– Загляните, пожалуйста, в шкаф, миледи.
Мейгри отступила в сторону и показала рукой на шкаф.
– Открывайте сами.
Центурион улыбнулся, хотя лицо его было мрачным и серьезным, подошел к стенному шкафу и распахнул дверцы. Сунув руку в глубь одной из полок, он достал летный костюм и шлем.
– Здесь же вы найдете ботинки, миледи. Боюсь, они будут вам велики, но я выбрал самые маленькие. У нас практически нет пилотов с вашими размерами.
Мейгри не могла удержаться на ногах и села на край кровати.
– Нам только что объявили, – продолжал центурион, – что враг двинулся сюда. Он еще не виден, но локаторы засекли его. У вас есть время, но надо поторопиться, миледи.
Заметив, что Мейгри сидит без движения, центурион повесил костюм на спинку кресла, сверху положил шлем. Затем достал из шкафа ботинки и остальные детали обмундирования.
– Я договорился, что вас примут в легион Дайена, миледи. Подумал, что и вы предпочли бы попасть к нему.
Губы Мейгри зашевелились, и наконец она смогла внятно сказать:
– Как вас зовут, центурион?
– Маркус, миледи.
– Маркус, вы слышали приказ лорда. Вы сами себе подписали смертный приговор. Почему вы делаете это для меня?
– Прошу прощения, ваша светлость, – Маркус посмотрел на нее многозначительно, – но я делаю это не для вас, а для своего повелителя. Так вы сможете помочь ему больше, чем сидя в каюте. Я прав, миледи?
– Да, – ответила Мейгри. – Несомненно.
– Сегодня многие из моих друзей отдадут за него жизнь, – сказал Маркус с печальной улыбкой. – Я делаю то же, но немного по-другому, вот и все.
Послышался бой барабанов, от которого охватывало возбуждение и замирало сердце. Саган не любил, чтобы сигнал к бою подавали с помощью сирен, и расставил барабанщиков на всех палубах. Звонкая, раскатистая дробь действовала на современного человека так же, как на предков, – кровь закипала в жилах, учащался пульс. Освещение померкло – вся энергия направлялась на самые важные объекты, второстепенные обесточивались, включая камбузы. Отныне лишь холодная еда сухим пайком ожидала тех, кому удастся выбрать время, чтобы перекусить.
– Сигнал боевой тревоги, миледи. Я выйду, чтобы вы переоделись.
Мейгри взяла шлем в руки, которые, казалось, потеряли способность ощущать. В этот момент раздался грохот закрываемых люков в стыковочных отсеках.
– Извините, я не смогу проводить вас до взлетной палубы, миледи. Мне нельзя покидать пост.
– Я знаю, где она находится, – пробормотала Мейгри. – На шестнадцатом уровне.
– Голубой легион. – Маркус остановился у двери.
«Он уже далеко не молодой человек, – отметила про себя Мейгри. – Давно и верно служит Сагану». Она увидела свое отражение в его ясных карих глазах.
– «Голубой» – очень подходящее название, не так ли, миледи? Как будто cам Бог выбрал это название.
Мейгри посмотрела на свое синее бархатное платье.
– Да, – ответила она. – Сам Бог.
– Счастливых полетов, миледи, – Маркус приложил руку к груди, салютуя.
– Храни вас Бог, – ответила она скорее по привычке, не вкладывая особого смысла. Но центурион принял ее слова как благословение и поклонился. Дверь открылась, и он ушел.
Мейгри осталась одна, если не считать центуриона, лежавшего без сознания на кровати. Барабаны били, призывая всех поторопиться. Дрожащими руками она сняла с себя синее бархатное платье. Посмотрев на него долгим взглядом, свернула и бросила в угол каюты.
Что бы ни случилось, она уже никогда не наденет этого платья.
«Голубой легион», – повторила она мысленно. Быстро облачившись в легкий летный костюм, критически посмотрела на себя в зеркало. К счастью, костюм был велик и скрывал ее фигуру. В шлеме, закрывавшем голову и лицо, в костюме, сидевшем, как балахон, никто не узнает ее. А шлемофон до неузнаваемости исказит голос.
«Голубой легион», – еще раз повторила она про себя, и волнение охватило ее. Торопливым движением Мейгри закрутила волосы в пучок. – Что ж, это не Золотой легион, но название вполне подходящее. Боже, помоги нам! Действительно подходящее!»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
И мечтать, мечтать, что я снова дома!
Оглушающий грохот наполнял ангар. Огромные лебедки, тянувшие космолеты к ремонтным ямам, гремели, скрипели, визжали. Удары молотков и шипение лазерных, сварочных агрегатов сопровождались крикливыми командами и руганью на всех известных языках. Роботы пищали, жужжали, вовремя оказывались под рукой или путались под ногами, и тогда их награждали пинками, отсылали, снова призывали, и роботы смотрели на суету и сутолоку людей самодовольно спокойно. Посреди этого хаоса небольшие группки пилотов стояли, болтая между собой, и ждали, когда будут готовы их космолеты. Некоторые имели рассеянный вид, очевидно, вспоминали о родных и близких, находящихся где-то далеко. Другие совещались с командирами подразделений или уже крутились возле своих космолетов, проверяя их готовность до мельчайших деталей, потому что в бою их жизнь порой могла зависеть от плохо завинченного болта, и тут уж не спасала никакая новейшая технология.
Все пилоты были возбуждены, с нетерпением ожидали момента, когда можно будет ринуться в бой. После многомесячного пребывания в космосе, скуку которого нарушали лишь случайные полицейские акции да бесконечные маневры, всё, даже перспектива попасть в космическую пылевую бурю, приветствовалось. Пилоты терпеливо переносили адский грохот, кричали, срывая голос, чтобы услышать друг друга, или надевали шлемы, чтобы переговариваться через шлемофоны, а то, раздраженно покачав головой, уходили. Один пилот, стоявший в стороне, едва сдерживался, чтобы не пуститься в пляс.
Одетая в болтавшийся на ней летный костюм, в шлеме, который она не решалась снять – вдруг кто-то узнает ее и отошлет к Сагану, – Мейгри стояла растерянная, смущенная и... счастливая. Как никогда. Ощущение было такое, будто она после многих лет изгнания услышала гимн любимой родины. Это так возбуждало, что она с трудом сдерживала себя и на несколько минут погрузилась в молчаливую молитву: Ей даже в голову не пришло контролировать свои мысли, чтобы Саган не узнал, где она находится. К счастью, он был слишком занят, чтобы в такое время обращать внимание на женщину, которая, как он был уверен, кипит от злости в своей каюте.
