Лодка пристала к берегу. Экскурсанты последовали за гидом по извилистым подземным ходам, изумляясь сталактитовым Мадоннам — «Смотрите, смотрите, вот ручка младенца Иисуса!» — индейским вождям в замысловатых головных уборах, сталагмитовым канделябрам и половникам, нависшим над головами…
— Ты все перепутала, — сказала я.
— Не перебивай! — обиделась Сьюзен.
— Прости, — устыдилась я. — Продолжай.
Мне не хотелось слушать ее. В «Галерею Мэрион Лоуз» я пришла не ради того, чтобы увидеть картину Аниты или купить ее, а просто потому, что надеялась случайно встретить там Лесли Бека. Судьба недаром вновь свела нас. О любовь, любовь! Романы так глубоко врезаются в женскую память, что затмевают все доводы рассудка; у каждой из нас бывают минуты, когда хочется броситься в омут очертя голову. Память души не имеет ничего общего с похотью. Тем жарким летом на Беркли-сквер я совсем не любила Лесли Бека; я польстилась на тайну, похожую на истинную любовь, как сахарин на сахар, не содержащую калорий, но канцерогенную, имеющую не истинный вкус любви, а лишь послевкусие, свидетельствующее об обмане. Мошенничество. За все приходится платить. Бесплатных пирожных не бывает. Чем меньше калорий, тем выше вероятность рака.
Сьюзен сказала мне, что Лесли Бек позвал ее за собой и она подчинилась. Они зашагали по пещерам, между скользкими камнями, которые никто не протирал тряпкой, и наконец голоса затихли вдалеке, единственный источник света располагался где-то на высоком своде. Лесли прислонил Сьюзен к каменной стене, накрыл своим телом, чтобы согреть, и она забыла, как презирала его. Ей показалось, что это летучая мышь задела ее крылом, а не Лесли запустил пальцы в ее волосы. Сьюзен завизжала и вдруг поняла, что лежит на земле, в зеленоватой луже.
— Мы отбились от группы, — сказала она. — Здесь мы и погибнем. Никто не вспомнит о нас. Никто нас не хватится. Разве что леди Анджела, но будет уже слишком поздно.
— Я не прочь закончить жизнь здесь, — заметил Лесли. — А ты?
Эти слова тронули Сьюзен. Она призналась, что в душе донельзя сентиментальна; за Винни она вышла потому, что он объяснил, что испытывает к ней такую же любовь, как к морю, безбрежному и непостижимому. То же самое он говорил мне, но я об этом умолчала. Мне было стыдно — я отняла у нее то, во что она верила, к чему привыкла, ради чего родила детей.
— Мы безнадежно заблудились, — сказала она Лесли, шагая вслед за ним, огибая холодные на ощупь каменные глыбы, доверяя ему, потому что в такие минуты женщинам свойственно доверять мужчинам. А потом пещера вдруг стала шире, в глаза им ударил свет, их овеял теплый воздух. Навстречу шла еще одна группа экскурсантов с другим гидом.
— Ты знал дорогу, — заявила Сьюзен. — Это был короткий путь.
— Откуда я мог его знать? — возразил Лесли. — Нам просто повезло.
Счастливчик Лесли Бек.
Но когда они добрались до виллы на окраине Бордо и леди Анджела сообщила Аните, что они побывали в пещерах, Анита, страдающая аллергической реакцией на солнечный свет, Анита, глаза которой на красном опухшем лице казались крошечными, откликнулась:
— А, мы с Лесли часто там бываем!
Сьюзен покраснела и поспешила отвернуться. На ужин подали вареные бобы, привезенные из Англии, повидло, чай в пакетиках и увесистые свиные отбивные. Со Сьюзен Лесли Бек вел себя так же, как с леди Анджелой: даже не пытался флиртовать, не подмигивал, не брал за руку. Вскоре она попросила подвезти ее до аэропорта Бордо.
Сьюзен призналась мне, что только за ужином осознала: они с Лесли занимались любовью, не предохраняясь, как она выразилась, а дни были самые опасные. Ей пришлось немедленно вернуться в Дордонь, к Винни, чтобы скрыть возможные последствия. И последствия действительно возникли — в виде рыжеволосой Аманды.
