Когда Клэр открыла глаза, была ночь и сквозь открытое окно горели звезды. Маленькая лампа-ночник отбрасывала розово-золотистую тень на стены комнаты. На ней была ночная рубашка, удобная, но она не помнила, чтобы надевала ее. Где она? Она огляделась. Красивая комната, но она ее не знала. Ничто не давало ей ключа к разгадке тысячи вопросов, которые начинали колотиться, как птицы, в ее мозгу. Она быстро поднялась и застонала. Голова кружилась, чувствовала она себя отвратительно. Она приложила руку к виску и обнаружила какую-то повязку. Что же с ней приключилось, несчастный случай? Попыталась вспомнить хоть что-нибудь, но голова отказывалась сосредоточиться.
Дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина, очень высокий, стройный и сильный, загорелый до черноты, а когда он поднял голову, она увидала его глаза — как сапфиры на бронзовой маске. Клэр испугалась. Она не знала его, хотя он явно имел право к ней входить. Кто это? Кто бы он ни был, она обязана его вспомнить.
Он подошел к ее постели, поправил лампу, чтобы лучше ее разглядеть.
— Вы проснулись! Как вы себя чувствуете? — Он всматривался в ее лицо, голос у него был глубокий, мягкий. — Головная боль, головокружение?
Она смотрела на него, пытаясь сосредоточиться.
— Хочу пить! — сказала она, пробуя собственный голос. Он налил ей воды из высокого стеклянного графина в бокал. Он помог ей, придерживая за плечи, потом уложил обратно на подушки.
— Ну, как вы, малышка? Скажите мне. Я чертовски беспокоюсь. — Он очень мягко повернул ее голову к себе.
Как она могла не знать его? Она наморщила лоб, в глазах мелькнул страх. Он взял стул и подсел к ней.
— Ну, так что, Мелисанда? — Его голос был так неожиданно мягок, что у нее навернулись слезы. Она глотнула и наконец ответила:
— Это мое имя?
На его лице мелькнуло странное выражение, рот сжался.
— У вас очень болит голова?
— Да! — откровенно призналась она.
— Доктор будет к утру…
— Так что со мной? Я заболела? — прервала она его.
Он впился в нее взглядом:
— Вы упали. Расшибли голову — сильнее, чем я предполагал.
— Я вас знаю? — Ей хотелось только одного, чтобы этот голос убаюкивал ее всегда.
— Разумеется. Вы не можете вспомнить?
Сердце у нее вдруг затрепетало.
— Мы не женаты?
— Что? А вы думаете, вы замужем?
Она слабо улыбнулась:
— Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что вы в моей комнате, как в своей собственной. — Она откинулась на подушку. — А я вас хорошо знаю?
Он на мгновение запнулся:
— Ну, не слишком. Попробуйте больше об этом не думать. Закройте глаза и поспите. Может, ночной отдых вам принесет облегчение.
— Вы останетесь тут? — спросила она сонным голосом, закрывая глаза.
— Если хотите.
Она протянула руку и ощутила надежное рукопожатие. Что-то в этом было удивительно знакомое.
— Как вас зовут? — Она опять открыла глаза, внезапно встревожившись.
— Адам!
— Хорошо! — Она опять прилегла и прикрыла глаза. — Лучше, чем мое собственное. Где это слыхано о Мелисанде, разве что у Дебюсси или Метерлинка. — Она глубоко вздохнула.
— Оно вам подходит. Ну, поспите теперь.
Она отвернулась, на ее бледном лице выделялся только рот. Постепенно она впала в тяжкий, болезненный сон. Но к мужчине у ее постели сон так и не пришел этой ночью. Он встречал рассвет с лицом угрюмым и потерянным.
Долгих два дня она была прикована к постели. Не раз ей хотелось встать, но удерживала мысль, что Адам рассердится. Доктор, проницательный мужчина с волевым подбородком, дважды навещал ее, задавая вопросы, на которые у нее не находилось ответов. Ему удалось внушить ей, что потеря памяти — обычное дело. Травма головы была легкая и скоро пройдет. Она страдала от травматической амнезии, что звучало вполне романтично, но по сути таковым не являлось. Самое главное было не тревожиться, настаивал он. Но как? В конце концов, он-то знал, кто он, а она про себя — только то, что у нее прекрасные волосы и серые глаза. Это отнюдь не придавало ей уверенности. Ее память могла вернуться в любой момент. Лежать смирно и ни о чем не волноваться — вот приказ! Ее память должна вернуться, не важно, скоро или нет. Единственное, что она могла разобрать и понять, это то, что она на острове, да и то лишь, когда услышала шум прибоя. Но почему на острове?
К концу третьего дня она взбунтовалась. Адам с ней носился как с ребенком. Скоро он станет читать ей на ночь сказки. Она просто не в состоянии больше валяться в постели. Тошнота и боль давно прошли. Ничего нет плохого, если она оденется. Она спустила ноги с постели и вздрогнула, услыхав, что дверь отворяется и появляется оживленное детское лицо.
— О, вы встали, спящая красавица! Но не вылезайте из постели. Дядя Брок вам шкуру спустит. Он дракон, настоящий!
Какая-то мысль пронзила ее, но пропала прежде, чем она успела ее поймать. Что это было? Дьявольщина! Она пыталась судорожно вспомнить, но не могла.
Девочка смеялась и носилась по комнате с радостным оживлением:
— Ну, вы тут пропустили столько всего! Капитан Хили приплывал на «Лотосе». Папа повез свои картины на материк. Мистер Ван Деен готовит выставку. Вам надо к тому времени поправиться. А еще угадайте что? Надя с ним поехала. Она хочет купить изумительный дом, дядя Брок сказал. Она меня поцеловала на прощанье, представляете? Последний раз это было на Рождество. У нее в глазах слезы были. Я сама чуть не заплакала. Папа хочет поехать поработать в Испанию — свет там, и все такое, да вы знаете. Он спросил, не хочу ли я, но дедушка Чарли заберет нас к тете Софи, помните? Я хочу научиться кататься на лошади, здорово, да? О Господи! Что такое? Вы ужас как побледнели? Вам опять плохо? Дать вам воды?
— Нет, все нормально! — Девушка лежала в изнеможении.
— Господи, вы меня перепугали до смерти. Я думала, у вас обморок.
В дверях показался мужчина, он хмурился:
— Послушай, Тина, ведь я, кажется, сказал тебе не заходить сюда.
— Пожалуйста, не ругайте ее! Она действует лучше дюжины врачей!
Тина победоносно просияла:
— Прости, дядя Брок, но я ждала целых три дня! Клэр — моя подруга!
— Ну и хватит, милая. Ты повидалась с Клэр. Теперь иди и заглянешь завтра.
— Клэр! — воскликнула девушка на постели. — Меня зовут Клэр!
— Дядя Брок предпочитает Мелисанду! — Тина выглядела умиротворенно. Она наклонилась и поцеловала девушку в щеку. — Оживайте! — шепнула она.
— Со мной ничего страшного, милая, я себя чувствую прекрасно.
Тина улыбнулась и выскочила из комнаты, бросив на дядю прощальный испытующий взгляд.
Адама, казалось, покинула привычная выдержка. Он направился прямо к ней.
— Что все это значит?
Она не могла двинуться. Прежние страхи казались теперь пустыми. Она, как зачарованная, уставилась на него.
— Клэр, ну что? — нетерпеливо вопросил он. — Что вам вспомнилось?
