бы я теперь не заходила: на рынок, в порт, в дома знакомых, — всюду обсуждался один и тот же животрепещущий вопрос: какую из принцесс выберет король Арден, дабы назвать ее своей женой?
В тот день я поднялась спозаранку и спешно покинула отведенный мне флигель, готовясь нанести несколько прощальных визитов. На завтра была назначена свадьба Ребекки и Беонира, а затем я намеревалась тайно оставить Блентайр, чтобы никогда уже в него не возвращаться.
Несмотря на ранний час, в главном шатре моего отца царили суматоха и беспорядок. Сидевший за столиком Кантор растерянно перебирал три прекрасные короны, видимо тщетно пытаясь решить, которую из них ему следует надеть на завтрашнее торжество. Я удивленно фыркнула, озадаченная подобными хлопотами. На мой взгляд, великому королю Полуночного клана не подобало проявлять столько внимания к свадьбе каких-то ниуэ и лайил, поскольку вопрос замужества его собственных дочерей оставался нерешенным и по сей день.
На пороге королевского шатра я столкнулась с Арденом, хмурым, словно грозовая туча. Похоже, сегодня повелитель Блентайра поднялся еще раньше, чем я, ведомый каким-то личным интересом. Арден одарил меня косым, сердитым взглядом и быстро выбежал вон, что-то бурча на ходу. Кажется, я расслышала пару весьма неприличных ругательств…
— Что это с ним? — осведомилась я у отца, не отводящего взора от сияющих алмазами и рубинами корон.
— Характер! — исчерпывающе пояснил Кантор, не глядя на меня. — Весь в Джоэла Гордого пошел… Кому-то он в мужья достанется?.. — Вопрос прозвучал риторически, и я на него не прореагировала.
— Которая? — спросил отец, по-прежнему не отвлекаясь от корон.
— Любая, — лаконично ответила я. — Они все хороши!
— Я говорю о своих дочерях! — хмыкнул король.
— Любая! — не повелась на провокацию я. — Они все хороши!
— А что, тебя этот вопрос совершенно не волнует? — Отец всем корпусом развернулся в кресле и выжидающе уставился на меня.
— Ничуть! — спокойно известила я.
Черные брови короля потрясенно поползли вверх.
— Не верю! — скептически фыркнул он. — Ты притворяешься, дочь моя!
Я равнодушно пожала плечами, даже не пытаясь с ним спорить. Да и не было у меня желания что- либо объяснять ему или доказывать. Тоже не поверит. Он ведь сам рассказывал о том, что эльфы — однолюбы и выбирают себе пару единожды в жизни… Но любовь любовью, а интересы государства я ставлю намного выше личных притязаний. Надеюсь, Арден мыслит точно так же. А что же касается чувств… Любимого человека нельзя забыть, можно научиться жить без него. И мой батюшка отлично об этом знает…
Несколько дней назад, не увлекаясь деталями, я скупо поведала отцу о гибели Эвридики. Король немного взгрустнул, но скоро взял себя в руки. Кстати, ничего удивительного: о гадкой натуре своей старшей дочери он был осведомлен ничуть не хуже меня.
— Когда бог Шарро раздавал эльфам мозги и совесть, Эвридика стояла в очереди за грудью, — довольно цинично пошутил он. — Но груди быстро закончились, поэтому ей достались лишь стервозность и заносчивость, не пользующиеся у нас особым спросом. Как бы там ни было, но мертвых уже не вернешь, подумаем о живых!
— Я зашла попрощаться, — откровенно объявила я. — После свадьбы Ребекки и Беонира я покину Блентайр и поселюсь на перевале Косолапого Медведя, в бывшем доме сестер-отшельниц.
— Одна? — ахнул батюшка.
— Полагаю, я уже достаточно взрослая и независимая, для того чтобы самостоятельно вершить свою судьбу! — едко хмыкнула я. — Собираешься меня отговаривать?
— Тебя? — Король выглядел испуганным. — Да… Нет… Не знаю…
— Вот и отлично! — Я благодарно поклонилась и зашагала к выходу из шатра.
— Постой, послушай меня, ведь Арден хочет… — надрывно закричал отец мне в спину, но я только небрежно взмахнула рукой:
— Не хочу ничего знать о том, чего там замыслил Арден!
