Новый мировой порядок

l:href='#n_958' type='note'>[958]

Уход России из Восточной Европы открыл обширный политический вакуум, в который продолжает входить крупнейшая индустриальная страна континента, что становится твердым основанием для лидерства Германии в новой Европе. Берлин действует достаточно осторожно, не желая повторения ошибок прошлого, не желая раньше времени ожесточать европейское окружение, пытаясь выиграть время за счет «скромного» поведения, за счет сговорчивости сегодня. Как говорят некоторые эксперты, Германия хотела бы смотреть на Восток и видеть Запад, то есть за счет укрепления позиций в Восточной Европе повысить свою значимость в Западной Европе.

Немецкие политики вырабатывают новую платформу для национального геополитического подъема. В любом практическом смысле связка Париж-Берлин проецируется как основа западноевропейского центра, особенно если речь идет об отношении к трансатлантическому партнеру. При этом отметим смещение акцентов. На этапе от Аденауэра до Коля речь шла о «европеизированной Германии». При канцлере Шредере встает вопрос о «германизированной Европе». В любом случае очевидно смещение западноевропейского центра притяжения от оси «Лондон-Париж» значительно восточнее. Но при этом Франция уже не имеет в своих руках ничего похожего на предвоенную «малую Антанту» (Югославия, Чехословакия, Румыния), ни верной себе предвоенной Польши. Все эти страны, раздробленные и ослабленные, перешли на германскую орбиту. Вектор сил совершенно очевиден, интересы главных игроков разнятся буквально диаметрально: Германия устремлена в Центральную и Восточную Европу, а Франция — на Магриб. В противовес французам немцы говорят, что их Алжир лежит на востоке Европы.

Руководство Христианско-демократического союза Германии предупредило французов: «Никогда более не должна повториться ситуация с дестабилизирующим вакуумом власти в Центральной Европе. Если европейская интеграция не поможет, то у Германии появится искушение создать собственные инструменты безопасности для стабилизации Восточной Европы»[959]. Это довольно старые аргументы, много раз использованные в XX веке: Германия должна быть щитом Запада на европейском Востоке, а для этого она должна возглавить блок центрально- и восточноевропейских государств, свою старую «Миттельойропу».

Германские политические круги так определяют значимость валютного союза ЕС: «Введение единой валюты является актом не экономической политики, а проявлением суверенности — стало быть, преимущественно политическим актом. Объединением своих валют Европа избрала автономную дорогу в будущее»[960]. В мае 1999 года Фишер и министр обороны Р. Шарпинг призвали к быстрому развертыванию общих сил ЕС с целью контроля над конфликтами в Европе даже без участия Соединенных Штатов. Косовский конфликт, по мнению Фишера, показал необходимость создания таких сил для обеспечения будущего Европы.

Германия, завершающая внутреннее переустройство и впервые так открыто посылающая свои вооруженные силы за прежние натовские пределы, в общем и целом солидаризировалась с Францией, а не с Британией. Канцлер Шредер заявил о том, что «существует угроза проведения Соединенными Штатами одностороннего курса». А тогдашний министр иностранных дел Фишер в американской прессе указал на «растущую тенденцию в американской политике избегать многосторонних решений, что Европа рассматривает как вызов своей политической власти» [961]. Стало яснее, чем прежде, что можно говорить о германо-французском кондоминиуме в Европе, значительно расходящемся с линией Лондона на привлечение к европейским делам Вашингтона. Германия все еще опасается быть флагманом европеизма, но она уже, в лице канцлера Шредера, выразила свой «легитимный» интерес к западноевропейскому самоуправлению, где видит для себя место лидера.

Увы, деликатная осторожность не является немецкой добродетелью. Самостоятельность Германии в югославском вопросе уже напугала европейцев в 1991 году, когда германское правительство неожиданно признало суверенитет двух тогдашних республик Югославии, что обрекло югославское государство, но обеспечило германское влияние в Словении и Хорватии. Определенное время после словенско-хорватского выпада Г.-Д. Геншера Бонн вел себя сдержанно и инициативой во время кризиса 1993–1994 годов в Боснии владели французы с англичанами, затем передавшие эстафету американцам. Но уже в 1999 году в небе над Югославией появились самолеты люфтваффе.

