«Дурак ты, Ваня, – подумала она. – Но милый и… такой любимый дурак. Придется тебя спасать».
О цели своего визита Маргарита в этот вечер больше не вспоминала. Было не до того. Ее сердце колотилось еще бойчее и радостнее, чем тогда, в первый раз. И Ваня на своей территории чувствовал себя увереннее и даже, как ей показалось, чуть-чуть наглее в проявлении своей нежности к ней. Если нежность вообще может быть наглой. В любом случае Маргарита в этот вечер была определенно счастлива.
Солнце встало намного раньше, чем счастливые влюбленные. Фисташковые шторы были плотно задернуты, но лучи утреннего солнца, сумевшие пробиться сквозь оставшиеся щелки, подобно маленьким прожекторам освещали спальню. Для Маргариты утреннее пробуждение было исключительно приятным. Рядом с ней спал, мирно посапывая, главный любимец Елизаветы Алексеевны. Как же она была права в своих подозрениях – причем тогда, когда сама Маргарита еще ни о чем не подозревала.
Маргарите показалось, что в комнате Ивана что-то изменилось. Она еще накануне вечером это почувствовала. Только не сразу уразумела, что именно. И только теперь, кинув взгляд на ненавистную стену, поняла, что же произошло. Вместо афиши Лавровского общедоступного дачного театра красовалась теннисная ракетка. По всему выходило, что спорт делает человека не только выносливее, но и чуточку счастливее. Определенно делает.
Нежно погладила милого Ванюшу по колючей щеке. Он мечтательно заулыбался и открыл глаза.
Пока она принимала душ, он приготовил их первый совместный завтрак – кофе и сырники – как мог, но, собственно, неплохо. Вплыл в спальню с подносом, зажав в зубах раскрасневшийся цветок эхмеи. Зацвела- таки. Как и обещала Елизавета Алексеевна.
Им было хорошо вдвоем, и ни он, ни она не задумывались над тем, как среди бела дня она будет незаметно выбираться из дома, расположенного на самом виду – в центре городской набережной. Будь ее воля, она бы так и осталась здесь навсегда – пила кофе и ела сырники.
Путь к отступлению материализовался сам собой. В дверь постучали. На пороге стоял, переминаясь с ноги на ногу, Федор Разин. Пришел по делу – попросить помощи в организации социальной столовой. На дворе кризис, многим семьям нелегко. Иван, хотя и самому было несладко, не раздумывая обещал помочь.
Присутствие в доме Иноземцева Маргариты никаких подозрений у Разина не вызвало. Во-первых, Иван и Маргарита намеренно обменялась парой фраз о школе, и, во-вторых, о каких личных свиданиях может идти речь, когда дело близится к обеду? Так что Маргарита с Разиным вышли из дома на набережной вместе и вместе пошли в Нагорную Слободу – он как раз собирался навестить Дусю.
Маргарита еще не успела дойти до дому, как у нее уже созрел план дальнейших действий. Конечно же, нужно срочно отправляться в Санкт-Петербург, чтобы побольше разузнать об этой сладкой парочке – Амбарове и Лизе. Повод для поездки вполне естественный: в понедельник начинались осенние каникулы. И немножко развеяться тоже не помешает.
Значит, в путь. По владленовским местам.
Глава семнадцатая, в которой пойдет речь о Фредерике, старухе- процентщице и Маркизовой луже
Петербург встретил ее легким балтийским бризом. Солнце светило приятно, но вроде как по-осеннему – устало, вполсилы. Она не была в Петербурге лет десять, и город, безусловно, расцвел – похорошел и принарядился. Заехав на полчаса в гостиницу, чтобы принять душ и оставить вещи, сразу поехала в гости к Фредерику Норрису. Он снимал квартиру в доме 104 по каналу Грибоедова.
Маргарита застала Фредерика в состоянии глубокой депрессии. С диссертацией по Достоевскому был полнейший ступор. Фредерик намеренно поселился в доме старухи-процентщицы, зарубленной Раскольниковым, но нащупать, угадать, прочувствовать раскольниковскую струну не мог.
Где они – портные, слесари, кухарки и девицы, живущие от себя, – некогда заполнявшие этот дом? Куда они съехали, куда удалились? И что общего с Достоевским имеет этот дом с домофоном, свежеотремонтированными квартирами и их владельцами, передвигающимися по городу на дорогих авто? И откуда на первом этаже салон красоты? Он никак не мог нащупать ни «туманную перспективу улицы, освещенную слабомерцающими в сырой мгле фонарями», ни ту самую неуловимую картину, которую обхватывал «черный, как будто залитый тушью, купол петербургского неба».