Я не стала объяснять Сьюзен, как меня огорчило ее неожиданное возвращение: к чему бередить старые раны, ворошить воспоминания? То, чего она не знала, не могло ранить ее. Анита и без того взбудоражила всех нас, оставив нам в наследство упреки и угрызения совести. Анита Бек отомстила нам, заставила признать истину: мы кичились своей верностью и требовали ее, но сами были изменницами.
Сьюзен поделилась со мной тревогой: если Колин — сын Лесли Бека, тогда его связь с Амандой — не что иное, как инцест. Я заверила ее, что беспокоиться не о чем. Тревогу вызвало ее чувство вины, которое объединяло нас.
— Колин может быть только сыном Эда, — объяснила я. — Достаточно взглянуть на них обоих.
— Ты думаешь? — нерешительно переспросила она. — А Эд в этом всегда сомневался.
Это потрясло меня. Я похолодела, но не подала и виду.
Сьюзен объяснила: когда Винни сообщил ей, что я соблазнила его на берегу Дордони, она от возмущения рассказала Эду то, что узнала от Лесли, — подробности нашего с Лесли летнего романа.
Поцелуи и признания. Вступая в тайную связь, каждая сторона верит в существование баланса сил, равенство перед страхом, важность сдерживающего фактора. И как часто люди ошибаются! Бух, бац — и ты оказываешься среди руин, в которые превратилась чужая жизнь и в которых теперь копошатся оборванные дети.
Я положила конец исповедям со Сьюзен. Мне показалось, что взаимности в них нет и в помине.
Я не заводила подобных разговоров с Эдом. Он никогда не считал нужным обсуждать такие темы со мной. Я чувствовала себя униженной и оскорбленной. Либо он пережил невыносимые душевные муки, а я просто ничего не заметила, либо был настолько порядочен, что не ревновал, и в этом случае порядочность можно приравнять к безразличию. Так или иначе, это мне не нравилось. Я поняла, что безмятежной, уютной любви у нас никогда не было, существовала лишь привычка — потребность Эда в женщине-компаньонке, которая ходила бы за покупками, готовила еду, была вежлива, откладывала деньги на черный день, смотрела вместе с ним телевизор, пыталась отучить детей курить в доме, лежала рядом в кровати ночь за ночью, откликалась на его редкие сексуальные порывы.
А может, он просто оказал мне добрую услугу — остался со мной, сделал все, чтобы сохранить семью. Простил меня, но перестал любить и доверять и теперь жил вполсилы — по вине Лесли Бека. Из вечера в вечер он кивал мне, сидя перед телевизором, но редко открывал рот; воодушевлялся в присутствии друзей, — но был апатичным рядом с мной. Сколько мужчин поступают со своими женами так, как Эд? В конце концов на мне отразились все его страдания.
Анита Бек, месть получилась превосходной.
Этот отрывок я написала в понедельник. В субботу Розали заявила.
— Нора, ты не в себе. Со вчерашнего дня ничто не изменилось, а еще вчера ты была всем довольна. Так в чем же дело?
Этот день Розали предстояло провести у мистера Кольера. В честь ее визита он наполнил водой плавательный бассейн. Об этом Розали вовсе не просила. Она боялась предстать перед мистером Кольером в купальнике, опасалась, что его оттолкнет ее целлюлит.
— Мой брак построен на лжи, — печально призналась я.
— Значит, тебе повезло, — резко отозвалась Розали. — По крайней мере лжешь ты, а не твой муж.
Она приводила в порядок ноги: прижимала к коже длинные полоски тонкой липкой бумаги и сдирала их вместе с темными волосками, портящими все впечатление. Это зрелище завораживало меня и вместе с тем внушало отвращение.
— Я уже опаздываю, — продолжала Розали. — Мы с Мэрион провисели на телефоне несколько часов. Лучше бы Лесли Бек вообще не появлялся. Из-за него все словно помешались. Вот и Мэрион подумывает уволить Барбару. Представляешь? А где сегодня Эд?
— На работе, — ответила я.
— Да? — переспросила она, и я сообразила: Винни в отъезде, Сьюзен — в доме на Кью-Гарденс-сквер, и, значит, Эд не в издательстве, а у нее. А может, у меня просто развилась паранойя. Порой мне казалось, что я теряю способность рассуждать здраво. От любви остался только страх быть брошенной, и я напоминала ребенка в истерике, потерявшего всякую связь с реальностью.
Сегодня в офисе не было ни мистера Кольера, ни мистера Рендера. Я могла сколько угодно шуршать
