– А если даже и так? Не знаю, Дайен. Я рассказал тебе все, что мог.
– Я видел ее. Я видел ее так же ясно, как вижу вас. Почему?
– Члены королевской семьи обладали даром телепатической связи между собой, но они могли читать мысли лишь тех, кого знали, или... Если человек обладал каким-либо предметом, принадлежавшим раньше тому, с кем они были мысленно связаны.
Рука Дайена невольно потянулась к кольцу, которое висело на цепочке, надетой на шею. Значит, это кольцо помогло ему увидеть женщину. Но чье оно? Почему оно оказалось у него? И если он тот, кем, вероятно, является, то почему Платус никогда ничего ему не рассказывал? Напротив, он замалчивал его происхождение, относясь к нему, как к чему-то постыдному! А эта женщина, сестра Платуса, предупредила, что надо бежать.
Дайен чувствовал, как ярость закипает в душе. Платус скрыл от него правду! Женщина пыталась сделать то же самое. Он начинал понимать, что есть лишь один человек, которому он может доверять, который может понять его.
– Где, черт возьми, Линк? – Дикстер в нетерпении выглянул в окно.
– Думаю, мне надо вернуться на корабль и собрать вещи, чтобы тотчас отправиться с Линком, – сказал Дайен, вставая. Солгав, он почувствовал угрызения совести. Они лгали ему семнадцать лет, а он, впервые солгав, понял, что это не так-то просто. Таск проснется и обнаружит, что его нет. – Не могли бы вы, сэр, передать Таску, что я благодарю его и желаю... Желаю...
Дикстер сделал протестующий жест.
– Он поймет.
Нет, не поймет. Никто из вас не может понять. Но разве в этом моя вина? Дайен глотнул, пытаясь унять боль в горле. Он понимал, что должен сказать что-то на прощание, чтобы расстаться с генералом по-хорошему.
Он посмотрел на изможденное лицо Дикстера, увидел его рассеянный взгляд. Несмотря на все выпитое, генерал был трезв.
– Прощайте, сэр.
– Будь осторожен на пути к цели, Дайен. – Дикстер пристально посмотрел на него и доцедил остатки бренди из бутылки. – Возможно, ты сумеешь достичь ее.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Чем каденция медленнее, тем вероятнее падение.
Мейгри сидела, свернувшись калачиком в единственном кресле в своей каюте, склонив голову набок и подпирая щеку рукой. Звуки меланхолической музыки как нельзя лучше подходили к ее думам. Печальная знакомая мелодия навевала воспоминания о том времени, когда она не обращала внимания на слова, потому что не понимала их смысла. Как она жалела, что не прислушивалась внимательнее к тому, что говорили ей голоса.
– Чем каденция медленнее, тем вероятнее падение.
Танец подходил к концу, темп нарастал, становясь все неистовее...
Дверь в каюту бесшумно открылась, и так же бесшумнo вошел Саган. Звучание музыки нарастало, печальная тема отступала перед веселой, и, наконец, мелодия сделалась радостной.
Дверь захлопнулась. Саган остановился, возвышаясь над Мейгри своей высокой, крепкой фигурой. Она не пошевелилась, не взглянула на него, полностью отдаваясь музыке. Была ли у нее молодость?
– Я знаю, что я ваша пленница, но вы могли бы по крайней мере постучать, прежде чем войти.
– Я услышал музыку. Не хотел вас отвлекать. Командующий подошел к экрану компьютера, на котором светилось название выбранного ею из корабельной фонотеки произведения. Но только он нагнулся, чтобы прочесть надпись, как экран потух.
– Что эта было?
– «Павана» Форе – «печальный и величественный танец».
Командующий снова подошел ближе и положил руку на ее плечо. Мейгри вздрогнула от прикосновения, хотя оно было мягким и вкрадчивым, как его голос. – Что ж, миледи, вам остается сделать последнее па. Для вас танец подошел к концу.
Мейгри не удивилась, не испугалась. Она очень устала и хотела только одного – отдохнуть. Его рука была теплой до сравнению с ее холодной кожей.
– Мальчик уже в дороге, – добавил он.
– Тогда вы его потеряли, милорд.
Мейгри удивилась, что он не обозлился, как бывало обычно, когда не контролировал себя. Но у нее не было желания проникать в его мысли. Она просто решила выслушать, что он дальше скажет.
– Нет, миледи, хотя вы постарались предупредить его. Он летит ко мне.
Мейгри подняла голову и посмотрела на него. От этого движения волосы цвета морской пены коснулись его пальцев, и он убрал руку с ее плеча.
– Я вам не верю.
– Нет, верите, миледи. Мы умеем скрывать мысли друг от друга, но лгать мы не можем. Для вас это не было неожиданностью, Мейгри. – Он потер руки. – Вы должны были это предвидеть, как и я. В конце концов в его жилах течет королевская кровь.
Медленно, не спуская с него глаз, Мейгри встала.
– Западня! Так это все было ловушкой!
– Западня, ловушка – это слишком грубо. Я предпочитаю называть это прозорливостью. И если все пройдет успешно, у меня появится еще один шанс.
– А если неудачно?
– Что ж, я еще раз попытаюсь. Понимаете, Мейгри, если б мальчик внял вашему предупреждению и сбежал, я решил бы, что он больше мне не нужен.
– Позор нашей семьи. Вот что он такое! – Мейгри охватила дрожь. Обняв себя руками, она вся съежилась и отвернулась от Сагана. – Если он тот, кем вы его считаете, вы, кажется, действительно победили. А теперь, почему бы вам не уйти? Полагаю, больше нет необходимости мучить меня.
Саган подошел к ней. Она почувствовала теплоту его тела, накал его мысли. Его рука коснулась ее, мысли окутали разум, привлекая все ближе и ближе к себе.
– Возможно, нет необходимости кончать танец. Мы могли бы снова стать партнерами, как и прежде. – Его дыхание коснулось ее волос, руки крепко обняли. В голосе звучала музыка, властная музыка, где мелодией было честолюбие. Но ужаснее всего оказалось то, что ей все это было приятно.
– Я собираюсь встретить его в зале для собраний. Через час пришлю за вами. – Он еще крепче обнял ее, так что Мейгри едва могла вздохнуть. Он мог бы с тем же успехом сдавить ей горло, а не плечи. – Вы должны опознать его.
Бесполезно говорить ему, что она не может этого сделать.
