– Я слышал, – сказал он самому себе, – что когда умираешь, то движешься навстречу какому-то белому свету. Так и есть. Это было не вранье. И совсем не страшно.
Какая-то тяжесть давила ему на грудь, но боли не причиняла. Он ждал, что сейчас свет поглотит его и растворит в себе, и где-то в конце какого-то туннеля его радостно встретит… ну, может быть, его отец.
Тяжесть исчезла с его груди, чья-то неясная тень возникла перед его изумленным взором, и прозвучал чей-то голос. Но это был не отец, а какая-то женщина.
«Ладно, – подумал Таск, – тоже неплохо. Пусть останется, пока сюда не придет Нола».
Женщина близко наклонилась над ним и снова заговорила:
– Какого черта ты затеял всю эту кутерьму?
Таск смутился. Насколько ему было известно (правда, лишь понаслышке), люди не должны говорить на этом пути. Женщина хлопнула его по щеке. Вот тебе раз! Определенно, он попал в не очень хорошее место.
– Да проснись же ты!
Тут он заметил, что яркий свет исчез. У него возникло недолгое, но очень неприятное ощущение, что он летит вниз сквозь какую-то черную трубу. Полет кончился тем, что он долетел до дна и проснулся. Жужжал какой-то сиплый сигнал тревоги. От этого звука у Таска буквально раскалывалась голова. Он открыл глаза и увидел над собой трех человек.
– Я жив, – сказал он, надеясь, что они подтвердят это.
– Твоей заслуги в этом нет, – фыркнула Цинтия. – Еще не встречала такого идиота. Я все держала под контролем, и тут ты!… – От негодования она не находила слов, хотя могла бы сказать ему еще очень многое, и отвернулась от Таска. – Надо выключить эту дурацкую тревогу, а то еще охранники сбегутся сюда. Дон, объясни, что происходит на мостике… Я не знаю. Надо что-то придумать. Вы годитесь для этого. Ричард и я затащим тела в каюту.
Таск, до сих пор лежавший на полу и пытавшийся разобраться в происходящем, таращил глаза. Перрин, идя к переговорному устройству, перешагнул через Таска и ухмыльнулся:
– Выпить хочешь? Тебе бы не помешало.
Дхуре кивнул Таску и небрежно отдал честь, проходя мимо, а потом вместе с Цинтией стал затаскивать обожженные тела убитых охранников в каюту принца.
– По крайней мере, среди них нет наших парней, – сказал Цинтия.
– Нам придется, однако, забрать их отсюда, – заметил Дхуре, когда в каюту втащили уже все тела. – Немного на борту осталось таких фанатиков, как эти. И времени у нас почти не остается.
– Закрой двери, – приказала Цинтия.
Перрин уже включил коммуникатор и спокойным тоном вел переговоры с командиром корабля.
Дхуре подошел к Таску и сел возле него на корточки:
– Ты в порядке?
– Думаю, да, – Таск очень осторожно ощупал свое тело и не обнаружил ни одной раны. С помощью Дхуре он встал на ноги.
Цинтия снова взглянула на Таска:
– Какого черта ты все-таки бросился на меня? Я же на твоей стороне!
– Почем я знал об этом? – разозлился Таск, вспомнив, что произошло. У него даже руки задрожали. «Нет, – сказал он себе, – не сейчас». – Ты могла бы дать мне хоть какой-то знак!…
– Не на глазах же у Флэйма, – спокойно сказала она. – Я хотела вывести тебя отсюда мимо охранников. А потом бы мы встретились с Доном и Ричардом и…
Таск похлопал ее по плечу:
– Прости, я не знал. Я видел себя уже запертым в какой-нибудь камере пыток…
– Ладно, что было, то было, – сказала Цинтия, как отрезала.
– …надо было связать ее проволокой, сэр, – прозвучал сверху голос Дона. – Неукротимая бестия…
Таск ухмыльнулся:
– Добрая старушенция миссис Мопап.
Цинтия улыбнулась, но улыбка недолго задержалась на ее лице. Покачав головой, она вздохнула. Взгляд ее невольно обратился на куб с золотой пирамидой, лежащий на полу:
– Это… ненастоящая?
– Если верить Флэйму с Пантой. – Таск даже не удостоил бомбу взглядом. – Одолжит мне кто-нибудь настоящий лазерный пистолет?
Цинтия открыла одну из дверок на корпусе миссис Мопап и достала оттуда лазерный пистолет.
– Здесь еще есть ружье, разобранное, но собрать его недолго…
– Нет, спасибо… – отказался Таск, – у меня на «Ятагане» такого добра навалом.
– Черт побери, это прескверная штука, – сказал Дхуре, присев на корточки возле куба с золотой пирамидой и стараясь не дотрагиваться до него. – Вы уверены, что она поддельная?
