своеобразной модернизацией. Это очередная попытка полностью дискредитировать Цицерона как политического деятеля и как личность. Каркопино стремится в своей книге обосновать оригинальный, но все же маловероятный тезис: «тайна переписки» Цицерона была сознательно нарушена Октавианом, которого и следует считать инициатором опубликования писем как материала, крайне компрометирующего Цицерона и даже оправдывающего включение его имени в проскрипционные списки. Издание писем Октавианом Каркопино считает «шедевром политической пропаганды».
В ином ключе написана работа датского ученого Г. Фриша «Борьба Цицерона за республику» (1946 г.), вышедшая в свет на английском языке. Она посвящена, как на то указывает ее подзаголовок, анализу исторической обстановки в Риме на основе изучения Филиппик. Автор стремится дать более или менее объективную характеристику Цицерона как «республиканца, парламентария и публициста». Нельзя не отметить справедливость следующего наблюдения автора: в историографии XIX в. господствовало увлечение Цезарем и слишком строгое, резко критическое отношение к Цицерону, теперь же, когда фашизм попрал последние остатки свобод (Г. Фриш пережил в Дании фашистскую оккупацию), возникает вполне естественное желание пересмотреть прежнюю оценку Цицерона.
Можно упомянуть работу американского ученого Ф. Р. Коуэлла «Цицерон и римская республика» (1964 г.). Эта работа написана весьма популярно, без научного аппарата, значительная часть книги посвящена изложению основных сведений по социальному и политическому устройству Римской республики. Особенно оригинальных мыслей и наблюдений автор не высказывает. К книге приложена довольно полная библиография.
Из наиболее серьезных работ, появившихся в последние годы, следует упомянуть три исследования западногерманских ученых. Первые два посвящены изучению частных проблем. Так, в работе К. Бюхнера «Цицерон» с характерным подзаголовком «Постоянство и изменения его духовного мира» (1964 г.) подробно рассматриваются теоретические труды Цицерона, как философские, так и по теории ораторского искусства. Анализу философских же произведений Цицерона, за исключением трактатов по теории государства, посвящена книга В. Зюсса «Цицерон. Введение в его философские труды» (1965 г.). Более обобщающий характер имеет солидный труд М. Гельцера «Цицерон. Биографический опыт» (1969 г.), книга, в которой Цицерон рассматривается во всех возможных «аспектах».
На некоторые из перечисленных работ мы неоднократно ссылались. Это не означает, конечно, что можно согласиться с рядом основных положений, высказанных в этих работах, но, как правило, мы имеем в виду сейчас таких авторов, которые, несмотря на неприемлемость их методологических установок, отличаются добросовестным отношением к подбору материала и широкой эрудицией. Это обстоятельство и дает нам возможность привлечь и использовать их исследования.
Из русских ученых Цицероном занимался в свое время С. Вехов, написавший серьезный и не потерявший до сих пор определенного значения труд «Сочинение Цицерона «О государстве»» (1882 г.). Уникальна по своей тематике книга Ф. Зелинского «Цицерон в ходе столетий» (1908 г.), опубликованная на немецком языке. Мы не раз обращались к этой интересной работе и частично использовали ее в тех разделах нашего обзора, которые посвящены христианской литературе и эпохе Возрождения.
В одной из лучших работ дореволюционного периода — в книге Р. Ю. Виппера «Очерки по истории римской империи» (1908 г.) — дается следующая характеристика Цицерона: «…борьба за политическую свободу окружила примиряющим светом старческую голову Цицерона и преобразила перед смертью этого податливого, нестойкого, уклончивого политика, этого изворотливого и часто неискреннего оратора в трибуна республиканского гнева». Дальше говорится о том, что Цицерон был чужд «милитаризму всех учеников и преемников Суллы», но ему не хватало «смелости и определенности». Его жизнь прошла в компромиссах, он даже был одно время демократом, но зато «уважение к закону и конституции» не позволяло ему мириться с «узурпаторами и насильниками» и стать искренним сторонником монархического режима.
