К менее радужным реалиям стратегов вернул голос Поскребышева. Еременко прорывается по телефону из Сталинграда: немецкие танки активизировались в городе, их следующую атаку следует ожидать 14 сентября. Сталин приказал Василевскому перевезти 13-ю гвардейскую дивизию генерала Родимцева через Волгу на передний край сталинградской обороны. Жуков отдал распоряжение поднять в воздух всю наличную авиацию, а Гордову атаковать на рассвете, с целью отвлечения части германских сил с севера.
Эта беседа важна указанием на слабость хищника, рванувшегося к Сталинграду, пренебрегая своими флангами. Именно здесь следовало нанести удар, которого перенапрягшийся враг не выдержит. Немедленно в воображении вставали румынские части, которые погнали на восток менее убежденными и многократно менее обученными. Именно им Паулюс поручил охрану своего левого, обращенного к русскому северу фланга. Но ударить по войскам слабого сателлита немцев Красная Армия сможет только поздней осенью, до той поры не собрать критической массы войск. Было решено, что «тайна троих» не покинет сталинского кабинета, что Жуков немедленно вылетает в Серафимович и в станицу Клетскую, а Василевский через день отправится изучать обстановку на Юго-Восточном фронте. Через час Жуков был уже в воздухе.
Третий штурм
Накануне самой яростной атаки немцев на плацдарм Чуйкова в центре города войска участвующих в битве Сталинградского и Юго-Восточного фронтов насчитывали в своем составе 65 пехотных и 4 кавалерийские дивизии, 34 танковых и 6 моторизованных бригад, четыре укрепрайона и пять военных училищ. Собственно город и пригороды защищали 62-я, 64-я, 57-я и 51-я армии. Две первые армии, занимавшие позиции в центре и на южной окраине города, включали в себя 16 пехотных дивизий, две танковые бригады и один укрепленный район — 90 тысяч солдат, 2 тысячи орудий и минометов, 120 танков. Сталинградский район протянулся вдоль Волги на 65 километров, от Рынка на севере, до Малых Чапурников на юге. Район максимального напряжения — от Рынка до Центрального железнодорожного вокзала защищала 62-я армия генерала Чуйкова — тридцатикилометровый участок, защищаемый на 13 сентября 54 тысячами солдат с 900 пушками и минометами и 110 танками. В дивизиях осталось по 2000–3000 солдат, а три дивизии (87-я, 98-я, 196-я) имели наличный состав менее 800 человек.
После возвращения из Винницы Паулюс постарался достичь максимальной концентрации войск на сравнительно небольшом участке городского фронта. Против трех советских стрелковых дивизий, малых остатков еще четырех частей и двух танковых бригад он выдвинул одиннадцать своих дивизий, три из которых были танковыми. Перед армией Чуйкова стояли вдвое превосходящие его по численности силы немцев, вдвое превосходящие по артиллерийской мощи, в пять раз по танкам. Учтем, что со взятием Готом Красноармейска 62-я армия оказалась разъединенной с 64-й армией. Она стала своего рода очень узким островом двадцатикилометровой длины, расположенным вдоль полотна железной дороги Сталинград- Ростов, расположенного вдоль волжского берега.
В ночь перед предполагаемым немецким натиском Чуйков пересек Волгу из Бекетовки и встретился с командующим фронтом Еременко и членом военного совета фронта Хрущевым. Возвращался он к рассветной заре, хотя светло было всю ночь — Паулюс, готовясь к решающему наступлению, бомбил город. Небо было светлобурого цвета от поднявшейся к небесам кирпичной пыли. Один из немецких участников боев пишет домой, в Германию: «Трудно поверить, что после такого авиационного налета здесь живой осталась хотя бы мышь». О чем думал командарм? «Каждый, у кого нет военного опыта, подумал бы, что в горящем городе нет никого, все уничтожено и выжжено… Но я знал, что на этой стороне реки ведется битва, идет титаническая борьба».
13 сентября в половине седьмого утра две ударные группировки немцев обрушились на позиции 62-й армии Чуйкова. На левом — со стороны немцев — фланге 295-я германская пехотная дивизия атаковала Мамаев курган, в то время как на правом фланге 71-я и 76-я пехотные дивизии пошли на штурм Центрального железнодорожного вокзала. Командующий армией встретил наступающего врага на своем командном пункте — в простой пещере с земляными полами (и более чем простой кроватью в углу) на юго- восточном отроге Мамаева кургана. Всего лишь раз за день ему удалось связаться с Еременко, затем командный пункт армии замолк, связь с ним была прервана, курган был облит сталью и свинцом со всех сторон. Посыльные были обреченными людьми, они немедленно становились легкой живой мишенью.
