Хромов замолчал и стал качать ногой.
– А почему вы Дмитриевич, и не Евгеньевич? – вдруг спросил Глебов. – Вот этого я не понял. Ваш отец ведь Евгений Иванович Грицук, а вовсе не Дмитрий Хромов.
– Так звали дедушку, – Хромов махнул рукой. – Мать умерла, и мы с братом взяли его фамилию. И отчество его взяли. Папашино оставлять не хотели. Ну, то есть я не хотел, а брат… Брат не понимал ничего. А маленький был такой веселый! Смышленый. У нас грузовик был красный, я его в нем катал. А заговорить он так и не заговорил. Папаша постарался.
– Н-да, – сказал Глебов.
Они опять замолчали, только трактор рычал под окнами.
Долгов представлял себе мальчишек – Костю и его брата. И красный грузовик представлял тоже.
…И все так бездарно! На что потрачена жизнь? Зачем? Кому это было нужно? Жизнь Кости Хромова теперь кончилась. Брат останется совсем один.
…Почему жизнь так несправедлива?
– Значит, книга ни при чем, – сам себе сказал Глебов. – Так я и думал.
– Какая книга?
– Ваш отец написал разоблачительную книгу, – пояснил Глебов адвокатским тоном. – И был уверен, что ему отомстят разгневанные политики и бизнесмены, которых он упоминает в этой книге.
– Да у него мания величия всю жизнь была! – махнул рукой Хромов. – А под старость вообще в маразм превратилась! Вот он и разоблачал всех подряд! Хотел, чтобы его по телевизору каждый день показывали! А его все не показывали!
– Да, – согласился Глебов. – Это я уже слышал от его жены.
Тут Долгов вдруг вспомнил.
– Михаил Алексеевич, у вас есть телефон Светланы Снегиревой?
– Конечно.
– Напишите, пожалуйста.
Глебов посмотрел на Долгова странно, но записал телефон на хрусткой бумажке, выдернутой из блокнота. Пока он писал, тяжелая ручка взблескивала золоченым корпусом. Андрей Кравченко не мог оторвать от нее глаз.
– Возьмите, Дмитрий Евгеньевич.
– Спасибо.
Они разговаривали обычными голосами, как будто ничего не случилось, как будто все в порядке, и в этом была еще какая-то дополнительная несправедливость!..
– И за охраной, наверное, нужно сходить, – морщась, произнес Долгов, словно говорил, что нужно сходить во вторую хирургию.
– Жалко, что я проиграл, – сказал Хромов спокойно. – А мог бы выиграть! Уже почти выиграл! И деньги бы получил, и тебя бы со свету сжил, чертов маменькин сынок, знаменитость наша!..
– За охраной я схожу, – быстро предложил Глебов и вышел из кабинета, ни на кого не глядя.
– Да ладно тебе, Кость, – сказал Долгов устало, глядя в закрывшуюся дверь. – Ты человек несчастный, конечно, но я тут ни при чем! И Екатерина Львовна ни при чем. И Светлана Снегирева ни при чем. Ты-то невменяемым не прикидывайся, ради бога!..
Хромов хотел что-то сказать, но не стал и отвернулся к окну.
– А это вам, – Долгов аккуратно положил бумажку из глебовского блокнота на край стола перед Андреем Кравченко. – Выбор за вами.
Каждый выбирает по себе, вспомнилось ему откуда-то, женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку, каждый выбирает по себе!..
Когда Хромова увели и Глебов уехал, они остались вдвоем и еще немного посидели.
Все было сказано от первого до последнего слова, и теперь можно продолжать жить дальше.
– Я должен ехать, – произнес наконец Долгов. – Извините меня, пожалуйста.
– Что? А, конечно!
Андрей тяжело поднялся, сгорбился, как старик, и пошел к двери.
– Телефон, – напомнил Долгов.
– Нет, – сказал Кравченко и покачал головой. – Он мне не нужен. Если бы я его убил, я бы, наверное, позвонил. А так… не буду.
Долгов кивнул.
Он очень устал и очень хотел домой.
– А здесь точно все будет хорошо?
– Что ты меня в десятый раз одно и то же спрашиваешь?
– Эдик, меня по телевизору каждый день показывают, а я приехала эпиляцию делать! А вдруг завтра в газетах напечатают, что у Татьяны Красновой проблема с кожей и волосами, которые на ней растут!
