— Вы единственная из всех этих случаев, кто видел подозреваемую. Мы покажем ваш рисунок во всех больницах, где произошли похищения. Может быть, это расшевелит людям память. Мы теперь в лучшем положении, чем до сих пор.
Она не отрываясь глядела перед собой на дорогу, в такой час уже с оживленным движением. Кейн выбрался на боковое шоссе, ведущее к ее маленькому городскому дому.
— Вы, может быть, но не я. — Лиз прошептала эти слова так тихо, что ему пришлось напрячь слух, чтобы расслышать их.
Кейн мысленно выругался: он не подумал, когда сказал это, что было необычно для него. Как правило, он выбирал каждое слово очень взвешенно. Чувство вины остро кольнуло его, словно укус блохи. Маленький, невидимый, но болезненный укус.
— Простите, я не так выразился.
— Все в порядке. Просто я немного не в себе. — Она сделала глубокий вдох, но и это не помогло ей успокоиться. Ничто не поможет ей успокоиться. Детектив просто констатировал факты, как он их видел. И был прав. Она медленно повернула голову и внимательно взглянула на этого человека. Он не просто производил впечатление силы. Кейн действительно обладал ею: Лиз чувствовала это. В самой форме его выдвинутой вперед челюсти было что-то такое, что позволяло положиться на него. И от этого ей стало немного лучше.
От ее одобрительного взгляда Кейн почувствовал себя неуютно. Все, что выходило за пределы обыденного человеческого контакта, вызывало у него неловкости.
Кейн был мастером своего дела во многом потому, что всегда держал дистанцию между собой и вовлеченными в дело потерпевшими. Чувства, эмоции, дружеское расположение — они только сбивали с толку и искажали соотношение фактов.
Мэдиген молчал, снова размышляя об этом деле. Оно было прямо для него — эта цепь преступлений, эта загадка.
— А не мог ли отец ребенка устроить это похищение?
Несмотря на драматизм ситуации, Лиз не могла удержаться от смеха, точнее, короткого, сухого смешка.
— Нет, если выражение раздражения, которое появилось на его лице, когда я сказала ему, что беременна, может быть каким-то индикатором его чувств! — Лиз осознала, что сказала больше, чем хотела, и снова уставилась на дорогу перед собой. Они уже подъезжали, скоро ей выходить. — Я ничего не слышала о нем на протяжении последних семи месяцев.
— Вы были за ним замужем? — Когда Кейн раньше спрашивал Лиз о ее семейном положении, она ответила, что одинока. Тогда он решил, что она разведена.
Лиз покачала головой.
— Нет. Слава Богу, я не совершила этой ошибки.
— Это ваше мнение о замужестве вообще или только применительно к отцу ребенка?
Это не был профессиональный вопрос, и Кейн сам изумился этому.
— Последнее. У моих родителей был чудесный брак. Когда-нибудь, надеюсь, мне удастся создать такой же. Отец Кэти, к несчастью, был неподходящим человеком для счастливой концовки того, что произошло между нами, только и всего. — Она повернулась к Мэдигену, пока они стояли у светофора. — И чтобы до конца ответить на ваш вопрос: я уверена, что ему и в голову бы не пришло похитить Кэти. Скорее, он был бы счастлив, если бы мы обе были похищены и сгинули без следа.
Кейн кивнул: наверное, она права. Ведь этот случай — лишь одно звено в цепи похищения детей какой-то шайкой. Может быть, у него теперь появилась ниточка, ведущая к ней.
Кейн подогнал серый «седан» к аллее, ведущей к дому Лиз. Она подумала, что ничто здесь не говорит о постигшей ее беде. Те же светло-серые оштукатуренные стены, ряды белых и желтых маргариток, которые они с Джулией насадили вдоль дорожек. Все было точно таким, как три дня назад, когда ее увезли в больницу. Но сейчас все воспринималось иначе. Предметы стали другими. Мир перевернулся за какие-то несколько минут, и теперь уже ничто для Лиз не будет прежним.