В советской историографии не существует крупных монографических работ, специально посвященных Цицерону, но это отнюдь не свидетельствует об отсутствии интереса к нему. В той или иной степени свое отношение и свои оценки Цицерона как государственного деятеля, оратора, писателя высказывали такие крупные ученые, как А. И. Тюменев, С. И. Протасова, Н. А. Машкин, И. М. Тронский и др. Наиболее полный очерк жизни и деятельности Цицерона принадлежит М. Е. Грабарь–Пассек. Это прекрасно написанная глава в первом томе «Истории римской литературы» (1959 г.), изданной Академией наук СССР. Само собой разумеется, что в данной работе главное внимание уделено Цицерону как писателю и оратору. Необходимо упомянуть и о другом крупном начинании Академии наук — издании в русском переводе ряда произведений Цицерона. Впервые издано в нашей стране полное собрание писем Цицерона в трех томах (1950 — 1951 гг.), изданы также двухтомник избранных речей (1962 г.) и знаменитые трактаты «О государстве» и «О законах» (1966 г.). Переводы на русский язык всех этих произведений Цицерона осуществлены В. О. Горенштейном.
В 1957 г. научный мир отмечал двухтысячелетие со дня смерти Цицерона. Проходили различные научные сессии и конференции. Эта дата не была оставлена без внимания и в социалистических странах. В Варшаве состоялась организованная Польской академией наук конференция, посвященная Цицерону. В ней приняли участие ученые из самой Польши, Болгарии, Венгрии, ГДР, Румынии, СССР и Чехословакии. Труды этой конференции были опубликованы. В 1958 — 1959 гг. в нашей стране вышло два сборника статей, посвященных Цицерону.
В связи с упоминанием об этой знаменательной дате стоит попытаться дать в заключение ответ на вопрос, поставленный еще в самом введении к данной книге: чем объяснить двухтысячелетнюю неумирающую память о Цицероне, его двухтысячелетнее посмертное существование? После всего того, что было изложено на предыдущих страницах, можно, на наш взгляд, ограничиться лишь тремя краткими итоговыми соображениями.
Неумирающее, непреходящее значение Цицерона и вечно живой интерес к нему объясняются прежде всего тем, что он жил и действовал в великую и драматическую эпоху не только римской, но и мировой истории, в такую эпоху, когда впервые — столь наглядно и в таком грандиозном масштабе — республиканский строй, всеми своими корнями связанный с античной полисной демократией, сменялся тоталитарным режимом поистине мировой империи. И хотя в самом начале главы было сказано, что эта эпоха интересует в наше время сравнительно немногих, но все же каждый, кто по тем или иным причинам заинтересуется ею, уже не сможет избежать ее мощного воздействия и не оценить в полной мере ее огромное историческое значение.
Вклад Цицерона в сокровищницу мировой культуры неисчерпаем. Он неисчерпаем хотя бы потому, что современная (обычно называемая европейской) цивилизация — прямая наследница римской античности. Это известно достаточно широко, это общепризнано, но для нас сейчас важно подчеркнуть другое: в связующей цепи одним из немаловажных звеньев был сам Цицерон — его личность, его деятельность, его наследие. Как ни странно, этот особый характер посмертной славы сумел предугадать один из его современников, который про Цицерона сказал так: «Его триумф и лавры достойнее триумфа и лавров полководца, ибо расширивший пределы римского духа предпочтителен тому, кто расширил пределы римского господства». Современником, сказавшим эти слова, был Юлий Цезарь.
И наконец, из всех дошедших до нас образов античных героев и деятелей образ Цицерона — в силу таких уже упоминавшихся нами причин, как подробные биографические сведения, сохранность писем, — выглядит наиболее живым, человечным, несмотря на некоторые, мягко говоря «смутные», черты и особенности. Многое мы можем не одобрять, многого не прощать, но разве дело в этом? И разве Цицерон и его память нуждаются в наших моральных оценках? С другой стороны, как знать, быть может, благодаря именно своим «грехам» и «слабостям» Цицерон для нас — не мраморный бюст на пьедестале, глядящий в мир пустыми, мертвыми глазницами, но живая, полнокровная, реальная личность, до сих пор чем–то по– особенному близкая и каждому отдельному человеку, и человечеству в целом.
