гения. Приглашая мировую прессу, он как бы обходил Сталина (если тот заартачится). Отныне Берлин находился под постоянным огнем артиллерии Жукова, но к победе его могли привести лишь гусеницы его танков.
У немцев было две группы генералов. Одна, во главе с командующим 9-й армией Хейнричи хотела дать бой Жукову в просторных полях и дальних пригородах — «Берлин не должен стать вторым Сталинградом». Вторая группа уже не видела различия, ее ослепление отказывалось проводить грань между битвой в пригородах и собственно в Берлине. Если настал конец света, то и Берлин ни к чему. Назначив генерала Реймана ответственным за Берлинскую оборонительную зону, Гитлер предопределил судьбу четырехмиллионного города. Будет бой за каждый дом; первая задача Реймана — взорвать многочисленные берлинские мосты. Рейман очень надеялся на стоявшую в Требине (15 км юго-западнее Цоссена) пехотную дивизию 12-й армии Венка. Но этой дивизии не повезло оказаться на пути танковой армии Лелюшенко. Все немецкие орудия были уничтожены почти немедленно, а сама дивизия распылена южнее Берлина. Рейман довольно быстро перестал обращать внимание на приказы, поступавшие к нему от начальника штаба ОКХ генерала Кребса. Можно ли было всерьез воспринимать приказ «атаковать авангард Жукова и отбросить его на юг». Речь шла о двух лучших танковых армиях мира — Катукова и Богданова, — и «отбросить их на юг» не мог уже никто.
Лучшие бригады Катукова — 1-я и 44-я — не мешкая приступили к выполнению исторического приказа маршала о выходе в центр Берлина. Путь вперед был необычен. Горели лесные массивы, и дым застилал видимость, а на каждом повороте затаились с фаустпатронами мальчишки из гитлерюгенда. (Именно в эти часы 20 апреля Гитлер награждал детей с фаустпатронами и слышал дальний привет юбиляру — пушки Жукова били непосредственно по району гитлеровского бункера. Мир не порадовал фюрера, и тот, сгорбившись, стал спускаться и затхлую тишину своего бункера). Карта боев говорила об обреченности, 9-я армия окончательно сломалась на пути Жукова; между 9-й и 4-й танковой армией проскользнули как тени всадники гитлеровского Армагеддона — танки Конева. Гитлер приказал адмиралу Деницу и части ОКВ находиться на севере, остальным отступать на юг. Сам он останется в Берлине.
Ночью (на 21 апреля) танки и пехота Жукова вышли к северным и северо-восточным пригородам Берлина. В засадах, в подъездах домов сидели пожилые люди и подростки с «фаустпатронами». В 6 часов утра 21 апреля 3-я Ударная армия Кузнецова вошла в Берлин с северо-востока. Жуков приказал Кузнецову прекратить окружение отдельных участков сопротивления и идти прямо к центру города. Пригодился огромный опыт борьбы в бесчисленных оставленных за спиной городах — войска создавали
Танкисты Катукова берут японскую миссию и выпивают всю минеральную воду, за что отдувается танковый маршал. Но его дипломатия на сегодняшний день касается больше не особого нейтралитета Японии, а специфических отношений с коллегами — Рыбалко и Лелюшенко. Те, не снижая скорости освобождают концентрационный лагерь в Тройенбрицен. Дороги по-немецки хороши, эффект неожиданности позволяет быстрее погашать артиллерийские точки. Чудеса продолжаются, когда тридцатьчетверки въезжают на действующий аэродром с стоящими на поле 144 самолетами. Рыбалко пересекает канал Нуте и выходит в сектор Цоссена.
Специальный охранный отряд ОКХ под руководством лейтенанта Кренкеля был послан навстречу движущейся на Цоссен советской танковой колонне. Лейтенант позвонил в удручении: «Около сорока русских танков с размещенной на них пехотой прошли мимо нас. Пытаюсь атаковать». Через два часа (9 утра 21 апреля): «Моя атака успеха не принесла, несем тяжелые потери. Русские танки идут на север». Это означало, что они не минуют Цоссен, расположенный прямо на их пути в Берлин. В штабе ОКХ эта новость разнеслась подобно степному пожару. Около 11 утра гвалт встревоженных офицеров мгновенно заглушил отдаленный гул, который было лучше слышно, если припасть к земле. «Русские танки в Баруте!» — 10 километров от Цоссена. Немецкое командование поразила внезапная остановка Рыбалко и Лелюшенко в Баруте, словно русские дали германским генералам упаковать чемоданы в Цоссене. Они это сделали с фантастической скоростью.
