– И что я должен делать? – спросил Егор злобно. – Рыдать над его горькой судьбой?
Он всегда злился, когда не знал, что делать. Что делать с Димкой, он не знал совершенно.
Димка вышел из-под контроля, когда ему было лет десять, и с тех пор загнать его обратно никому не удавалось, да никто особенно и не старался.
Маргарите – их общей матери – на Димку было наплевать. Отец его, как и отец Егора, растворился в необозримых российских просторах сразу после Димкиного рождения. Двадцатилетний Егор заниматься новорожденным братом не мог – он тогда только-только пришел из армии, поступил в университет и жил с дедом, потому что жить с матерью не мог никогда.
Димка с первого дня своей жизни был никому не нужен и всем мешал.
– Пусть поживет у нас, Егор, – попросил дед жалобно. – Ну куда он пойдет? Сразу в тюрьму?
За этот просительный дедов тон Егор неожиданно и остро себя возненавидел.
Дед, не задумываясь, взял его к себе, когда жизнь с матерью стала невыносимой. Он растил его – занимался с ним геометрией, лечил от постоянных ангин, которые мучили Егора, когда ему было пятнадцать, приезжал к нему в часть на присягу, привозил колбасу и яблочное варенье собственного сочинения, переписывал за него курсовые работы в университете, когда у внука не хватало сил. Егор сразу стал работать и уставал так, что иногда засыпал в лифте, потому что там было тепло и качало.
Дед сделал из него человека, не дал пропасть и теперь так смиренно просит, чтобы он оставил у себя собственного брата!
– Дед, – сказал Егор, вытаскивая из пенного тепла поджарое длинное тело, – не страдай ты так, ради бога! Я чем виноват? Что ты мне на психику давишь? Пусть остается, мне-то что? Я дома бываю только по ночам, да и то не каждый день. Охота тебе с ним возиться – возись, только не смотри глазами скорбящей Божьей Матери…
– Как же я могу с ним не возиться? – спросил дед, глядя в запотевшую черную стену. – Он мой внук. Такой же внук, как и ты. Он не виноват, что у его матери… так много трудностей.
– Да уж! – фыркнул Егор.
Трудностей у Маргариты всегда хватало. А когда не хватало, она моментально их создавала. По части трудностей Маргарита была просто виртуоз.
– Спасибо, Егор, – поблагодарил дед, не глядя ему в глаза. – Я знаю, тебе не слишком хочется, чтобы Дима путался у тебя под ногами. Кроме того, ты еще и деньги…
Этого Егор вынести не мог.
– Дед, моих денег хватит на то, чтобы прокормить пятнадцать Димок до конца жизни! Вместе с женами, детьми и внуками. – Он кое-как вытерся и швырнул полотенце на пол. – Где мой халат?! Куда его дела Светлана Пална? Куда она вечно все девает?!
– Светлана Павловна у нас уже год как не работает, Егор, – произнес дед с сочувствием. – У нас работает Наталья Васильевна.
– Да хрен с ними обеими! – заорал Егор и, выдернув из корзины сухое полотенце, обмотал его вокруг пояса. – Все! Хватит! Я иду спать! И отстаньте от меня все!!!
Когда дубовая дверь в спальню с чудовищным грохотом захлопнулась за его возмущенной спиной, из дедовой комнаты выглянул Димка. Дед приложил палец к губам и на цыпочках двинулся к нему. Как заговорщики, они осторожно прикрыли за собой дверь и посмотрели друг на друга.
– Ну что? – спросил Димка шепотом. – Орет?
– Орет, – согласился дед.
– Выгонит? – спросил Димка, помедлив.
– Ну конечно, нет! – Дед возмущенно взмахнул старческой рукой в синих венах, как будто Димка спросил у него невесть какую глупость. – Он же твой брат. Он тебя любит.
– Да! – сказал Димка с ненавистью. – Любит!
– Давай спать, Дима, – попросил дед устало. – Я тебя подниму в восемь, и ты пойдешь в институт.
Димка промолчал.
Он совершенно точно знал, что ни в какой институт завтра не пойдет и никогда не пойдет.
Завтра он найдет подлеца Пашку и тех ублюдков, что пристали к Егору на улице, и поговорит с ними по- своему. А еще через несколько дней его здесь не будет.
Он начнет новую жизнь далеко от своих поганых родственников, и все у него будет хорошо.
Только бы ничего не сорвалось.
У него будет много денег, крутая машина и любая девица, которую он только пожелает.
Осталось продержаться всего несколько дней.
– Шевелева! – Игорь Леонтьев на секунду поднял голову от разложенного перед ним на столе макета завтрашнего номера. – Зайди!
Лидия, с разгону пролетевшая было мимо его кабинета, притормозила и вошла, слегка запыхавшись.
– Привет, Лид, – поздоровался сегодняшний выпускающий Стас Смирнов. Он стоял за стулом Леонтьева, заботливо наклонившись через его плечо, как подобострастный чиновник из чеховской пьесы, который ловит каждое слово столоначальника. Впечатление портили только дорогие очки, сдвинутые на кончик носа, сигарета и трубка мобильного телефона, кое-как засунутая в нагрудный карман рубахи. Стас не был подобострастным чиновником, он был высококлассным редактором, и его согнутая спина и поза «чего изволите?» объяснялись не столько трепетом перед начальством, сколько постоянным, нестерпимым
