Новый мировой порядок

бомбардировщиков; наземные силы хотят разработки новых танков и бронетранспортеров; ВМС — 12 авианосных соединений. Но кто будет сражаться с партизанами на улицах Могадишо или Митровицы? Это означает, что американские вооруженные силы в XXI веке встретят свои задачи неадекватно. Вооруженные силы США, при всем их феноменальном могуществе, будут становиться все менее эффективным инструментом в силовых конфликтах, которые обещает нам XXI век.

Смириться? «Американцам неизбежно придется примириться, — приходит к заключению экономист Л. Туроу, — с потерей своего положения господствующей в мире экономической, политической и военной державы. Рациональный подход требует, чтобы американцы играли активную, но меньшую роль на мировой сцене»[665]. Ему вторит известный политолог Р. Хаас: «Способность Соединенных Штатов быть постоянно впереди со временем, конечно же, ослабнет. Существуют частичные исключения, но общая долгосрочная тенденция подвергнет Соединенные Штаты эрозии»[666].

Самодовольство, столкнувшееся с суровой реальностью в Персидском заливе, Сомали, Боснии, Косове, Афганистане, породило критику триумфализма, требующую выработки декларируемой стратегии, постановки конкретных задач, критику республиканцев Дж. Буша-мл. за невнятность курса, за «стратегию лозунгов».

Официальный Вашингтон. Все эти перемены отразились на позиции Белого дома, ощутившего на себе силу этнического давления внутри страны и упорство неподатливого мира извне. На внутренней арене переход к «многорасовости» стал для президента Клинтона своего рода «переходом Рубикона». Он оказался первым американским президентом, который поставил «разнообразие выше единства той страны, которой он управляет. Поддержка реализации собственной этнической и расовой идентичности означает, что недавние эмигранты более не являются объектом того давления, которое испытали на себе прежние эмигранты, стремившиеся интегрироваться в американскую культуру. В результате этническая идентичность стала более важной и увеличивает свою значимость в сравнении с национальной идентичностью… Не имея общей культуры, основа национального единства становится хрупкой»[667].

Едва ли проводимая в таком ключе политика способна укрепить «монолит США». Под новый мировой порядок гегемонии США подкладывается заряд огромной разрушительной силы. Увеличиваются основания для сомнений в том, что американский народ пойдет на большие материальные жертвы, на жертвы жизнями своих сограждан ради достижения целей, преследование которых — дело рук лишь одного из этнических меньшинств.

Пришедший к власти в 2001 году Дж. Буш-мл. устрашился демонстративного мультикультурализма и постарался снова заставить работать старый «плавильный тигель» национальностей в США. Но джинн уже выпущен из бутылки.

Конгресс на тропе изоляционизма. В апреле 1999 года палата представителей конгресса США отвергла предложение послать наземные войска США в Косово. Ситуация частично повторилась с наземными операциями в Афганистане, где американцы предоставляли действовать «Северному альянсу». Но в Ираке американский «волк» бросился вперед, не ожидая ооновского, мирового одобрения. И получил годы кровавой бойни, раскол страны, бессмысленные потери.

Напомним, что, помимо этого, американские законодатели отвергли предложение ратифицировать Договор о всеобщем запрещении испытаний ядерного оружия. Председатель подкомитета по боевой готовности комитета по вооруженным силам палаты представителей США Г. Бейтмен признал, что «очень хорошо осведомлен о бытующей в рамках республиканской партии точке зрения относительно того, что Америке не стоит стараться быть мировым полисменом, что она слишком часто берет на себя миссии, не представляющие собой жизненной важности с точки зрения национальной безопасности США… Значительную часть республиканцев в конгрессе можно определить как группу, объединенную лозунгом «Прочь из Организации Объединенных Наций»[668]. В военном бюджете уже на 2000 финансовый год сенатор К. Хатчисон внес поправку, призывающую сократить глобальные обязательства США и вывести американцев из тех мест, где их обязательства уже выполнены, — прежде всего из Южной Кореи и Саудовской Аравии. И только ожесточение войны в Ираке заставило американских конгрессменов увеличить военный бюджет страны до колоссальных 476 млрд. дол.