Следуя за Раскольниковым, он отмерял ровно семьсот тридцать шагов – именно столько ему было идти до старухи-процентщицы. Нашел ту лестницу со двора, где в последний этаж ведут тринадцать ступеней. Затем следовал за Соней Мармеладовой, которая, выйдя от Раскольникова, дважды поворачивала направо и выходила на «канаву», а затем шла к Сенной площади на Екатерининский канал. Он многократно проделывал этот путь. Дом, определенный им как «дом Сони», был уже не светло-зеленым, как в романе, а неприятно-желтым и имел один лишний этаж. Это, безусловно, раздражало его, но было не самой большой проблемой.
Самое страшное было в том, что время шло, а озарение все не приходило. Так что с утра до вечера хандрил, страдал и ждал наития.
Поэтому появление Маргариты он воспринял как некий спасательный круг. Даже если она не подскажет, как найти ту ниточку, которая вытянет все его исследование из вязкого болота, то по крайней мере поможет немного отвлечься. Собственно, тоже неплохо.
Без лишних слов и вступлений Маргарита рассказала Фредерику все как на духу (о романтической составляющей отношений с Иваном Иноземцевым, правда, предусмотрительно умолчала). Ей был нужен помощник в распутывании этого запутанного клубка. Она еще не успела договорить, как у Фредерика ярким пламенем загорелись глаза – совсем как у адмирала Нельсона перед Трафальгарской битвой. Как и Нельсон, он очень ждал предстоящей битвы и, образно говоря, тоже надеялся на восточный ветер, который выгонит французскую эскадру из порта.
Рассчитывая приобрести помощника, Маргарита совершенно неожиданно обрела сообщника в борьбе за правое дело (а по сути, за милого Ванюшу). Так, на берегах Невы сформировался Восьмой Интернационал.
Фредерик, обладавший умом цепким и проницательным, сразу приступил к разработке плана действий. И с Амбаровым, и с Гриневицким он встречался на паре университетских вечеринок. Сразу нашел визитку Гриневицкого. Она была не слишком информативна: Гриневицкий Анатолий Анатольевич, бизнесмен. Что за бизнес, неизвестно. Адрес не указан. Судя по первым цифрам телефона, квартировал он в центральной части города. Впечатления от общения с Амбаровым и Гриневицким у Фредерика были самыми скупыми, потому что и с тем, и с другим он только обменялся парой фраз. Помнил лишь, что Гриневицкий появился на вечеринке с двумя ящиками пива, зажатыми под мускулистыми мышками.
Для начала решили вызвать Гриневицкого на контакт, что не должно было составить труда. Делали ставку на его страсть к тусовкам и спиртному. Под это дело Фредерик решил организовать вечеринку у себя дома, точнее – дома у старухи-процентщицы, скаламбурил он, добавив: «Надеюсь, что клиент придет без топора».
На звонок Гриневицкий ответил сразу. Трудно было сказать, узнал ли он Фредерика, но прийти обещал. Было ясно, что в этом он не обманет. Распределили роли: Фредерик активно наливает и доливает, а Маргарита, улучив момент, попытается войти в доверие и задать нужные вопросы.
Поначалу все шло по плану. Гриневицкий пришел без опозданий. Пришли и трое других приятелей, которыми успел обзавестись Фредерик. Через пару часов стало ясно, что спиртное подходит к концу, а Гриневицкий по-прежнему трезв. Кроме того, он был не так прост и глуп, как могло показаться с первого взгляда. Другая проблема состояла в том, что он стал нагло ухлестывать за Маргаритой. Поскольку полутонов он не знал и манерам обучен не был, то шел как танк – напролом.
Просидев у Фредерика в общей сложности часа три, ушел, сославшись на какие-то вечерние планы. С Фредериком даже не попрощался, а Маргариту позвал на прогулку по питерским каналам на моторном катере.
Когда все гости ушли, Маргарита и Фредерик попытались подвести итоги мероприятия. Тот факт, что Гриневицкий проглотил наживку и что пока обошлось без жертв (тьфу-тьфу), было несомненным плюсом.
Минусом – то, что наживкой была Маргарита. Если проглотит, мало не покажется. И, кроме того, редкий
