– Ты вечером собираешься к нам? – осведомилась бабушка.
– Собираюсь. Я приеду, и мы с тобой все обсудим, ладненько?
– Я терпеть не могу этого слова, – отрезала далекая бабушка. – Говори правильно, ты же не водопроводчик!
Кроме «ладненько», бабушка еще не признавала слов «кушать», «тепленький» и всякое такое. В бабушкином понимании все, кто употреблял вышеупомянутые слова, годились разве что в водопроводчики.
– Хорошо, я не буду. Но мы сможем поговорить только вечером.
Бабушка помолчала.
– Ну?
– Что? – нетерпеливо спросила Анфиса.
– Больше ничего?
Внучка лихорадочно соображала, чего же больше.
– Больше ничего. Бабуль, я вечером приеду, и ты мне расскажешь.
– В таком случае, не приезжай.
– Почему?! – простонала Анфиса. – Почему не приезжать?!
Бабушка помолчала. Как пить дать, затянулась сигаретой. Анфиса представила, как она сидит, положив ногу на ногу, и покачивается в кресле. Бабушка любила кресла-качалки не потому, что в них удобно «валяться», а потому, что можно «баловаться» – качаться, отталкиваться ногой, смотреть, как появляется и пропадает в зеркале собственное отражение.
– Ты сегодня до шести или до десяти?
– До десяти.
– Прямо с работы поедешь?
– Да.
– А на чем?
– Бабушка! Ну какая разница?!
– Большая.
– Бабуль, я уже взрослая девочка.
– Раз ты такая взрослая, можешь не приезжать.
– Бабушка! Ну что такое!
– Я не хочу, чтобы ты шла со станции одна в темноте!
– С чего ты взяла, что я пойду со станции?!
– Не морочь мне голову, – отрезала Марфа Васильевна. – Ключ от ворот у нас один. В одиннадцать часов я смотрю новости. Ты работаешь до десяти, значит, на машине приедешь как раз в одиннадцать. Ты знаешь, что я не люблю, когда мне мешают смотреть, и не попросила меня заранее открыть ворота. Значит, собираешься ехать на электричке и зайдешь в калитку на той стороне. И думать не смей. Лучше не приезжай.
– Бабушка!
– Вы все надеетесь, что я скоро выживу из ума, а я все никак. Я не разрешаю тебе идти в темноте одной. Юра тебя встретит.
– Хорошо, я приеду на машине.
– Смотри, а то я не усну!.. Или Юру отправлю.
– Не надо, – взмолилась Анфиса. Она не любила, когда Юра ее встречал. – Я приеду на машине, обещаю тебе.
– Но ведь собиралась на электричке? – ехидно осведомилась бабушка и, судя по звукам, перестала качаться туда-сюда в своем кресле. – Надуть меня хотела?..
Анфисе пришлось сознаться, что да, собиралась, и следом за признанием немедленно услышала вопрос, что у нее с машиной. И еще некоторое время пришлось объяснять, что с машиной ничего такого, просто сегодня она осталась в очень неудобном месте, потому что на Садовом были пробки, а Анфиса торопилась.
Анфиса говорила и прислушивалась к шуму аптечного зала за белой перегородкой. Мимо проплыла Лида, посмотрела неодобрительно. Потом, громко топая, промчалась Наталья Завьялова и на ходу улыбнулась Анфисе. Короткие черные кудри торчали в разные стороны из-под белой аптечной шапочки. Анфиса улыбнулась ей в ответ.
– Что вам выписали? – громко спросила вдалеке заведующая Варвара Алексеевна. Анфиса со своим телефоном чувствовала себя выключенной из утренней жизни, с каждой минутой набирающей обороты. – Татьяна Семеновна, посмотрите, что у больного с рецептом!
– Бабушка, все, я правда больше не могу. Я должна бежать.
Она сунула телефон в карман халата, поправила поясок, чтобы выглядеть безупречно, и за высокими белыми стойками пробежала на свое место.