А германские танки впервые вышли за границы Североатлантического блока — в Македонию. Не подходит ли к концу период германской сдержанности?

Германия пока не заинтересована в сворачивании американского военного присутствия в Европе: ведь тогда экономическая сверхдержава ФРГ будет определенно зависеть от двух европейских военных сверхдержав — Франции и Британии. Бундесвер уже вышел за зону ответственности НАТО, но ФРГ еще ограничена в военном росте. В косовском вопросе канцлер Шредер выступил энергичным союзником американцев. (Не было ли в этом желания показать, кто в Европе держит ключи от Балкан? В США поневоле вспоминают, что это уже третья за столетие активизация Германии на Балканах.)

В Америке особые претензии к Германии касаются оценки роли США в германском объединении. Не забыли ли в Бонне и Берлине, что в 1989–1990 годах именно американская администрация была той опорой, на которую опирались немцы в процессе германского воссоединения, воспринимавшегося в Париже и Лондоне с таким подозрением? «Это была более чем поддержка. Президент Буш и его советники проявили большое искусство не только защищая дело объединения немцев перед советским президентом Михаилом Горбачевым, но также сумев заручиться его согласием на принятие Большой Германии в качестве интегральной части НАТО. Люди Буша сделали это без дополнительных просьб»[962]. Париж и Лондон обостренно реагировали на слова президента Буша, что Америка и Германия будут «партнерами по лидерству» (июнь 1989 г.) за четыре месяца до падения Берлинской стены. В Западной Европе остро ощутили опасность возникновения особых американо- германских отношений, в тени которых Париж и Лондон могут играть лишь второстепенную роль.

Но с лета 1991 года утекло много воды. Мир изменился едва ли не радикально. Германское правительство восприняло в «далеких» 1989—1990-х годах американскую поддержку как гарантированную и достаточно быстро позабыло о благодарности. Силою объективных обстоятельств Берлин начал склоняться к более близкому французам самоутверждению. С этого времени относительно малозначительное для США фрондерство французов приобрело новую, гораздо более значимую силу. Американцам пришлось убедиться, насколько удобнее было управлять Североатлантическим союзом в условиях советской угрозы и разделенной Германии. Соединенным Штатам ничего не остается, кроме как начать процесс адаптации к той новой Европе, где отныне (экономически) главенствует ФРГ. Канцлер Ангела Меркель намерена поддерживать здравые отношения с Россией.

Президент Буш-мл. как бы «признал» факт германского лидерства, обращаясь прежде всего к Германии, как к главному американскому контрпартнеру в Европе. Германский валовой продукт — 3 трлн. дол. значительно превышает ВНП Франции и Британии. И в Германии уже говорят о том, что процесс «европеизации» Германии завершился, страна встала во главе основных европейских структур. Произойдет ли «германизация» Европы? Невозможно утверждать, что страхи прежних жертв германского динамизма и надежды немцев в данном развитии обстоятельств (когда Центральная и Восточная Европа попадают под немецкое крыло) лишены всяких оснований.

Ряд американских политологов (в частности, Ч. Лейн) обеспокоены тем, что быстрый подъем Германии произведет «ренационализацию» внешней политики в североатлантической зоне и возродит дремлющие германские амбиции. По существу «ренационализация» — это эвфемизм, скрывающий глубокий страх перед отчужденной западноевропейской зоной. Это своего рода благодушие не вечно, и американская сторона будет вынуждена прибегать к угрозам и давлению. Напомним, что в связи с проектом создания постоянного военного трибунала для суда над военными преступниками в июле 1998 года представители американской стороны на переговорах в Риме впервые угрожали Германии выводом войск из Европы в случае, если Германия проголосует против создания такого трибунала. Тем не менее Германия присоединилась к абсолютному большинству (133 против 2), не поддержавшему американское предложение.

Япония. В XXI в. на место одного из мировых лидеров будет претендовать Япония — могучий экономический титан, чей ВНП в 2006 году составил 4,9 трлн.