ревущим дыханием огня. Борс присоединился к Уланам, когда те последовали за Тозом, и остановились, когда мех одежды затлел, а по коже пробежал жар. Но Тоз не замедлил шага. Словно тот, кого ждут неотложные дела, он вступил в пределы, где тепло стало уже невыносимым для человека. Четырнадцать шагов, тринадцать, двенадцать. Борс быстро взглянул на Баландира, губы Улана скривились в недоверчивом изгибе, словно он не верил своим глазам, сощуренным от нестерпимого жара. Воин услыхал, как Улан охнул, едва Тоз подошел к самому-самому огню. И даже сам Борс охнул, когда колдун положил ладони на горящие поленья и начал карабкаться по огню, как по горному склону.
Меха, прикрывавшие тело колдуна, должны были сгореть дотла, но даже не затлели. Пепельные волосы должны были вспыхнуть, кожа обуглиться, глаза лопнуть, а плоть отделиться от костей — но ничего этого не случилось. Тоз взошел на самую вершину костра, как если бы поднялся по откосу, поросшему нагретой солнцем травой. Горящее дерево, за которое он брался, помогало ему, точно корни сосен, держаться вертикально, полыхающие сучья служили надежными ступенями. И вот он выпрямился в полный рост на вершине костра.
Вокруг вздымалось пламя, белая грива развевалась, точно на летнем ветерке. Искры образовали венец вокруг его головы — адский ореол, озарявший лицо, когда он медленно поворачивался, подняв руки и оглядывая собравшихся. Тоз открыл рот и заговорил, хотя в огне нечем было дышать, и лишь мучительная смерть ждала бы там любого из людей.
— Ты все еще сомневаешься?
Борс не мог отвести глаз от грозного зрелища, но если бы ему удалось оторвать их от окутанного пламенем существа, он увидел бы, что все, собравшиеся здесь, смотрят на Тоза. Что Баландир невольно качает головой, а Нилок Яррум улыбается во весь рот. Но не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что слова колдуна, каким-то образом перекрывшие рев огня, услыхал каждый из ошеломленных зрителей, ибо тут же раздался мощный многоголосый ответ:
— Нет! Нет! Нет!
Безгубый рот Тоза вытянулся в подобие улыбки. Он развернулся на вершине костра и простер руки вперед, словно желая объять всех.
— Я — Посланец!
Утверждение, не вопрос. Но все же на него ответили.
— Да! Да, ты и есть Посланец!
С прежней жуткой улыбкой на лице богомола Тоз еще раз повернулся кругом, и вся долина задрожала от крика Орды. Рев будто бы отскочил от небес, став куда громче шума пламени. Затем Тоз, проворно, несмотря на свою нелепую угловатость, спустился с высокой пирамиды из пылающего дерева и встал перед Баландиром.
— Так ты сомневаешься?
В его вопросе таилась угроза, напоминавшая Борсу о настороженности, которую он уловил немного ранее. Воин перевел взгляд на Баландира. Тот рухнул на колени, склонив голову в знак полного повиновения:
— Нет. Ты — Посланец.
— Я говорю от имени Ашара.
— Ты говоришь от имени нашего повелителя Ашара, — голова Баландира оставалась склоненной, тяжелая коса свилась кольцом на истоптанной земле, руки уперлись в землю перед лицом.
— А Нилок Яррум — хеф-Улан Орды. В голосе Посланца не было и намека, что это вопрос, но прошел миг-другой, прежде чем Баландир согласился:
— Да, я признаю Нилока Яррума хеф-Уланом.
— Хорошо, — Тоз наклонился. Руки, двигавшиеся не совсем по-человечески, ухватили вождя за куртку и без усилий подняли этого здоровенного мужчину на ноги. — Добро пожаловать в Орду, Баландир. Я высоко вознесу тебя, когда мы покорим Королевства. Твой народ восхвалит тебя за деяние этой ночи.
Баландир воззрился в алые зрачки, его досада на возвысившегося Улана Дротта растаяла. Улыбка Тоза стала мягче, он легко коснулся пальцами губ Баландира, не обращая внимания на то, что Улан невольно попятился, и, будто забавляясь видом внезапного страха в глазах вождя, пророкотал:
— Верно служи мне, Баландир, и награда будет щедрой. Это обещает тебе Ашар.
