Измена генсека. Бегство из Европы

Бейкер сказал, что «нашей политикой должна быть помощь Горбачеву именно там, куда он хочет идти»⁴⁰. Прежний глава Центрального разведывательного управления Уильям Вебстер докладывал, что «не существует шансов восстановления советской гегемонии в Восточной Европе», и что, даже если жесткий режим наследует Горбачеву, «у него будет мало стимулов идти в направлении непосредственного противостояния с Соединенными Штатами, это руководство не сможет даже начать крупное военное строительство»⁴¹.

В это же время в Москве А. Проханов выступает со своей статьей в «Литературной России»: «Вся геополитическая структура Восточной Европы, создание которой стоило нашей стране так дорого, рухнула в одночасье… Сентиментальная теория «общего европейского дома» привела к коллапсу восточноевропейских коммунистических партий, к изменениям в структуре государств и к неизбежному воссоединению двух Германий… Цвет и контуры политической карты Восточной Европы резко изменились, а кости русских солдат в бесчисленных могилах перевернулись».

Советский посол в Польше В. И. Бровиков, свидетель крушения Польши как советского союзника, обрушился на близорукую политику Горбачева: «Наша страна, наша общая мать, сведена теперь к одинокому государству. А ведь это было государство, которым восхищался весь мир — а теперь это страна, чье прошлое — сплошные ошибки, у нее серое настоящее и неопределенное будущее. Все это сплошная забава для Запада, который теперь восхищается «колоссом на глиняных ногах», крахом коммунизма и мирового социализма. А мы все еще пытаемся представить все это потрясающим успехом перестройки и нового мышления в международных делах».

Прежний член Политбюро Лигачев предупредил о «неминуемой угрозе вхождения Восточной Германии в систему Запада»: «Это было бы непростительной близорукостью и ошибкой не видеть того, что Германия с ее огромным экономическим и военным потенциалом встает над мировым горизонтом… Пока еще не поздно».

Защитниками курса Горбачева выступили Шеварднадзе и Яковлев.

Против своей страны

7 февраля 1990 г. в Москву прилетел государственный секретарь США Джеймс Бейкер. 9 февраля Бейкер сидел напротив Горбачева и Шеварднадзе в роскошном Екатерининском зале Кремля. По поводу германского объединения Горбачев говорит Бейкеру: «Итак, для нас и для вас, независимо от различий, ничего нет ужасного в перспективе объединения Германии». Американец сопровождает процитированное словами: «Это была странная, полная перемена»⁴².

Как могли архитекторы советской внешней политики представить себе спокойствие на межгерманских границах после крушения Берлинской стены? Они ли положили свои жизни ради безопасности отечества на пути к межгерманской границе в 1945 г.? Как можно было с такой бездумной легкостью обесценить миллионные жертвы Советского Союза во Второй мировой войне? Какое историческое сознание нужно было иметь, чтобы одним махом оскорбить все могилы наших жертвенных предков. В любой стране мира эти люди были бы названы предателями национальных интересов и государственными преступниками. Они предали ГДР, несмотря на то, что это был первый экономический партнер страны. Не будем уже говорить о том, что миллионы немецких друзей России и СССР стали жертвами своей веры в восточного союзника и партнера.

Но надо заметить, что в Советском Союзе возникло мощное течение сил, обеспокоенное отходом Восточной Европы от Советской России. Оно впервые создало ощутимую оппозицию внешней политике Горбачева, основанной на «новом мышлении». Заместитель Громыко Корниенко, ведущий советский германист Валентин Фалин, его заместитель в секретариате ЦК Николай Португалов — все требовали от Яковлева и других «остановить» Горбачева и Шеварднадзе в процессе передачи Германии американцам.

* * *

На предстоящих в марте 1990 г. в ГДР выборах победителями будут сторонники германского объединения, это было достаточно ясно. Именно тогда идея объединения Германии и сохранения ее в Североатлантическом союзе — а все это возможно было лишь с советского согласия — стала осевым замыслом администрации Джорджа Буша. Но что, если СССР сделает выход Германии из НАТО ценой германского объединения? Не поддадутся ли немцы?