На Ближнем Востоке уникальный шанс манит, и многие не желают разменять возможность господства на некие абстрактные ценности. Как пишет современный американский историк Э. Басевич, господство диктует слишком соблазнительные условия. Но конец операции не обрадует Вашингтон. «По всей очевидности, американцы проснутся в реальном мире, где Соединенные Штаты должны будут принять на себя суровое бремя — частично они уже это бремя чувствуют, — ибо имперское правление налагает такую большую ответственность, что это скажется не только на нашем благосостоянии, но и на нашей идентичности. Даже отрицая то, что это было нашей целью, Америка может стать Римом»[669].

Шансы гегемонии. Физические обстоятельства могущества позволяют утверждать, что США фактически являются и еще долгое время будут преобладающей мировой силой. Но природа доминирующей роли США будет меняться. На первой фазе своего возвышения (1945–2000) источником американской мощи были огромные ресурсы. В дальнейшем США становятся крупнейшим в мире должником. Они начинают принимать на свою территорию больше иммигрантов, чем все остальные страны мира, вместе взятые. На второй фазе (начинающейся в новом веке) увеличивается значимость того, что Дж. Най назвал «мягкой силой» — способность достичь большего не подталкиванием, а привлекательностью американского общества, выгодностью не противостоять Соединенным Штатам, а пользоваться плодами дружбы с ними. Особенно красноречив в этом духе премьер-министр Великобритании Тони Блэр.

Сторонники закрепления американской гегемонии утверждают, что самая опасная система — биполярная: «Жесткая биполярная система обычно возникает на закате исторического цикла и в любом случае она ведет к конфликту, изменяющему саму систему. Биполярность — не единственная причина конфликта, но она создает такую совокупность обстоятельств, которые почти неизбежно ведут к конфликту»[670]. Из этого следует, что движение к восстановлению биполярности (с любыми действующими лицами в качестве соперника США) следует остановить и заблокировать.

Обречено ли мировое сообщество в грядущие десятилетия на американское лидерство вплоть до гегемонии, до презрения ко всем атрибутам суверенности — места в ООН, ненападения на чужие страны? Такой обреченности, исторической заданности не существует. Контроль США над внешней сферой не абсолютен. И ничто не вечно, любой процесс имеет как начало, так и конец.

«В ближайшем будущем — от пяти до десяти лет — американское вмешательство в заграничных делах, — пишет американский исследователь Фарид Закария, — будет происходить благодаря стимулам внешнего мира — вакуум власти, гражданские войны, проявления жестокости, голод; но характер вмешательства будет определяться внутренними обстоятельствами — прежде всего внутренними приоритетами, боязнью крупных потерь и стратегического перенапряжения, гибели американцев. Американцы будут стремиться достичь обе цели, вооружившись риторикой интервенционизма — делая вид активной задействованности — и в то же время в действительности отстоя от реального участия в том, что касается траты времени, денег и энергии. В результате Вашингтон во все большей степени будет превращаться в пустого по своей сути гегемона»[671].

Даже апологеты возвышения США определяют образовавшийся к третьему тысячелетию мир как испытывающий на себе несравненное американское могущество и в то же время не контролируемый полностью инструментами этого могущества. Реализм требует характеризовать существующий мир как такой, в котором есть «единственная сверхдержава, но не сформировался однозначно однополюсный мир», или «однополюсный мир без гегемонии». Тем самым подчеркивается «неабсолютный» характер американского преобладания в мире, где США, являясь единственной сверхдержавой, «периодически проявляют себя как гегемон в двусторонних, региональных и функциональных отношениях, но не могут позволить себе самоутверждения всегда и везде, что не позволяет считать Америку в полном смысле системным гегемоном»[672].