заводов «Красный Октябрь», «Баррикады», СТЗ — Сталинградского тракторного завода. В первую октябрьскую ночь 39-я гвардейская дивизия генерала Гурьева (4000 бывших авиадесантников парашютных войск) заняла позиции к западу от завода «Красный Октябрь». Они получили приказ превратить завод в неприступную крепость.
2 октября германские бомбардировщики наконец попали и взорвали казавшуюся безобидной, пустой и заброшенной баржу с горючим в непосредственной близости от штаба Чуйкова. Черный едкий дым повис над Волгой. Немцы не бомбили штабные помещения командующего армией по простой и убедительной причине — они не верили в выживаемость в таком чаду людей.
Страшным был пожар, начавшийся с попадания германских снарядов в нефтеналивные баржи, стоявшие в затоне. Как уже говорилось, о них практически забыли, и уже никто не предполагал наличия в них горючего. Но будучи воспламененными, они дали удушающую огневую волну и страшные картины сгорающих заживо людей в лодках посередине Волги открылись взору. В штабе Чуйкова сгорели все телефонные линии. Выскочивший из своего укрытия командарм был ослеплен бушующим пламенем и нестерпимым чадом. Начштаба Крылов громким голосом отдавал приказания, но, обернувшись к Чуйкову прошептал: «Думаете, выстоим?» На что командующий ответил: «Безусловно. Но на всякий случай надо почистить пистолеты». На противоположном берегу какое-то время все были уверены, что правый берег просто выжжен. Радио нудно задавало один и тот же вопрос: «Где вы? Где вы?» Через полчаса последовал ответ: «Мы там, где больше всего огня и дыма».
Эту радиобеседу немцы запеленговали и град снарядов и мин посыпался в раскаленное облако. Люди вокруг Чуйкова падали, а он взбирался на берег и спешил в центр обороны — к заводам. С севера новости не обескураживали. Люди Горохова держали в своих руках свои восемь квадратных километров отрезанной северной территории. Они отбили все посягательства на северную оконечность Рынка, отстояли Спартановку и сохранили пристань у реки Мечетки.
Авиационный налет на три крупных завода-крепости оставил от них по существу голые почерневшие стены. Груды кирпича превращали путь по заводским путям в лабиринт. И в эти катакомбы прибывали все новые защитники. В распоряжение 62-й гвардейской армии в восемь вечера 2 октября поступила 37-я гвардейская дивизия генерала Жолудева. Ей был назначен северо-западный угол тракторного завода. Прибыли 49 танков 84-й бригады. Отряды вооруженных рабочих, до сих пор сражавшихся независимо, влились в армейские ряды. Те, кто до сих пор ремонтировал технику, взялись за автоматы.
По расчетам Чуйкова, на тракторный завод двигались две танковые и три пехотные дивизии немцев. Ликвидация Орловского выступа позволила немцам освободить дополнительные силы. 2000 вылетов немецкой авиации против тракторного завода на протяжении 5 октября. В этот день Сталин указывает командующему фронтом генералу Еременко: «Противник в состоянии реализовать свои планы, поскольку оккупирует причалы на Волге на севере, в центре и к югу от Сталинграда. Чтобы ликвидировать эту угрозу, необходимо оттеснить противника от Волги и заново завладеть теми улицами и домами в Сталинграде, которые противник отнял у вас. Поэтому необходимо превратить каждый дом и каждую улицу Сталинграда в крепость… Я требую от вас предпринять все необходимые меры для обороны Сталинграда. Сталинград не должен быть взят противником, а захваченная часть Сталинграда должна быть освобождена».
В тот же день, 5 октября, замглавкома Сталинградского фронта Голиков привез приказ Сталина не только сражаться, но и возвратить захваченное немцами в Сталинграде Чуйкову. Молчание Чуйкова было красноречивее любых слов. Сталинградская жизнь отбивала страх перед начальством, даже если речь шла о приказе самого Сталина. На грани между жизнью и смертью Чуйкова больше заботила непрекращающаяся работа заволжской артиллерии.