Кейн выключил двигатель, желая дать Лиз время взять себя в руки, прежде чем она решится войти в дом. Лиз повернулась к нему:
–; Вы не зайдете? — Неожиданно ее охватил страх перед пустым домом. Кейн прочел мольбу в ее глазах. У него были дела, которыми следовало немедленно заняться, но он не мог ей отказать.
— Только на минутку. Мне бы хотелось узнать имя и адрес… — Он запнулся. Как он должен назвать этого человека? Любовником? Но он понимал, что так назвать его в этой ситуации было бы жестоко по отношению к Лиз. — Отца ребенка, — нашелся он.
Лиз пожала плечами.
— Думаю, что это пустая трата времени, но я дам вам его координаты. — Понравится ли Брэду звонок из полиции по поводу его недавней связи? Она положила ладонь на руку Кейна: — Но вы должны пообещать мне, что у меня не будет никакого контакта с ним.
Брэд был частью ее прошлого, и она хотела, чтобы он в прошлом и остался.
— Он так сильно задел вас? — И снова вопрос не был вызван профессиональной необходимостью, но почему-то ему хотелось знать ответ.
— Да. Так случилось. Это ранило меня очень, очень сильно. Он повернулся ко мне спиной. Оскорбил меня. Внезапно я поняла, что была для него лишь игрушкой, объектом сексуальной разрядки. Но я перешагнула через это и не хотела бы вновь встретиться с прошлым.
Лиз достала ключи и отворила дверь.
Она сделала шаг в дом и замерла на месте. Вся гостиная была украшена розовыми и белыми воздушными шариками, всюду были развешаны разноцветные ленты с прикрепленными к ним яркими китайскими фонариками. Огромный раскрашенный лист бумаги гласил: «Приветствуем вас дома, Элизабет и Кэти! С любовью Ирена и Марта».
— О Господи. — Лиз зажала рот руками, стараясь удержать слезы при виде этого плаката: соседки хотели устроить ей праздник, а она вернулась домой с пустыми руками и болью в сердце. Она чувствовала, как всю ее переполняет неизбывная тоска. С глухим стоном Лиз отвернулась от плаката и, качнувшись, прижалась к Кейну, давая себе возможность, наконец, выплакаться у него на груди. Потом она попыталась взять себя в руки, но это плохо получалось: слезы неудержимо лились из ее глаз. Кейн чувствовал сквозь рубашку тепло ее дыхания; что-то словно кольнуло его в сердце, и он прижал молодую женщину к себе.
— Все обойдется, — сказал он успокаивающе. — Вы прошли через ад, и никто не осудит вас за ваши слезы.
Кейн чувствовал себя очень странно, стоя здесь, держа ее почти в объятиях. Он молча гладил ее по голове, и это было действеннее, чем пустые слова сочувствия.
Медленно, подчиняясь какому-то неведомому инстинкту, он крепче прижал Лиз к себе. Это было единственное, что он мог сделать для молодой женщины. И Лиз чувствовала, как от этого объятия ей передается исходящая от него сила. Она нуждалась сейчас в том, чтобы кто-то держал ее вот так, пусть это будет даже чужой человек. Чтобы ей говорили спасительную ложь, что ее ребенок в безопасности и вернется к ней, а она в забытьи поверила бы в нее.
— Извините. — Голос Лиз звучал от слез хрипло; она взяла протянутый Кейном носовой платок и вытерла глаза. — Обычно я не проявляю такой слабости. — Она вернула ему платок.
— У вас более чем достаточно оснований, чтобы проявить ее.
Мэдиген стал снимать со стен украшения. Ни к чему ей эти напоминания, подумал он сердито. Ей придется еще много испытать, как и всем другим родителям, у которых дети были похищены в больницах, пройти долгий путь ада, пока он сможет отыскать ее ребенка, — если, конечно, сумеет. Если еще не поздно.
Лиз молча смотрела, как Кейн скатывает плакат, благодарная, что он делает то, о чем она сама никогда не решилась бы попросить: он производил впечатление слишком бесстрастного человека, но, оказывается, был достаточно чутким.
— Вы очень добры, — она прошептала эти слова так тихо, что Кейн на минуту замер, не оборачиваясь