На пороге я чуть не налетела на заходящую внутрь Эврибиду, глядящуюся в ручное зеркальце и любующуюся собственным отражением.
— Ах, и кому такая неземная красота в жены достанется? — самовлюбленно ворковала сестрица, обращаясь к самой себе.
— Дай ему бог терпения и здоровья! — иронично добавила я и зашагала к городу, услышав позади восхищенный смех отца и гневное шипение сестры…
В столице вовсю кипела обычная утренняя жизнь. Грохотали телеги на камнях мостовой; зычно перекликались спешащие на рынок кумушки, делясь свежими сплетнями; народ взад-вперед сновал по узким улочкам, пихаясь, пересмеиваясь и здороваясь. Я миновала квартал порхающих, мысленно иронизируя над своими прежними страхами перед этой гильдией. Прощаясь с прошлым, я даже не отказала себе в удовольствии повнимательнее рассмотреть «обитель красоты и разврата», столь пугавшую меня в детстве.
Дома, стоящие по обе стороны улицы Сладких Поцелуев, были выполнены в одинаковом, очень изящном стиле — края крыш загибались кверху, а по углам к ним подвешивали красивые бумажные фонари, в большинстве своем ярко-красного цвета. Большие окна на втором этаже имели внушительные размеры, ровно в два раза превосходя рост взрослого человека. Именно там красавицы-куртизанки пили вечерние напитки, тем самым зазывая клиентов, демонстрируя им свои наряды и изящные манеры. Сейчас, по причине раннего времени, все окна были занавешены тяжелыми парчовыми шторами пестрой расцветки, а обитательницы вычурных домиков спали сладким сном. Стены зданий украшали гипсовые цветочные гирлянды и птицы. Одним словом, все выглядело очень заманчиво, как и положено. Я прошла мимо высокого белокаменного особняка, беззвучно пожелав счастья обитающей в нем Элали. Надеюсь, уж она-то меня понимает. Кому как не куртизанке лучше других знать о том, что в жизни нет ничего проще, чем усложнять себе жизнь!
Наверное, я никогда не устану восторгаться Блентайром, его живостью и суетой, его идеальной гармоничностью и вопиющим диссонансом, красками, криками и удивительной выносливостью. Теперь он не умрет даже без меня, я в этом уверена. Достигнув рынка, я обнаружила, что лавки уже открыты, а сапожники, оружейники, кабатчики, портные и бакалейщики выставили у своих дверей зазывал, которые, надрывая глотки, заманивают покупателей. Те же, кто был слишком беден, чтобы открыть собственную лавку: согнувшиеся под грузом тряпья старьевщики, разливающие жир продавцы свечей, разносчики воды или торговцы вафельными трубочками, — размещали свои прилавки прямо посреди толпы и орали еще громче. Крестьяне толкались рядом с разодетыми в пух и прах горожанами, разевая рты и пяля глаза на прекрасных дам, придирчиво выбирающих цветы и благовония. При этом все они с видом знатоков судачили о назначенной на завтра свадьбе и тратили деньги в трактирах, где бочки опустошались с невиданной скоростью. Изголодавшиеся, исстрадавшиеся люди жаждали хлеба и зрелищ, постепенно отходя от бед и потрясений. Но больше всего меня радовал один очевидный факт: все мы верили в то, что в Блентайр вернулись старые добрые времена, вернулась атмосфера праздника и доброжелательности, как это было еще до войны. Наш мир обрел мир!
В роскошном особняке Ребекки дым стоял коромыслом. Конечно, не в буквальном смысле, но, очутившись в охватившем дом бардаке, я насмешливо покачала головой и поднялась в личные апартаменты подруги, надеясь хоть немного ее поддержать и успокоить. Уж если не магией, то хотя бы настойкой из корня валерианы.
В прихожей я повстречала предельно расстроенного Иоганна, на все лады клянущего строптивую графиню, бесцеремонно выставившую его вон. Портной рассказал мне о том, что воительница ни в какую не желает надевать сшитое им платье и намерена сочетаться браком с любимым в любимом кожаном жилете. Ужас, кошмар, скандал! Единственное, на что он смог ее уломать, — это новые сапоги. Белые, с бантиками!.. В этот момент из спальни воительницы выскочила заплаканная горничная и опрометью