Когда Бейкер встретился 9 февраля 1990 г. с Горбачевым и Шеварнадзе, он сказал им, что объединение неизбежно и процесс идет очень быстро. Решающими будут германские выборы 18 марта 1990 г. Извне два германских государства плюс четыре державы-победительницы — вот инструмент внешнего признания. Горбачев выразил позитивный интерес. Что касается блоковой основы, то Бейкер сказал, что «новая Германия будет членом Североатлантического Союза и не будет нейтральной»⁴³.

И здесь Бейкер пообещал, что юрисдикция НАТО не продвинется ни дюйма на Восток от границ 1990 г. Горбачев: «Разумеется, никакое расширение зоны действия НАТО не будет приемлемым». (Ныне, когда вся Прибалтика, Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Румыния и Болгария находятся в зоне юрисдикции НАТО, все давние речи видятся лицемерием и не более).

На следующий день в Москву прилетел западногерманский канцлер Гельмут Коль. Бейкер оставил для него трехстраничное письмо, соль которого заключалась в следующем: «Горбачев, по меньшей мере, не категорически против. Я полагаю, что комбинация механизма два плюс четыре и широкого подхода ОБСЕ должна привести к успеху. Мы должны наблюдать за эволюцией советской позиции»⁴⁴.

Как и предполагал Бейкер, Горбачев в Кремле занимал отнюдь не противостоящую западным планам позицию по германскому вопросу: «Немцы сами должны решить вопрос о своем единстве». Коль на пресс- конференции в Москве ликовал по поводу позиции Горбачева.

13 февраля 1990 г. Бейкер сообщил своим главным союзникам (на сессии в Оттаве) план 2+4. Туда же, в Оттаву прибыл Шеварднадзе. Бейкер отвел его в сторону и изложил западную схему 2+4. «Процесс запущен», — сказал Виталий Чуркин, тогда один из младших советских дипломатов.

Судьба ОВД

23 министра стран НАТО и ОВД встретились в Оттаве для обсуждения американского предложения об «открытом небе». Бейкер предложил Шеварднадзе сделать общее заявление о плане 2+4. Словно вспомнив нечто забытое, Шеварднадзе довольно неожиданно выпалил: «Да, кстати, Горбачев готов снять свое возражение касательно его желания симметричных уровней вооруженных сил в Европе — если американское превосходство не превысит 30 тысяч солдат». Пораженный Бейкер усмехнулся и сказал: «Нет проблем». Пока Шеварднадзе звонил Горбачеву, Бейкер радостно сообщил Бушу, который был в ступоре от удивления и восторга.

Дорогой читатель, вам не жмет большой палец ноги? Вам не стыдно за лидера большой и жертвенной страны, чьими интересами стали распоряжаться так легко? Приятен ли вам восторг тех, кто увидел в русских толпу идиотов, чьим коронным номером стала выдача подарков в счет интересов всего (лишенного подлинного руководства) народа?

Шеварднадзе информировал Бейкера, что Горбачев принял идею формата 2+4. Канцлер Коль сразу же объявил, что сделан большой шаг к германскому воссоединению. «Мы никогда не были столь близки к цели». Пока Коль ликовал, Валентин Фалин пытался скрыть свой ужас. (Между прочим, так же были настроены жертвы германского динамизма в Париже и в Лондоне.) Фалин сказал репортерам: «Если Западный альянс жестко выдвинет требование членства объединенной Германии в НАТО, то воссоединения Германии не произойдет». Он не знал степени сервильности своих непосредственных руководителей.

24 февраля Гельмут и Ханнелоре Коль прибыли в Кемп-Дэвид к чете Бушей и их большой семье. Буш занимался джоггингом, но Гельмута Коля он подвиг только на то, чтобы развязать галстук. Джордж и Барбара рано ложились спать — где бы они ни были и как бы ни премировали их обстоятельства. Вечером президентская чета смотрела кино и покидала зал в случае (ужасно, ужасно!) появления ненормативной лексики у актеров на экране.

Решалась проблема мирового значения. Оба лидера решили, что американские войска останутся в Германии в любом случае. А советские войска? Или Россия пострадала от германского фашизма меньше Америки? Решено было также предоставить Восточной Германии «особый военный статус». Интересно, где он сейчас?