ГЛАВА III
Наверху в большой, прохладной спальне горничная Каро складывала ее вещи. На кровати лежала целая гора платьев, завернутых в белую пену папиросной бумаги. Весь пол был уставлен коробками, картонками и чемоданами различных размеров.
Нагнувшись над коробкой, в которую она укладывала туфли, Сариа наблюдала исподтишка за своей госпожой. Сариа всегда была безупречно одета, безупречно вежлива и спокойна. Ее шелковистые волосы отливали медью. Она была очень привязана к Каро и прекрасно знала цену ее мужу.
Бросив пытливый взгляд на Каро, она поднялась с пола, подвинула стул к зеркалу и предложила ей сесть. Когда Сариа начала расчесывать темные, блестящие волны ее волос, Каро нагнулась к зеркалу, разглядывая свое отражение. При мягком свете горящих свечей почти не было видно следов слез на ее лице.
Рассеянно Каро неожиданно произнесла:
— Как приятен свет от свечей.
— Да, конечно, но свечи устарели, — согласилась Сариа. — Если их все же употребляют, несмотря на прогресс, на изобретение электричества, это только доказывает, что многим приятен их свет и что многие хотят отдохнуть от всего нового и вернуться к старому, хотя это иногда невозможно.
Она внезапно остановилась, словно боясь сделать какой-нибудь вывод из своих слов, и быстро добавила:
— Заколоть волосы бриллиантовыми шпильками?
— Нет! — почти резко ответила Каро.
Она не хотела носить те украшения, которые ей подарил Джон.
Когда Сариа помогала ей надеть платье, Каро незаметно сняла все свои кольца и быстро спрятала их в ящик…
Обед в Савой-отеле прошел очень удачно. Ни Каро, ни ее отец не вспоминали больше о Джоне. Они говорили о знакомых, живущих в различных городах, в которых Каро должна была останавливаться во время своего путешествия.
Протанцевав до одиннадцати часов, они покинули отель и решили отправиться в гости к Рите.
— Я рад, что она свободна и может сопровождать тебя, — сказал сэр Джорж, — но я бы не мог путешествовать с ней. Ее голос! Я думаю, что многим ее голос нравится, но я предпочел бы, чтобы он был более ясным и звонким. Иногда мне кажется, что только благодаря ее голосу Тэмпест стал исследователем таких дальних стран.
— Он стал им еще до того, как узнал Риту, — ответила Каро.
— Насколько я знаю, он продолжает путешествовать, — сказал сэр Джорж.
Их провели в гостиную, которая была вся уставлена сиренью и цветами миндаля. Миссис Тэмпест пела у рояля.
Несмотря на то, что ее голос многим не нравился, она пела очень хорошо. Она с восторгом встретила сэра Джоржа и Каро.
Они попросили ее, чтобы она окончила свою песнь, и Рита исполнила их просьбу. Затем она встала и подошла к камину, украшенному цветами.
Рита была маленького роста, стройная и темноволосая. У нее были красивые глаза и умное лицо, которое так прекрасно поддается фотографии и в жизни кажется более красивым, чем многие хорошенькие лица. У нее был мальчишеский вид, придававший ей больше очарования, и она носила великолепные украшения.
Рита была дочерью канадского миллионера, и ее замужество с бедным исследователем вызвало много толков, особенно то обстоятельство, что Барри Тэмпест продолжал путешествовать и после женитьбы. Когда ее жалели по поводу долгого отсутствия мужа, Рита выслушивала дружеские соболезнования и в душе смеялась над ними. Она вышла замуж после тридцати лет, потому что заранее нарисовала себе идеал мужа, которого она хотела бы иметь. В таком муже она могла быть уверенной и сумела бы хранить ему неизменную верность.
В Барри Тэмпесте она нашла свой идеал. Это был человек необычайной доброты и кротости, не замечавший ее слабостей, не мешавший ее затеям и совершенно не заинтересованный в ее богатстве. Он был необыкновенно честен по натуре, совершенно чужд мелочности и тщеславия и считал Риту непогрешимой. Во всем он видел прекрасное и возвышенное. У него была необыкновенно красивая наружность, и он считался одним из лучших ученых по естествоведению. Его любили все: женщины, дети и даже животные. Сын их учился в университете. Они оба обожали его. От матери сын унаследовал ум, от отца — наружность.
Когда Каро попросила Риту сопровождать ее во время ее путешествия, Рита тотчас же согласилась.
— Конечно, я поеду с вами во Францию, Италию, Египет и даже дальше. Если же Барри вернется во время моего отсутствия, он поедет за нами и привезет с собой Тима, у которого начинаются каникулы.
Она не спросила даже, какая причина побуждает Каро оставить свой дом на неопределенное, долгое время как раз в начале сезона; она также не поинтересовалась, что по этому поводу думает Джон. Рита многое знала о Джоне и о многом догадывалась. В этот вечер она говорила обо всем, только не упомянула о дне отъезда. Хотя сэр Джорж и находил, что у нее неприятный голос, но, по мнению Каро, она, очевидно, нравилась ему, потому что он продолжал сидеть с ней, смеясь и разговаривая. В действительности голос миссис Тэмпест не был неприятным, а скорее странным — низким и тихим.
Было уже поздно, когда Каро, наконец, вернулась домой, но она только была рада этому. Она отворила дверь ключом — слуги уже спали и в доме царила мертвая тишина.
Ей казалось странным, что она возвращается так поздно. Раньше она всегда ожидала Джона. О, как это случилось? Почему Джон увлекся Сильвией Беннет? Почему? Как жестока жизнь!
Она заперла входную дверь и с болью в сердце поднялась по лестнице в свою комнату. Завтра она будет в Париже, и эти стены, окружающие ее, и все эти предметы и привычки, заполняющие ее жизнь, исчезнут навсегда.
Прохладный ветер раздувал мягкие занавеси на окнах ее комнаты. Маленькая лампа под темным абажуром горела около ее кровати. В прохладном воздухе носился запах духов и пудры. Она сняла платье, накинула легкий капот и распустила волосы.
Последняя ночь… на целый год. Где был Джон? Словно откликнувшись на ее зов, он появился около нее. В неясном освещении она увидела его глаза, гневные и умоляющие, полные любви и страдания.
Он обвил ее руками, прежде чем она успела произнести слово, и его губы искали ее рта. Прерывистые слова, произнесенные шепотом, достигли ее слуха:
— Моя… ты моя… ты не можешь забыть… клянусь тебе… я сдержу свою клятву. Вернись ко мне, Каро, Каро!..
Однажды он уже звал ее так, после первой ссоры.
Как далекое эхо, в ней проснулось воспоминание о прошедших годах, разрывавшее ей сердце. Невольно она смягчилась, и с интуицией влюбленного Джон понял ее минутную слабость. Униженное смущение, испытанное им раньше, сменилось чувством торжества.
— Я люблю тебя… я люблю тебя… — прошептал он.
Звук его голоса, такой знакомый и родной, звал Каро, словно манил во сне, далекий, еле слышный. Но ее душа на этот раз осталась холодной.
Она высвободилась из его объятий быстрым движением.
— Джон, пожалуйста, пожалуйста, уходи.
— Уйти?.. — повторил он.
И подлинная его натура проявилась в следующих словах:
— Было бы смешно, если бы я это сделал.
Он снова пытался обнять ее, но она его оттолкнула:
— Не трогай меня, я не потерплю этого.
Затем слова ее полились быстрым потоком:
