Таск, освобождаясь от ремней безопасности. – Возьми на себя управление, Икс-Джей. Я пойду проверю, что с Нолой. И никаких выкрутасов! Это касается и тебя, Линк! Мы просто возвращаемся, и нам надо вернуться целыми.
– Можешь не беспокоиться, приятель. Я уже отыгрался. Слушай, Таск, что я хочу тебе сказать. Ты здорово сделал, что дал отлуп Командующему...
– Здорово! – зажужжал яростно Икс-Джей. – На «здорово» не прокормишься! Одно могу сказать: ты – болван! Дубина! Мен-Да-Ха-Рин Туска! Мы могли бы сколотить себе состояние! Командующий дал бы тебе хороший чин, может быть, сделал полковником. Я получил бы новый космолет, вроде того что у малыша...
– Оставь меня в покое! – крикнул Таск, взбегая по трапу и прихватывая по пути аптечку. – Я беспокоюсь о Ноле.
– О, неужели? Если ты так беспокоишься о ней, то почему не принял предложение Сагана? – спросил компьютер. – Сейчас она бы получила первоклассное лечение!
– Да пошел ты! – Таск высунул голову из люка и показал кулак компьютеру. – Командующий, между прочим, ликвидировал все модели типа Икс-Джей-27!
Слово «ликвидировал» застряло в горле у Таска. Холодок пробежал по спине. Глупо. Ничего не сказал особенного. Просто дрожь от усталости. Таск отогнал неприятную мысль.
– Не верю! – завизжал Икс-Джей.
– Точно. Выбросили за отсутствием необходимости. Один механик с «Непокорного» рассказал мне, упомянув что-то о слишком независимом мышлении.
Таск забрался в орудийную башню. Нола лежала без сознания в кресле стрелка. Летный костюм был в крови. В башне повсюду виднелись осколки металла. При первом же взгляде Таску стало ясно, что снаряд пробил дыру в корпусе космолета, не задев башню, но осколки разлетались и вонзались в обшивку, как кинжалы.
Разрезав костюм на Ноле, Таск залепил раны пластырем и попытался остановить кровь. Больше всего пострадала голова, и с этими ранами он ничего не мог поделать. Сделал укол, чтобы облегчить боль и снять шок. Подняв из кресла, положил на пол, заваленный осколками, и посмотрел в «фонарь».
Ряды коразианцев значительно поредели, но сражение все еще продолжалось. «Материнский» корабль вел обстрел «Феникса» из лазерных пушек и выпустил несколько торпед по его корпусу. На помощь «Фениксу» подлетел крейсер. «Непокорный» держался в стороне. Таск видел, как наемники длинной вереницей возвращаются на корабль.
– Непостижимо! – голос Икс-Джея в громкоговорителе башни звучал тонко и резко. – Трагедия! Мои братья-компьютеры. Ликвидированы! Может быть, я последний.
– Боже, будем надеяться, что это так! – Таск убрал пропитанные кровью кудряшки с мертвенно-бледного лица Нолы. – Икс-Джей, свяжись с «Непокорным». Попробуй соединить меня с Дикстером.
Таск слышал, как компьютер связывается с кораблем. Но ответа не дождался: в башне что-то рухнуло и громко задребезжало.
– Дикстер для связи недоступен, – доложил Икс- Джей.
– Недоступен? – Таск снова почувствовал холодок. – Не нравится мне это. Наши все вернулись на корабль?
– Куда же им еще деваться? – спросил Икс-Джей. – Половина погибла. У другой половины недостаточно горючего, чтобы лететь еще куда-то. Кроме того, Дикстер на корабле... Где-то на корабле.
Таск слегка отодвинул Нолу, снял пушку с лафета, проверил, заряжена ли она, и положил к себе на колени.
– Будь осторожен при посадке, Икс-Джей. Очень осторожен.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
...Кого заманит эта темнота, разверстая пучина, бездна ада.
Два белых копьеподобных космолета скользили между обломками уничтоженных «мозгов». Характер и масштаб сражения изменились. «Материнский» корабль коразианцев, видя, что победу вырывают из его мощных челюстей, двинулся на приступ «Феникса». Корабль Командующего подвергался интенсивному обстрелу и был вынужден терпеть его без единого ответного выстрела из опасения уничтожить свои космолеты, возвращавшиеся с битвы.
«Ятаганы» кружили над «материнским» кораблем под плотным огнем, не осмеливаясь нанести хорошо защищенному монстру даже тот минимальный урон, на который были способны. Каким образом компьютеры коразианцев анализировали и интерпретировали для себя эту странную стратегию, оставалось для всех загадкой. Никто даже не допускал мысли, что коразианцы способны уразуметь и оценить тот факт, что Командующий рискует победой ради спасения одного человека.
Мейгри в свою очередь пыталась разгадать мотивы Сагана. Хорошо зная его, она с трудом верила, что он готов отбросить все, над чем так долго и упорно работал для достижения своей цели, просто ради спасения мальчика. Вероятно, у него были какие-то скрытые соображения, возможно, военная хитрость. Мейгри не могла понять планов Сагана, если не считать его задумки использовать космолеты как прикрытия для их нападения на врага. Та опьяняющая и пугающая связь, которая объединила их во время атаки на «мозг», вновь порвалась, разделив надвое единое целое, которым они были в тот момент.
Скоро они опять будут совершенно одни. Саган злился на Мейгри. Она остерегалась и подозревала его. Их мысли были сейчас так же хорошо защищены, как и их космолеты. Ни один из них не мог проникнуть в мысли другого; они общались, используя только радиосвязь. Если ничего не изменится, они оба наверняка погибнут.
Мейгри это знала и с трудом могла разобраться в возникавших у нее чувствах. Она не доверяла самой себе. Как долго она искала путь к забвению! И сейчас готова была признать, что лучше умереть, чем снова пережить ту устрашающую «связь», которая возникла во время атаки. Но она должна была признать и то, что только смерть избавит ее от страстного желания вернуть эту «связь».
Власть, которой они, слившись воедино, могли бы обладать, давала возможность править вселенной, и уже никто бы не смог остановить их. Всякий раз, когда она вспоминала мгновения этой «связи», приятное чувство охватывало ее, будоражило кровь, заставляло сильнее биться сердце, не давало дышать. Руки начинали трястись, тело пронизывал трепет, и хотелось кричать: я с ним, мы – одно целое, каким были много лет назад. Тогда, в молодости, они испытывали ту же радость власти, что познали теперь, в момент битвы против врага.
Зрелость. За ней приходят мудрость и старость. Цели окончательно определяются. Реальность сменяет иллюзии, воздушные замки тают, из раскаленной лавы юношеских горячих страстей выплавляется холодная сталь.
– Что с мальчиком, миледи?
Саган не заговаривал с Мейгри со времени прощания с Туской, и его голос пронзил ее, как заряд электричества. Космолет, управляемый мыслями, сразу отреагировал и задрожал, словно лист на ветру. Рассердившись, она как утопающий, готовый схватиться за соломинку, прибегла к спасавшей ее всегда самодисциплине и заставила себя успокоиться:
