думаешь, это просто чьи-то… шутки? Или что это такое?
– Ну, – начал Бахрушин не слишком уверенно. Он и сам хотел бы знать, что это такое. – Я думаю, вряд ли кто-то из наших решил тебя укокошить особо извращенным способом, но… всякое может быть.
– Спасибо, – поблагодарила она насмешливо. – Ты меня утешил.
– Это точно кто-то из редакции. Паролей больше ни у кого нет. Но ты же все следы затерла!
– Да, да, – согласилась Алина. – Я идиотка. Ты мне уже говорил. Только что теперь мне делать?
– Не знаю. Надо как-то искать. Службу безопасности подключить.
– Ты что! – перепугалась она. – Я не хочу, чтобы об этом… узнали!
– Алина, – сказал Бахрушин нетерпеливо, – ты же сама говоришь, что все понимаешь! Шутки это или нет, а влезли в верстку программы!
– Да дело не в верстке, а в том, что мне угрожают, да еще почти публично!
– Да дело не в верстке и не в том, что тебе угрожают, а в том, что есть только два способа управления людьми! Это монархия или анархия. Анархию на работе я терпеть не намерен, а эта сволочь уверена, что стерплю!
– Ты тут совсем ни при чем!
– Я тут как раз при чем! – тоже заорал Бахрушин. – Кто это осмелился в эфире гадить?! Если я сам не разберусь или наша служба безопасности, ФСБ подключу, чтоб ты знала! Никому не позволено пугать моих сотрудников и ковыряться в верстке программы! Поняла?
– Поняла, – согласилась Алина не сразу.
Они говорили о разном – как это она с самого начала не догадалась?!
Ей было страшно, противно и гадко, и она не знала, что делать. И еще она не представляла, как теперь пойдет к машине через темную останкинскую стоянку, и собиралась попросить режиссера Гошу ее проводить.
Бахрушин был озабочен только тем, что кто-то влез на его территорию и произвел на ней некие разрушительные и непонятные действия. Нарушителя следовало немедленно изловить и наказать, и Бахрушина почти не волновало, как ко всему этому отнеслась она, что почувствовала, сильно ли испугалась! Он собирался защищать не ее, а свою территорию, на которой он был главный – лев, царь зверей!
– Ты придешь на эфир?
– Да, конечно. И не переживай, Алин. Все будет хорошо.
– Это точно, – теперь она почти развеселилась, и он не понял причины ее веселья. – Ужин остается в силе?
– Ну, конечно. И скотину эту я поймаю, обещаю тебе.
– Спасибо. Дверь оставить открытой?
Он кивнул, глядя в монитор. Он больше ее не слушал.
В ситуации следовало разобраться, и немедленно, и он быстро соображал, как это сделать без лишнего шума.
Завтра же он вызовет к себе Кривошеева, все расскажет, и вместе они пересмотрят все записи камер слежения. Впрочем, от камер, наверное, мало толку, и так ясно, что сообщение оставил кто-то из своих, а на кассетах, понятное дело, не видно, что они там пишут! Если бы Алина не стерла сообщение, был бы хоть код, номер, под которым неизвестный вошел в систему! А так вообще никаких следов не осталось.
И Паша Песцов только сегодня утром намекал ему на то, что Храброву следует из эфира убрать, а он, Бахрушин, должен был крепко подумать, прежде чем брать ее на работу! Бахрушин не подумал, и теперь у него начнутся неприятности.
Ну что? Это именно они? Уже начались?
Он встал из-за стола, походил по кабинету и сунул в портфель бумаги, которые так и не успел просмотреть за день.
Придется работать ночью. Он не любил брать бумаги домой и почти никогда этого не делал – только когда Ольга уезжала в долгие и «страшные» командировки.
Нынешняя оказалась на редкость долгой и на редкость страшной, и Бахрушину приятно было думать о том, что сегодня – уже через двадцать минут! – Зданович скажет ей, чтобы она возвращалась. Добрынин приказ подписал.
Конечно, она будет недовольна, его жена. Она станет раздраженно фыркать и подозревать, будто это он все подстроил, чтобы вернуть ее, но что фырканье по сравнению с ежеминутным страхом!
Только теперь Бахрушин понял, что это такое – настоящий страх, который не отпускает ни на секунду. Который ложится вместе с тобой в постель и встает, когда ты встаешь. Даже когда ты чистишь зубы и бреешься, глядя в зеркало, видишь не только свою физиономию, но и морду своего страха. Он едет с тобой в машине и хватает за горло при каждом телефонном звонке, и ты не можешь дышать, говорить, отвечать, потому что страх шепчет тебе – а вдруг?..
Вдруг звонят оттуда?.. Вдруг случилось то, о чем боишься даже думать и что никак нельзя будет изменить?! Вот сейчас, пока ты не снял трубку, в твоей жизни еще все нормально, привычно, надежно устроено. Но как только ты нажмешь кнопку и услышишь то, что тебе скажут, мир рухнет на голову и задавит обломками. Но не до смерти, а так, что ты еще сможешь дышать, корчиться, извиваться от боли, пытаясь, как червяк, заползти куда-нибудь поглубже и потемнее и там подохнуть – но разве ты сможешь просто так подохнуть!..
На этот раз все обошлось, пожалуй.
Завтра или послезавтра она уедет из Кабула и к концу недели будет уже в Москве.
