Считалось, что, как человек «творческой профессии», Мелисса все забывает, путает и ничего толком не знает.
– Тогда мягкой тебе посадки, и Ваське привет.
– Васьки нет. Мы поссорились.
– Как?! – поразилась Любанова. – А где он?
– Дома, наверное.
– Постой, Голубкова. Ты чего, одна в Питер летишь?
– Ну… да.
– Дура, что ль, совсем?! – грубо спросила Лера. Это она умела. – Куда тебя понесло одну?! Ты ж у нас мировая знаменитость, тебя там сейчас на куски порвут!
– Никто меня не порвет, – быстро выговорила Мелисса, косясь на теток, – никому я не нужна.
– Вот я сейчас позвоню твоему Ваське и скажу, чтобы он срочно чесал за тобой в Шереметьево.
– Посмей только!
– А мне что? Я посмею! Кроме того, мне тебя, дуру, жалко! Это же надо было сообразить, одной переться!
– Ничего со мной не будет. Я женщина-асфальтоукладчик.
– Это нам известно, но полоумных-то вокруг полно!
– Лер, угомонись. Все будет хорошо. И не вздумай Ваське звонить!
Она нажала кнопку отбоя на телефоне и вздохнула.
Галочка и Раечка придвинулись еще ближе и смотрели на нее с жадным любопытством.
– Ой, а кто ж это такой… Вася? Вот вы сейчас говорили!.. Это ваш муж, да?
– Да, – буркнула Мелисса.
– Вот я тебе говорила, что грудь у нее натуральная и муж у нее есть. А дети у вас есть?..
Рядом с ней вдруг резко загремел стул, так что ноутбук сдвинулся и наехал ей на ногу, и усевшийся напротив мужчина загородил ее спиной от любознательных тетушек.
– Что ж ты себе даже грудь не спроворила какую следует? – весело удивился мужик. – Общественность волнуется. Вот объясни общественности, почему у тебя ни фига не силиконовая грудь!
– Привет, – сказала Мелисса и поправила под столом ноутбук.
– Здорово.
Его звали Герман Садовников и он был лидером какой-то политической партии со смешным названием, то ли «Россия справа», то ли «Правая жизнь», то ли еще что-то в этом духе. Он был шикарный, широкий и высокий, в сером распахнутом плаще, в дорогом костюме, и даже носовой платочек выглядывал из кармана, и пахло от него сигарами и дорогой парфюмерией, все как положено.
Мелисса его ненавидела.
– Коля, – приказал он неприметному молодому человеку в дешевом костюме и бордовом галстуке, охраннику, должно быть, – закажи нам кофе и два двойных виски. Ты все еще пьешь виски?
– Пью, – с ненавистью сказала Мелисса.
– Вот и отлично.
Он повозился на стуле, устраиваясь поудобнее, глянул на тетушек-поклонниц и шутливо на них прикрикнул:
– Брысь!
Тетушки засуетились, ринулись в разные стороны и быстро пропали в толпе.
Герман повернулся, откинулся на спину, склонил голову набок и стал рассматривать Мелиссу.
– Хороша, – оценил он через некоторое время. – Разъелась малость, но по-прежнему хороша. А что же диеты, не помогают?
Она молчала, смотрела ему в лицо.
– А мне помогают, – поделился Герман. – Я в прошлом году пятнадцать килограммов сбросил. Впрочем, я дорого худел, по гемокоду. По группе крови.
– Это я знаю, – сказала Мелисса. – Это когда за пятьсот долларов тебе пишут, что нельзя есть булки и жирную свинину и запивать газированной водой. Это хорошее дело.
– Все язвишь?
– Да где мне!
Подскочила девушка, прибрала со стола грязные стаканы, вытерла исцарапанную пластмассу и посмотрела преданно.
– Вам чего, милая? – спросил Герман.
– Мне автограф бы, – смущенно пролепетала девушка, которая ни за что не соглашалась принять Мелиссин заказ «со столика», – ой, вы знаете, как я вас люблю! Все-все перечитала, и мама вас любит
