— Такой простой вопрос, Джамал. Ты же теперь один из моих ребяток, член семьи, — умасливал он мальчика. — Я ценю вклад в общее дело со стороны всех членов семьи. Так поступает всякий хороший отец. Будь добр, скажи. Что бы ты сделал?
— Я бы… еще раз встретился с Донованом. Вдруг бы он что-нибудь предложил. Тогда можно было бы посмотреть…
Джек кивнул, по-прежнему улыбаясь.
— Знаешь, Джамал. Наверное, ты прав. Дадим-ка этому Доновану еще один шанс. Посмотрим, сколько в свете последних событий он будет готов заплатить. Если ничего, ну тогда… — Он пожал плечами. — Как пришло, так и уйдет. И нечего расстраиваться.
Джамал испытал такое облегчение, что не мог ни двигаться, ни говорить.
— Ты молодец, Джамал. Все сделал правильно. А теперь можешь идти.
Джамал, не в силах поверить такому удачному повороту событий, быстро попятился назад, выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь.
Он прекрасно понимал: это далеко не конец. За ним будут неусыпно следить.
И вот он лежит на кровати и переживает очередной приступ тоски.
Он в ловушке.
Он точно знает, что Джек с ним забавляется. Специально, гад, так сладко с ним беседовал, чтобы затянуть в свои липкие сети. Правда, в тот момент он купился. Теперь же, когда он заново все проиграл в голове, ему совершенно ясно, что Джеку доверять нельзя. Это просто еще один способ закрепить прутья в клетке.
Он смотрел на решетки на окнах. Надо найти возможность сбежать отсюда. Оторваться от Сая. Договориться с Донованом.
Исчезнуть.
Он должен это сделать.
Джамал вздохнул и снова посмотрел на забранное решеткой окно. Тоска отступала.
Есть же какой-то выход — вполне реальный, а не придуманный, вроде грязно-коричневых островков на потолке.
Должен быть.
11
В полутемном баре было тепло и уютно. Приглушенный свет разноцветных лампочек на неоштукатуренных кирпичных стенах и арках придавал атмосфере удивительное очарование. Донован сидел на длинном кожаном диване и пил пиво из бутылки, изо всех сил стараясь не выдавать волнение. Рядом на краешке пристроилась Мария, держа джин с тоником. На ней было черное платье без рукавов с пуговичками впереди. За застежкой угадывалась дразнящая ложбинка на груди, которую подчеркивала нитка жемчуга. На ногах — высокие сапожки на каблуках. Замшевый пиджак она бросила на подлокотник. Темные волосы блестели и переливались. Донован тоже снял пиджак. Волосы он привел в порядок, насколько мог. Играла музыка — Крис Мартин пел о том, чтобы все начать сначала.
Бар и ресторан «Гершвин», куда они пришли, находился в конце Дин-стрит в районе, который когда- то слыл финансовым центром — буфером между георгианской пышностью старого Грейн-джертауна и кинематографическим шиком Дин-стрит до самого Тайна. Прежние викторианские коммерческие храмы превратились в монументальные бары и рестораны. «Гершвин» располагался в подвале — сводчатые потолки и толстые стены выдавали его прежнее назначение. Теплые красные стены, куполообразный черный потолок, усыпанный сотнями разноцветных лампочек, — искусственное черное небо, не знающее дневного света. Основной зал ресторана представлял собой длинное и довольно узкое помещение с небольшой сценой в глубине. Здесь когда-то хранили деньги, слитки золота и серебра, а теперь обедали посетители. Несколько ступенек справа вели вниз в небольшой бар с диванами. Там сейчас и сидели Донован и Мария.
Вообще-то пойти в ресторан предложила Мария — этакий выход в свет в субботу вечером. Результаты вскрытия будут готовы не раньше понедельника. Что касается диска, то дело теперь за Джамалом. Они никак не могут на это повлиять. Так почему бы не отдохнуть — в конце концов, они делают это за счет редакции! А еще можно заново познакомиться.
— Итак, — сказала Мария, ставя свой бокал на стол, — дела сейчас обсудим или потом?
— Ты ведь знаешь, что пока от нас ничего не зависит.
Мария кивнула. Она немного нервничала, опасаясь, что, кроме работы, им будет не о чем говорить.
— Что ж, ты прав, — сказала она.
После того как Донован согласился составить ей компанию, он прошелся по центру города. Странные ощущения — он как будто возвращался к жизни, хотя, глядя на витрины магазинов, чувствовал, насколько сильно от нее отстал. Какое-то время его даже занимала мысль зайти в парикмахерскую постричься, а то и костюм приобрести, но передумал: нет, к этому он пока не готов. Он вернулся в гостиницу, принял душ, переоделся в чистую футболку. Глядя в зеркало, с удивлением подумал, что хочется выглядеть как можно лучше. Он улыбнулся — прямо-таки решившая вернуться на сцену рок-звезда в гастрольном турне: есть о чем петь, но пальцы уже не так резво перебирают струны.
Револьвер, который он взял с собой в Ньюкасл, лежал не очень глубоко в дорожной сумке.
— Отдыхай, набирайся сил — они пригодятся, — сказал он, осушая бутылку и понимая, что пока ни она, ни он сам не чувствуют себя раскованно. — Может, еще выпить закажем?
К ним подошла официантка и сказала, что их столик готов. Они поднялись на несколько ступенек вверх и сели под искусственным ночным небом. Зазвучала другая мелодия. Кажется, Майлз Дэвис, решил Донован. По крайней мере, музыка подействовала на него как воздушный массаж и вместе с алкоголем помогла снять напряжение.
Они сделали заказ. Барашек с сырными клецками для Донована, морепродукты и птичья грудка для Марии. Еще джина с тоником, еще пива и бутылку мерло на двоих. Новый мир, новая жизнь.
Принесли вино. Донован поднял бокал, посмотрел на Марию:
— За что выпьем?
— За будущее, — ответила она, ни секунды не колеблясь.
— Потому что оно не может быть хуже, чем прошлое.
— А еще оно дает возможность что-то начать сначала, — сказала она, избегая смотреть ему в глаза.
Они чокнулись — в бокалах зажглись звездочки.
— Ты сегодня великолепна, — заметил он с улыбкой.
Мария поставила бокал на стол, опустила глаза. Взяла джин с тоником, улыбнулась в ответ и почему-то вздохнула.
— Благодарю.
— Что-то случилось?
— Не знаю, как сказать. — Она покачала головой. — Может, это просто необъяснимые страхи и ни на чем не основанные подозрения, но у меня какое-то ощущение… что меня дергают за ниточки.
— Что?
— Какое-то предчувствие… удара, что ли…
Донован глотнул пива.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне кажется, Шарки темнит. По крайней мере, он сделал все, чтобы я уехала из Лондона. А сыграл на том, что Джон Грин хочет вернуть себе кресло главного редактора, а один из замов открыто претендует на мое место. Он, дескать, именно поэтому настоятельно рекомендует уехать. С глаз долой. Не нравится мне это. — Она снова вздохнула. — Не знаю. Наверное, нельзя быть такой мнительной. В конце концов, я несу