– Я уже ни в чем больше не уверен, – мрачно ответил Таск. – Панта думает, что это подделка. По-моему, он не оставил бы ее здесь, если бы она была настоящая, но я лично не стал бы прикасаться к ней. Особенно к этому самоцвету.
Мерцающий на свету драгоценный камень лежал на полу вместе с цепочкой, на которой держался.
– Звездный камень нельзя случайно потерять или доверить тому, кто не заслуживает доверия, – сказал Таск, слыша эхо голоса своего отца, – но если владелец преднамеренно отдаст его кому-нибудь, то камень начинает умирать. Наверное, это проклятье, лежавшее на ком-то, кто присвоил этот камень, хотя не имел на это никаких прав.
– Кто мог пойти на это? – спросила Цинтия чуть дрожащим голосом.
Самоцвет уже начал тускнеть и вскоре должен был почернеть и стать отталкивающе некрасивым. Таск подумал о Звездном камне своего отца. Тот сиял чистым белым светом в пожирающем пламени погребального костра. Даже когда тело отца Таска превратилось в пепел, самоцвет остался нетронутым, не пострадал от огня. Его вместе с урной опустили в могилу.
– Да, – сказал Таск, отвечая Цинтии, – кто бы мог пойти на это? – Нагнувшись, он поднял с полу маленький металлический диск – гемозвено, и положил его в карман, пристегнутый к кобуре.
– Вы можете обеспечить мне свободную трассу, или мне прокладывать свой путь с боем?
– Обеспечим свободную трассу, – прозвучал сверху голос Дона Перрина, державшего в руке стакан шотландского виски. – Командир думает, что принц Флэйм до сих пор на борту корабля, но слишком занят, и я передаю приказы от имени принца. Я передам на летную палубу, что ты покидаешь корабль по приказу Его высочества. Куда они, однако, смылись?
– На Валломброзу, – сказал Таск, уже идя к двери.
– И ты туда же? – спросила Цинтия.
– Работа у меня такая – спасать короля, – сказал Таск.
– Ты имел в виду узур… – по привычке начала Цинтия, но вовремя прикусила язык. – Ты все время был на его стороне. И лорд Саган.
– Это был план Сагана, – пожал плечами Таск. – Я только делал то, что мне говорили.
– Я рада, – неожиданно сказала Цинтия. – Я знаю, это звучит глупо, но когда ты был на нашей стороне, то не очень нравился мне. Предавать своих друзей!…
– Я и сам себе не нравился. Вы уже овладели кораблем? Что будете делать дальше?
– Миссис Мопап нанесет визит на мостик, – сказал Перрин, уставясь на стакан с шотландским виски и выплескивая из него лед. – Как бы дело не приняло скверный оборот.
– Надеюсь, этого не случится, – сказал капитан Дхуре. – Как только мы расскажем экипажу о том, что сами узнали, все поймут нас и станут на нашу сторону.
– А когда это произойдет, то примите мой совет – уведите корабль отсюда. Настоящая бомба там, – Таск сделал жест рукой в направлении Валломброзы, которую было видно в иллюминаторе. – Самому черту не известно, что может случиться. А еще – можете сделать мне одолжение? Найдите королеву и позаботьтесь о ней, хорошо? Если что-то будет не так, ну, скажем, Флэйм сумеет скрыться…
Дхуре кивнул:
– Не беспокойся. Я думаю, мы понимаем нашего принца немного лучше, чем раньше. Мы постараемся обеспечить безопасность Ее величества. Если это хоть как-то возместит то, что натворили мы на Цересе.
– Спасибо, – сказал Таск, собираясь уходить, но задержался, оглянувшись на Цинтию. – Почему ты перешла на мою сторону? Что заставило тебя принять такое решение?
– Сама не знаю. Креатуры напали на Бидальди. Другие корабли ушли отсюда, одни мы остались, да еще с бомбой на борту. Все подтверждало твои слова. Наверное, поэтому, и еще из-за него.
– Из-за Дайена? – догадался Таск.
– Чем больше я присматривалась к нему… Нет, не могу объяснить. Но он – король, понимаешь?
– Нет, – сказал Таск и покачал головой, – и никогда не понимал.
– И из-за тебя тоже, – сказала она. – Сожалею, что обошлась с тобой так… грубо.
– А я – нет, – сказал он ей улыбаясь. – У меня счастливый брак. – Он прикоснулся к своим разбитым губам. – Тем легче нам сказать друг другу «прощай». Берегите себя, будьте осмотрительны.
Осторожно обойдя миссис Мопап, Таск вышел из каюты принца и направился к «Ятагану».
«Да, он король, – думал Таск по дороге, – и ничего тут не скажешь. И не надо его за это ненавидеть». – Вздрогнув и застонав от боли, он вонзил
