месте.
Однако он ошибался. Его искусство моряка-парусника оказалось не при чем.
Как правило, движение воды в лиманах слабое. Но в том месте, куда вошли «Орион», «Звездочка» и «Чайка», берег делал крутой изгиб, отражал устремленную на него струю, а поднявшийся ветер усилил течение, в обычных условиях еле-еле заметное. Так образовался стрежень, направленный навстречу яхтам.
Шутько сразу почувствовал: скорость «Ориона» упала. Тревожно оглядел паруса, пощупал ветер. Нет, ничего не изменилось. А «Орион» идет медленнее — теперь Сенька не сомневался. Лишь глянув на соседние яхты и увидев под форштевнями их более высокий, чем раньше, бурун, понял: противное течение. Громко выругался, но делу это, конечно, не помогло.
А задние яхты, которые еще не попали во враждебный поток и сохранили нормальный ход, приближались. Первой в их группе была «Шалунья», которая оторвалась от соперников кабельтова на полтора.
— Нет, явно поджимаем, — опять сказала Нина. — Ой, что же это они?!
Видя, что остальные яхты догоняют и он может потерять столь удачно завоеванное лидерство, Шутько быстро принял решение. Он лег на другой галс — теперь течение меньше противодействовало «Ориону». Дядя Пава, которому, очевидно, пришла та же мысль, выполнил маневр одновременно с Сенькой. Горенко сперва заколебался, но последовал их примеру. Секунды промедления стоили ему второго места — теперь вровень с Шутько шла «Чайка». «Звездочка» от них отстала.
Переменив курс, рулевые удлиняли себе путь до поворотного буя, к которому стремились, но надеялись пройти дистанцию быстрее, сохранив разрыв между собой и настигающими соперниками. Первые яхты идут в потоке воздуха, невозмущенном парусами других, а это обеспечивает им лучшую тягу. Недаром яхтсменская поговорка гласит, что ведущее положение в гонках легче сохранить, чем занять.
— Там что-то произошло, — ответил Михаил на удивленное восклицание Нины. — Чего ради поворачивают?!
Потом, после гонок, он спрашивал сам себя, что помогло ему найти истину и не мог объяснить: легкое изменение цвета воды там, впереди; необычная рябь, вытянувшаяся узкой полосой по стрежню; сухая ветка, которая медленно отплывала от берега, а может, все эти признаки вместе взятые?.. Или вдохновенное состояние, которое охватило его?..
Михаил скомандовал: «Потрави стаксель-шкот! Стоп! Довольно» и слегка потянул на себя руль.
— Есть, довольно, — ответил Филя.
«Шалунья» вздрогнула, пошла быстрее, обрадовавшись, что давление ветра на ее паруса увеличилось.
Дисциплина не разрешает задавать вопросы рулевому, и матросы не спросили ничего. Все же большие глаза Нины выражали недоумение, Филя тоже не понимал действий Михаила. А тот молчал. В глубине души он заробел — вдруг ошибся, допустил просчет! — но беспокойства своего старался не выказывать.
Остальные участники гонок не разгадали намерений «Шалуньи», а может не согласились с ними, и продолжали следовать прежним курсом,
Михаил оказался прав: крепчавший ветер усиливал течение, и яхтам, которые отстали, оказалось труднее преодолеть его, чем тем, кто шел впереди. Сократившийся было разрыв между основной группой и лидерами увеличился. Только «Шалунья» благодаря в общем-то довольно рискованному поступку своего рулевого, оказалась в выигрышном положении. Лидеры гонки облегчили задачу Михаилу, который сумел сделать правильный вывод из их маневра и не потерял зря ни секунды. Теперь «Шалунья», используя ветер и течение, успешно нагоняла соперников. Через четверть часа она очутилась рядом со «Звездочкой». С «Шалуньи» хорошо видели сутулую спину Горенко, двух матросов, лежавших на борту, которые встревоженно поглядывали на соперников.