Мы видим, что 6 октября советское военное руководство фактически впервые усомнилось в своей способности сдержать немцев в Сталинграде, отстоять город, не отступить на левый берег Волги. Василевский ведет долгий разговор с командующим фронтом Еременко и обсуждает возможности укрепления позиций на островах посередине Волги — Спорном, Зайцевском, Голодном и Сапринском. Сюда следовало поместить орудия, минометы и зенитные орудия. Сюда посылали 45-ю стрелковую дивизию. Четырьмя днями позже Еременко получил приказ разместить 300-ю стрелковую дивизию на оборонительных позициях
Приметное место в сталинградской эпопее занимает прибытие «черных дьяволов» (название, данное немцами) — одетой в черные морские бушлаты и неизменные полосатые тельняшки военно-морской пехоты, элитной 37-й дивизии генерала Жолудева. Высаживаясь на правый волжский берег, они видели последних жителей, покидающих Сталинград. Старые рабочие открыто рыдали, покидая город своей нелегкой юности, революционной молодости, город жарких ночных смен, бесконечного упорного труда и немногих простых человеческих радостей. Один из седовласых рабочих сказал при всех — указывая на вышедшие к реке трущобы — вещие слова: «Мы вернемся и все восстановим». И никто из лишенных всего людей, стоящих у кромки воды и жизни, не усомнился в этом. В этом ключ ко всему в жизни. Если у нас есть это чувство, то все возможно. Мы все восстановим и сделаем краше.
На следующий день немцы, с присущей им целенаправленностью, сосредоточились на СТЗ — тракторном заводе. 14-я германская танковая дивизия атаковала с юго-запада, а 60-я моторизованная — с запада, 16-я танковая дивизия — с севера. Все три сталинградских завода-гиганта представляли собой комплекс цехов, подсобных помещений и внутренний небольшой город с домами для рабочих, столовыми, банями и т. п. Несмотря на самоотверженное сопротивление 37-й гвардейской дивизии Жолудева, немцы продвинулись весьма значительно в районе жилого массива и приблизились к стадиону. Но люди Жолудева легли костьми, но не пропустили ударную группу Паулюса, устремившуюся прямо к Волге. Дивизия Смехотворова защищала банный комплекс завода «Красный Октябрь». От потоков огня с обеих сторон он почернел и своими руинами менее всего походил на нечто, куда могут войти люди. А от реки Мечетка пришли ободряющие новости — здесь залп реактивных минометов «Катюш» буквально подорвал атакующую силу немцев. Ракетные установки стояли прижатыми прямо к волжскому берегу. Ради максимальной дальности стрельбы пришлось поднять передние колеса грузовиков. Вихрь их ракет накрыл целый немецкий батальон. Это несколько замедлило поступь немцев, но следует помнить, что у Чуйкова осталась лишь небольшая полоска земли. Которую он хотел продать дорого.
В сложившихся условиях особую ценность приобрел узкий понтонный мост, который соединял восточный берег с западным через Зайцевский остров, сооруженный моряками из Ярославля, — та тропа, по которой ночью пробирались в город солдаты, груженные боеприпасами и продуктами. Узость цели в какой- то мере спасала этот мост от германского огня, да и рабочие латали его ночью, после дневных попаданий. В то же время на восточном берегу создавался настоящий городок — с банями, пекарнями, полевыми столовыми. Работа этого городка являла собой реальную помощь, это был подлинный тыл сталинградского фронта. Еще одним связующим звеном между передним краем и непосредственным тылом был небольшой пароход «Ласточка», на котором эвакуировали раненых. Корпус судна был стократно перелатан, но судно жило и спасало жизни.
Штурмовые дни не прошли для немцев даром. Роты 6-й армии теперь насчитывали по 60 человек. Армейская техника, неприспособленная к боям в городских условиях, гибла без особой пользы. Даже возглавивший ОКХ генерал-полковник Цайцлер в первых же своих размышлениях пришел к выводу о необходимости приостановить наступательные действия Паулюса. Многое зависело от самого командующего шестой армией. Он колебался. Он жаловался на потери и неадекватное снабжение, на неукротимое поведение русских, на удаленность его фронта от баз поддержки. Но с другой стороны, адъютант Гитлера Шмундт без излишней щепетильности намекал ему на почести, которые ждут победителя Сталинграда, и Паулюс сжал челюсти. Он потребовал три дополнительные дивизии. Вместо них ему прислали саперные батальоны специалистов по боям в городских условиях. План был прост —
У немцев произошел своего рода разлад. Командующий 4-м германским авиационным флотом Фрайхер фон Рихтгофен, энергичный, подвижный, язвительный, становится все более критичным в отношении талантов и стратегии фон Паулюса. Германские летчики изо дня в день видели под своими крыльями нескончаемые бои, и они начали задавать вопрос, где же германская рациональность? По мнению