Добычей немцев в этот день стала станция «Садовая», их успехом — выход в пригород Минин. На западной окраине города немцы захватили небольшой аэродром и бывшие армейские казармы. Немецкие танки заставили немногочисленные тридцатьчетверки возвратиться в «Баррикады» и на «Красный Октябрь». Но не больше и не далее. Никакого немецкого продвижения на севере. Заводы мрачно и сурово держали оборону. Остались на боевых позициях и сорок танков. В резерве у Чуйкова были девятнадцать прекрасных танков КВ, но у него не было в запасе пехоты.
Размышления по итогам дня не обнадеживали, но немцам пришлось в этот день, возможно впервые, подумать, не ждет ли их здесь зима.
В течение ночи Чуйков перевел свой штаб на старое командное место, хорошо служившее 62-й армии в августе, — тоннель от устья реки Царицы с запасным выходом на Пушкинскую улицу. «Царицынский бункер» фактически был пещерой с выходом к старому руслу реки Царицы. Оттуда была хуже видна панорама всей битвы, но штаб уже не являлся всеобщей мишенью. (Примечательно, что штаб армии был ближе к линии фронта, чем дивизионные штабы). Времени на обустройство не было, в половине четвертого ночи командующий фронтом Еременко приказал начать упреждающую немцев атаку. Рано утром 14 сентября Чуйков приказал контратаковать. Он тоже рассчитывал на фактор неожиданности — немцам едва ли придет в голову, что едва отдышавшиеся русские бросятся вперед. Эта атака успеха не принесла в основном потому, что немцы немедленно вызвали свои штурмовики и те создали огненный смерч, остановивший 62-ю армию. Атакующих остановил немецкий огонь, и такое начало дня ничего хорошего не обещало.
С рассветом германская артиллерия обрушилась на расположение 62-й армии. После «работы» артиллерии и авиации авангард немцев — их 71-я дивизия — пошел вперед. Немцы ворвались в собственно центр города на грузовиках и на танках. Из подвалов, из развалин домов, из убежищ выжившие воины нашей 62-й армии видели выскакивающих из грузовиков пьяных немецких солдат, играющих на губных гармошках, сбрасывающих каски и пляшущих на сталинградских мостовых. Праздник продолжался недолго. Первые же выстрелы отрезвили германскую пехоту и она начала методичное выдавливание советских войск из трущоб разбомбленного города к Волге. Чуйков и его штаб были в паре сотен метров от рвущегося вперед врага. Немцы взяли в плен нескольких курьеров с записками командарма. Это означало, что у русских не работает телефон; стало быть, они расщеплены на отдельные фрагменты. Дойти пару сотен метров до Волги в таких условиях не представлялось чем-то особенным. Ключевой стала битва за Центральный городской речной причал — именно оттуда к Чуйкову могли прийти обещанные подкрепления. Без них он просто истечет кровью.
Со стороны здания банка, Дома специалистов, пивзавода немцы практиковались в русском языке: «Рус, рус, Вольга буль-буль!» Заодно и недвусмысленное обещание утопить в Волге. И могли это сделать. Нужно было только пройти пару сотен метров. В них-то и была загвоздка. Для этого нужно было убить
Во второй половине дня бои завязались вокруг Мамаева кургана, на берегах реки Царицы, около элеватора близ Авиагородка — с очевидной общей целью — разрезать единую оборонительную линию 62-й армии на отдельные фрагменты. Два этапа их продвижения были особенно важны: захватив вершину Мамаева кургана и высокое здание железнодорожного вокзала, немцы получили возможность обстреливать место высадки заволжских войск в городе. И как ни применяли дымовые завесы наши солдаты, противник держал то место, от которого зависело выживание защитников Сталинграда, под прицелом.
В «Вервольфе» сообщение о прорыве в центре Сталинграда было встречено с ликованием. В Кремле это сообщение, пришедшее в момент обсуждения Сталиным военных планов с Жуковым и Василевским, вызвало тревогу. Весы истории колебались.
Чтобы оберечь причал, причал жизни и смерти, Чуйков бросил вперед последний резерв —