Яхта отражает от себя так называемую «ветровую тень» — потоки взвихренного воздуха, которые мешают нормальной работе парусов судна, идущего сзади с подветренной стороны. Горенко знал это и хотел поставить «Звездочку» так, чтобы противник оказался в невыгодном положении. Михаил всеми силами старался помешать ему и забрать ветер. Напряженный поединок длился десять долгих минут, неизвестно чем кончился бы, не лопни на «Звездочке» гика-шкот. Бывалые матросы мгновенно исправили повреждение, но и секунд хватило «Шалунье», чтобы вырваться вперед.
Лидерами стали «Орион», «Чайка», «Шалунья». В таком порядке, приблизительно на четверть кабельтова друг за другом, они приближались к поворотному бую — осталось пройти не больше мили. Обогнув буй, яхты должны следовать обратно к стартовой линии, которая теперь была финишем.
Выкрашенная суриком, ребристая вышка поворотного буя болталась на мелких и крутых волнах, кивая яхтам, подзывая их к себе.
— «Звездочку» мы, вроде, «сделали», — похвастался Михаил, шика ради употребив жаргонное яхтсменское словцо.
— Вот теперь ты не сглазь, — ответила Нина, беспокойно поглядывая за корму.
Михаил тоже оглянулся и увидел, что радоваться рано — положение у Горенко хорошее, он еще сможет вернуть утраченное место в лидирующей группе.
— Горенко дело знает, — поддержал Нину второй матрос «Шалуньи».
Закатное солнце бросало на паруса багряные отблески и с берега казалось, что посреди лимана выросла клумба невиданных цветов — розовых, красных, оранжевых. Когда облачко скрыло солнце, багровый свет мгновенно погас, уступив желтовато-стальному, тусклому, невеселому. Но это длилось недолго, облачко ушло и опять яхты выглядели празднично.
Невооруженным глазом номеров яхт не было видно, и «адмирал» не отрывался от бинокля, сообщая о положении на гонках благодарным соседям. Костю удивило, что двенадцатый номер, «Шалунья», присоединился к лидерам. Невольно подумал: «Гляди, Семихатка призовое место схватит!» Подумал со сложным чувством. Первой мыслью были удовлетворение и радость: рулевой нашей команды добьется успеха. На смену пришло другое: обошлись и без меня, значит.
А «адмирал» взволнованно проговорил:
— Подходят! К поворотному бую подходят! Далекие паруса сошлись у буя.
— Ничего не разобрать! Общая свалка, — комментировал события «адмирал». — Огибают буй все сразу.
Как бы хотел Костя быть там — среди волн, ветра, белых парусов, летящих в лицо брызг. Первый раз наблюдая гонки со стороны, он понял сколь велика разница между участником соревнований и сторонним зрителем. В короткие секунды, пока там, у раскачивающегося на волнах поворотного знака, шла напряженная борьба, случилось то, на что рассчитывал дядя Пава, отстраняя Костю от гонок. «Никогда больше, — твердо сказал себе молодой человек. — Никогда!» Короткое слово «никогда» подразумевало многое: и дружбу с Сенькой, и необдуманные поступки, вроде сегодняшнего, и другое, что он не мог выразить словами, прекрасно понимая сердцем.
— Так, — сказал «адмирал». — Повернули.
Группка вокруг буя начала распадаться на отдельные паруса — первый, второй, третий легли на обратный курс к финишу, а четвертый… четвертый повернул прямо к пристани яхт-клуба.
— Сошел с дистанции, — откуда-то издалека донесся до Кости голос «адмирала».
— Сошел с дистанции? Кто сошел?
«Адмирал» с легким удивлением посмотрел на соседа, который все время молчал, а теперь вдруг взволнованно заговорил. После некоторой паузы, вежливо ответил Косте:
— Постараюсь выяснить.
Долго не опускал бинокля. «Чего я волнуюсь? — подумал Костя. — А может, и не они! Почему обязательно должны быть они!»
— Двенадцатый, — сказал «адмирал».
— Не может быть!
— Посмотрите сами, — с легкой обидой в голосе протянул бинокль.
