– Бегите-бегите, ждет ведь небось!..
Совершенно успокоившись, Ниночка выскочила из квартиры, слетела вниз по лестнице. Стук ее каблучков гулко отдавался от мраморных ступеней и высоченных потолков парадного, и это был радостный, веселый стук, как будто вернулась та, прежняя Ниночка, которая точно знала, что мир огромен и прекрасен и жить в нем интересно и радостно!..
Димка – один, без водителя! – потянулся и открыл ей дверь своей здоровенной машины. Ниночка и забыла, что у него такая здоровенная машина, или это какая-то другая, не та, которая была при ней?
Она уселась на переднее сиденье рядом с ним и сразу начала болтать, рассказывать, смеяться, пока он не остановил ее.
– Хватит, – сказал бывший муж. – Угомонись.
Ниночка мгновенно притихла.
– Я очень рад тебя видеть.
– Я тоже.
Питер, серый, каменный, чуть позлащенный осенней листвой, летел в лобовом стекле прямо на них, и казалось, не они едут по городу, а город едет с ними в машине – третьим.
– Ты красивая.
– Ты тоже… красивый.
Он невесело усмехнулся, вытряхнул из пачки сигарету и неловко прикурил. Неловко, должно быть, оттого, что Ниночка все время на него смотрела, прямо не отрывалась.
Выглядел он плохо. То ли уставал сильно, то ли спал мало, то ли пил много – глаз почти не видно под отечными веками, и какие-то тени на висках, и кожа нездоровая, как брюхо у жабы.
Ниночка в последний раз видела его сразу после развода, то есть год назад. Тогда глаза у него горели диким блеском, волосы развевались – он отпустил волосы! – телефон непрерывно звонил, и муж был похож на успешного бизнесмена из телесериала. Их там представляют именно такими – с волосами, телефонами, адским блеском в глазах, и разговаривают они непременно рваными, рублеными фразами. «Сливай информацию!» – говорят они отрывисто. Или еще так: «Надо перетереть одну тему, срочно приезжай!» Как будто телеграммы отбивают. Должно быть, сериальные сценаристы искренне верят, что люди, зарабатывающие деньги, всем своим обликом должны это как-то демонстрировать, а как именно они это демонстрируют, сценаристы не знают, вот и придумывают волосы и адский блеск!..
Бывший Ниночкин муж нынче словно пожух, постарел и выглядел… неухоженным.
Ниночку тянуло его рассматривать и называть «бедненьким».
– Как ты живешь, Нина?
– Я? Я хорошо живу, Дима.
– Не скучаешь?
– Нет, не скучаю. А что, должна скучать?
– Ну, на работу ты не ходишь, детей нету. Ведь у тебя детей нету?..
Машина остановилась на светофоре. Ниночка отвернулась к окну – посмотрела Питеру в глаза.
Ничего, сказал ей город и сыпанул на стекла невесть откуда взявшимися желтыми листьями. Конечно, нелегко. А разве может быть иначе?..
– Дим, если ты хочешь о чем-то со мной поговорить, говори нормальными человеческими словами. Ты же всегда умел находить… слова. Ты никогда меня не обижал просто так. Тебе хочется меня обидеть именно сейчас?
Бывший муж засопел.
– Не сердись, – посопев, попросил он. – Ну, трудно мне!.. Мы так давно не виделись, и я даже не знаю, что говорить.
– Ты же сам хотел со мной увидеться!
– Хотел, – признался он. – Я и сейчас хочу…
– Увидеться? – быстро переспросила Ниночка. – Так мы же вот… видимся.
– Фу ты, черт, – пробормотал бывший и затолкал в пепельницу сигарету.
Серые дома расступились, подвинулись, стало просторно и светло, как будто, миновав Триумфальную арку, они со всего размаху въехали в какой-то другой город.
– Галина Юрьевна шлет тебе сердечный привет, – светским тоном проговорила Ниночка. – Велит кланяться.
– Она же меня ненавидит.
– Откуда ты знаешь? – искренне удивилась простодушная Ниночка, и Димка покатился со смеху.
– Да это всем известно. Она только глухому не рассказала, что я подлец и бросил бедную овечку на произвол судьбы.
– Бедная овечка – это я?
– Бедная овечка – это ты. А я чудовище.
– Ну, ты и есть чудовище.
– Согласен, – вдруг заявил он, и Ниночка быстро на него посмотрела.
– Не смотри ты на меня так, – взмолился он. – Я и сам не знаю…
– Чего ты не знаешь?
Вот никогда Ниночка не умела играть в такие игры – в слова, в многозначительное молчание, в вопросы, на которые мужчина не знает, как ответить, теряется, мямлит, и из его мычания, молчания и сопения можно сделать безошибочные выводы!.. В том смысле, что – любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет. Она давным-давно и как-то сразу получила Димку в свое полное распоряжение и с тех пор ни в чем таком ни разу не практиковалась. Пожалуй, в этом единственном – в неопытности – они были схожи с Катькой Мухиной, то есть как там ее… с Зорькиной, нет, с Зосимовой, вот как!
– Нин, – бывший муж прицелился, будто собрался с духом, помедлил и вцепился в ее холодную ручонку. Его ладонь была широкой и горячей. Он вцепился, подержал и аккуратно переложил ее руку на собственное джинсовое колено.
Ниночка замерла и почти перестала дышать, словно суслик, внезапно напуганный светом автомобильных фар. Кажется, последний раз он так брал ее еще до Всемирного потопа. Потом пришел потоп, и он больше за руку ее не брал.
В висках у Ниночки стучало. Она скосила глаза и посмотрела. Все правильно – он держал ее руку и не отпускал.
– Нина, я давно хотел с тобой поговорить. Я сразу хотел с тобой поговорить!.. Я только не знал, как это сделать. Я тебе и звоню все время потому, что мне… мне без тебя очень плохо!
Эта детская фраза – «мне без тебя очень плохо!» – моментально объяснила Ниночке все.
Ну так получилось. Ну просто по-другому и быть не могло. Ну так сложилась жизнь.
Только один мужчина был предназначен для нее, и она предназначена для него, и они оба об этом прекрасно знали! Только один мужчина мог взять ее за руку, и – готово дело! – она почти перестала дышать и следила за ним расширенными, страшными, ставшими поперек зрачками.
Если б он сказал: «Мне без тебя очень хорошо», она бы не поверила. Собственно, он только и делал, что так говорил весь последний год, и Ниночка не верила ни единому его слову.
Если бы Ниночка умела играть во всякие игры, у нее получилось бы сделать вид, что она очень удивлена – наверное, наверное!.. Удивлена, поражена и несколько злорадствует – то-то, дорогой мой, побегал на свободе, накушался досыта, теперь обратно хочется, к очагу?! А я тебе на это вот что скажу: сделанного не воротишь, никто тебя не заставлял, в одну реку дважды не войдешь, у меня своя жизнь, у тебя своя – и что там еще в духе мудрейшей Галины Юрьевны?!.
Но играть Ниночка не умела.
Играть она не умела, и еще ей было очень понятно, что ему на самом деле плохо без нее. Давно плохо. И всегда было плохо.
– А… твоя новая жизнь? Ну, та, к которой ты от меня ушел? – спросила она совершенно серьезно и тихонько поскреблась ноготками в его ладонь. Она часто так делала в той, прежней, жизни, и тогда ему это очень нравилось. – Или она куда-то делась?