Затем так же внезапно, как он покидал круг совета, чародей повернул прочь, бросив через плечо, точно подзывая пса:
— Борс, ты мне нужен.
Тот, изумленный, поспешил за хозяином.
— Тоз! — крикнул Нилок Яррум с удивлением и немалым гневом. — Куда ты? Ты нужен здесь.
Посланец замедлил шаг, но не остановился, обратившись к хеф-Улану Орды с не большим почтением, чем только что обращался к воину, следующему за ним по пятам:
— Я иду по делу Ашара. У тебя же есть дела с Баландиром? Займись ими!
Рот Нилока сжался от переполнявшей вождя ярости. Смесь прежних чувств хлынула на темное лицо, но он больше не позволил себе роптать вслух, а лишь пялился на спину удаляющегося чародея, прежде чем хмыкнуть под нос и вернуться в круг совета. Не смея оглядываться, Борс поспешил за Посланцем через толпу к занятому колдуном жилищу из шкур.
Внутри, как всегда, было жарко, жаровни и факелы наполняли полутемное убежище мерцающим светом, создавая столь приятный магу гнетущий зной. Борс сбросил с плеч медвежью шкуру, а то рубашка прилипла бы к спине от выступившего из всех пор пота. Тоз со свистом втянул воздух, что опять навело Борса на мысль о змеях, и упал на покрытый мехами стул, поспешно сказав воину, чтобы тот занял место лицом к нему.
Долгое время маг хранил молчание, глядя в пламя жаровни, отсветы играли на его костистом лице, сделав его похожим на свежеочищенный череп. Затем, испугав Борса внезапностью слов, он произнес:
— Ты мне нужен.
Борс открыл рот для ответа, но вдруг понял, что совершенно не знает, что должен сказать. Но говорить и не потребовалось — Тоз продолжал, как будто беседуя сам с собой, не сводя взгляда с жаровни:
— Ты ничего об этом не скажешь. Ни своей жене, ни хеф-Улану, ни кому-либо из друзей. Никому. Понятно?
Его голова поднялась, и кровавые зрачки пронзили Борса. Воин не мог понять, что означает этот взгляд, в нем были гнев, решимость и что-то еще. Никогда прежде Борс не видел такого и не предполагал увидеть. Он счел бы это страхом, если бы речь шла о смертном. Борс немо кивнул, не доверяя своему языку.
— Кое-кто следил за нами, — медленно продолжал Тоз, словно отыскал слова, которые трудно было даже произнести. — Тот, кто не должен был видеть нас. Но это, возможно, к лучшему для меня, ибо теперь я знаю, что такие есть. А я в этом не был уверен вплоть до нынешней ночи.
Он замолчал, словно углубившись в раздумья, красные зрачки больше не сверлили лицо Борса, который молча ждал. Явная растерянность Посланца напугала его больше, чем любой откровенный приступ гнева. Глаза колдуна снова остановились на Борсе, и Тоз сказал несколько спокойней:
— Я почуял его. Он молод. Я это знал. Возможно, это тоже все упрощает. Высматривай молодого, остальные не важны — они ничто. Но выследи молодого и убей его, если сможешь. Если нет, пометь его. И в этом, смотри, не подведи меня!
После этих слов Борсу показалось, что он низвергся в смертельный яд. Воин отпрянул, чуть не опрокинув стул, его лоб покрыли бусины пота, вызванного отнюдь не жарой. Он вытер лицо рукавом рубашки, вытянув слова из пересохшего от напряжения рта.
— Приказать Дьюану обыскать Становище, хозяин?
— Ты никому об этом не скажешь, — рявкнул Тоз с таким лицом, что Борс сомкнул зубы до боли в челюстях, чтобы они не клацнули. — Ты отправишься один. Один, понятно? — Колдун немного смягчился, увидев неприкрытый ужас на бородатом лице воина. — Его нельзя отыскать в Становище. Он пришел из Королевств. Один он не добрался бы сюда, но другие мне не важны. Только молодой; а ты единственный, кому я могу это доверить.
— Хоз-зяин? — Борс услышал свой заикающийся голос, не в силах более удержать зубы от звонкого стука. — Из Королевств? Но как?
— Не имеет значения, — проскрежетал Тоз. — То, что происходит в Белтреване, не могло остаться