Грузовики везли документы из Цоссена на юг, а офицеры отправлялись в Потсдам, и мешала им только советская авиация. Советские герои танковой войны, во-первых, просто делали последний вздох перед яростным боем в «логове фашистского зверя». Во-вторых, у танкистов 6-го танкового корпуса просто окончилось горючее. Остановившимся советским танкистам пришлось несладко. Как мухи вокруг остановившихся танков мигом оказались дети с «фаустпатронами», слишком хорошая мишень. Маршал Конев уже разносил службы поддержки, но молодым танкистам было от этого не легче, они гибли в метре от победы, славы, жизни. Немногочисленные немецкие самолеты поднялись в воздух и начали бомбить то, что летчикам показалось «колонной помощи русским танкам». Оказалось, что под огнем архив ОКХ из Цоссена.
Заметив промедление, командующий фронтом в ярости звонит командарму: «Товарищ Рыбалко, вы движетесь как улитка. Одна бригада сражается, остальные стоят в стороне. Я приказываю вам пересечь линию Барут — Люкенвальде через болота и по нескольким имеющимся дорогам, двигаясь в боевом порядке. Доложите о выполнении».
Смертельная передышка танкистов Рыбалко продолжалась недолго — к полудню подошли основные силы, а у местного фольксштурма окончились «фаустпатроны». Танки пошли, как приказано, через болотистую местность и вскоре стояли у комплекса зданий Цоссена. Внешне этот комплекс не виделся самым важным штабным центром в рейхе — мозгом военной машины Германии. То был шедевр камуфляжа — словно еще одна аккуратная немецкая деревня: коттеджи из красного кирпича смотрелись мирными жилищами. Но в 24 бетонных зданиях сходились все коммуникации, все линии связи вермахта. В двух центрах («Майбах-1» и «Майбах-2») маскировались ОКВ и ОКХ — связь от Арктики до Черного моря. Собственные электрогенераторы, необычайная чистота и аккуратность повсюду. Местные техники провели экскурсию, очень впечатляющую и познавательную. В кабинете Кребса висел его халат, стояли тапочки, кровать разобрана, открыта бутылка вина, в вазе яблоки. На оборудовании аккуратные немцы уже написали на школьном русском: «Не портить этого оборудования. Оно может пригодиться Красной Армии». Непорядок был только в том, что четверо военных сторожей комплекса были несколько навеселе и ключ к нервному центру германской военной машины был получен из пьяных рук.
Инженеры инфоцентра покорно и доходчиво объяснили, как работает система коммуникаций германских войск. Отвечать на многочисленные телетайпные запросы в Цоссене пришлось уже людям Рыбалко. Популярный вопрос командиров отдельных крупных германских частей: «Каким будет ваше отношение к контактам с войсками западных держав?» Самой понятной формой ответа было «здесь Иван». В дополнение солдаты с видимым удовольствием посылали своих абонентов очень далеко. Шок на противоположной стороне был огромным. Прибывшие несколько позже девушки-переводчицы вначале вежливо переводили вопросы, а затем удалились из этого бессмысленного мрака.
Конев не позволил своим танкистам долго сидеть на командном коммутаторе германских вооруженных сил. Писатель Борис Полевой остался у блестящих приборов, а беззаветные экипажи снова завели моторы. Курс — Берлин. Слева Лелюшенко безостановочно рвался к германской столице, отделенный по фронту тридцатью километрами. После обеда Лелюшенко ворвался в германский Голливуд — Бабельсберг (на реке Гавел между Потсдамом и Ванзее). Из одного из освобожденных концлагерей его танкистам благодарно махал рукой Эдуард Эррио, в свое время от имени Французской республики дипломатически признавший СССР. Наступала суббота, и обе танковые армии скользнули внутрь автомобильного кольца, опоясавшего столицу рейха.
Позади Конева сдерживало германское сопротивление в Котбусе и Шпремберге. Освобождаясь от этих пут, Конев усиливал силу, движущуюся к Эльбе и Берлину. С 21 апреля Конев перемещал авангард своей пехоты только на грузовиках, благо германские дороги способствовали. В Ютербоге войска Конева нападают на крупнейшие склады вермахта — оружие, боеприпасы. А передовые танки вечером 22 апреля уже в 10 километрах от армии Чуйкова. Конев не знает покоя, он приказывает Рыбалко с ходу взять канал Тельтов. Но даже самая большая удача имеет свои пределы. Не забудем, что немцы взорвали все мосты.
