— По-моему, я не говорил, что собираюсь куда-то ехать. Но ты, насколько я понимаю, готова расстаться со мной.
Она опустила голову и, почти задыхаясь, проговорила:
— Габриэль, не поступай так со мной. Если ты уедешь, я останусь на всю жизнь одна.
— Как одна? — тупо переспросил он, словно не веря ее словам.
— Я не смогу стать прежней. Ты был моим учителем. Ты вошел в мою жизнь, когда я никому не желала отдавать свое сердце, когда я не желала довериться тебе.
— Так что же изменилось? О, черт! — Он притянул ее к себе на колени. — Ну почему ты не можешь сказать все как есть?
У Хлои на мгновение замерло сердце, и она пристально взглянула ему в глаза:
— Ты хочешь, чтобы я сказала, что люблю тебя?
— А ты не думаешь, что в этом что-то есть? — сухо ответил он.
— Хорошо, я люблю тебя безмерно, всей душой, — с яростью произнесла она. — Тебе довольно?
— Нет. — Он покачал головой. — Ты соблаговолишь завтра же выйти за меня замуж? Только не придумывай всякие отговорки. Просто ответь, как тебе подскажет сердце.
— Габриэль, — она закрыла лицо в смущении, замешательстве и безумной радости, — если ты не прекратишь дразнить меня, я сойду с ума.
— Этого-то я и добиваюсь, а теперь отвечай.
Она вновь оказалась в его объятьях, а в ее глазах застыл нерешенный вопрос.
— Я бы все сделала, как ты хочешь. Я обожаю тебя. Но я не могу причинить боль маме.
Он наклонился и крепко поцеловал ее.
— Разве я хочу, чтобы ты причиняла ей страдание?
— Но я не вправе связывать тебя, Габриэль. Я люблю тебя. Я хочу всего самого лучшего для тебя.
— Почему ты думаешь, что не ты самое лучшее в моей жизни? Ты преданна, ты так ценишь семью. А у меня никогда не было семьи, Хлоя. Я убежден, что мы могли бы создать хорошую семью. Как бы честолюбив я ни был, я могу добиться всего и здесь.
— Ты понимаешь, что говоришь? — взмолилась Хлоя. — Ты так говоришь не потому, что я хочу услышать именно эти слова?
— Хлоя, я уже сказал своим друзьям из Америки, что остаюсь дома. Дома. Разве этим не все сказано? Для меня важна лишь наша любовь. Власть и деньги — это не все, чего я хочу от жизни. Я жажду иметь и любить жену и детей.
— Сколько? — попыталась отшутиться она. — Это имеет и ко мне некоторое отношение.
— Двух или трех, пойдет? — Габриэль поцеловал ее. — Я хочу любить и защищать их, пока они не встанут в этом мире на ноги. Разве этого мало, Хлоя?
— Я тоже хочу этого, — сказала она. В глазах ее светилась любовь.
— Так ты намерена, в конце концов, выйти за меня замуж?
— Да, любимый! Не могу представить себе ничего более желанного.
— Ты не заставишь меня долго ждать?
— Нет, дорогой.
ЭПИЛОГ
Хлоя навсегда запомнит, что ее сын родился вечером, когда на улице зажигались фонари. Ослепительно сверкающие огни города, свет фар встречных машин. Габриэль спешно вез ее в больницу: роды начались на две недели раньше срока. Еще больше огней было при въезде на территорию больницы, в приемном покое. В родильной палате, куда ее поместили, горел слепящий свет. От него расходились огромные сияющие круги. Она чувствовала, что кругом царит какая-то суматоха. Врачи и сестры суетились вокруг нее. От волнения смуглое лицо Габриэля было так же бледно, как и ее. Ей не забыть, как он держал ее своей теплой, сильной рукой. Потом медсестра из родильного отделения разлучила их. Она помнила голоса:
— Вот так, милая, вдохни, задержи дыхание, расслабься.
Как она может расслабиться, когда не стихает, накатывает боль? И все-таки до последнего момента, благодаря какому-то чуду, она все знала, хотя никто не говорил ей раньше, что делать.
Ее сын хотел родиться. До нее донесся его первый торжествующий крик.
Когда ей в руки вложили младенца, у нее чуть не разорвалось от счастья сердце. Брак с Габриэлем осчастливил ее. Из полной чаши ею и капли не было пролито. А теперь вот это.
Этот обожаемый маленький сверток с мягкой шелковистой головкой, такой же черной, как у Габриэля, и восхитительными маленькими пальчиками с крошечными отливающими чистым перламутром ноготками.
Она поцеловала его. Поцеловала и пришла в восторг.
«Мой сын!»
Медсестра, что находилась рядом с ней, наклонилась над кроватью, улыбаясь. Роды прошли прекрасно, без осложнений.
— Вы произвели на свет маленького ангелочка, миссис Макгир, в этом нет сомнений!
— Правда, — она улыбнулась. Ее лицо светилось от любви и гордости.
На следующий день все вернулись домой: Габриэль, новоиспеченный отец, не чувствовал под собой ног, Делия, порозовевшая, взволнованная своим новым положением бабушки, Джанет, мать Габриэля, которая специально прилетела к рождению внука и теперь гостила у Делии. Все светились счастьем и возлагали на будущее большие надежды.
Габриэль сильными руками взял ребенка. Он такой огромный, а ребенок — такой крошечный.
— Он само совершенство. Это чудо, созданное нашей любовью.
— Да, он чудо! — Обе бабушки стояли возле Габриэля, и их лица были умиротворенными и прекрасными. — А как вы намерены назвать его, мои дорогие? — спросила Делия, гордая тем, что внук вцепился в ее палец.
Сияющие глаза Габриэля с любовью остановились на жене.
Он понимал жену с полуслова и сейчас не сомневался, что знает правильный ответ.
— Давай назовем его Тимоти.
Улыбаясь, Хлоя взяла его руку. Ее лицо сияло от счастья.
