жителей лесов, не предупредил всех криком, а другой, подобного которому я никогда не видел, не был так скор. Стрела угодила в плечо. Сюда. Он постучал по верхней части своего левого плеча, добавив:
— Думаю, вошла глубоко. Я бы мог выстрелить во второй раз, но они прикрыли мальчишку и ринулись на меня. Я убил двоих, но затем вынужден был бежать. Я подумал, что лучше принести тебе весть, хозяин, чем погибнуть без пользы.
Тоз ничего не ответил, что Борс счел его молчание одобрением.
— Опиши его. Сообщи все, что о нем знаешь. Не тратя времени на размышления, зачем нужно это описание, Борс выгреб из памяти все подробности.
— Как ты и говорил, он был самым молодым. Одет, как и все они, в пестрые кожи, какие удобны для соглядатая. У него был меч, а при седле я увидел лук. Волосы у него темно-русые и длинные, прическа — как у тамурцев. Они выкрикивали его имя: «Кедрин». Был другой, постарее, наверное, его отец — уж больно похожи. Думаю, они знатные люди.
Тоз кивнул.
— Итак, его зовут Кедрин? Что еще? Что случилось затем?
— Они загородили его своими телами, хозяин, и ринулись на конях к месту, где я скрывался. Я убил, скольких смог, затем побежал к лошади. Тот, лесной житель, бросился вдогонку. Но я оторвался и вернулся сюда.
— Туда, где теряет терпение Нилок Яррум, — пробормотал Тоз, больше себе, чем настороженному воину. — Ладно, можно было бы справиться лучше, но теперь я хотя бы могу его найти. — Внезапно он рассмеялся — пронзительно, словно тявкая, и от этого звука на спине воина охладился пот. — Теперь я знаю, что должен делать. И это даст Нилоку Ярруму достаточно крови. Идем! — Он поднялся на ноги, нависнув над Ворсом, который встал куда менее твердо. Затем Тоз отбросил полог у входа и вышел наружу. Борс тащился за ним, голова воина шла кругом — он не мог понять, почему Тоз остановил продвижение Орды и почему юноша по имени Кедрин так важен для Посланца.
Казалось, причин для этого нет — разумеется, таких, какие пришли бы ему на ум, ибо, конечно же, Тоз слишком могущественен, чтобы придавать значение какому-то молодому тамурцу. Но почему это надо держать в тайне от Нилока Яррума? В конце концов Борс решил, что такие дела не для смертного ума. Лучше просто подчиняться приказам.
Возвращаться в шебанг хеф-Улана ему не хотелось, но выбирать не приходилась, ибо Тоз направился туда и, не удостоив взглядом гехримитов, прошел во внутренний покой шатра.
Нилок и прочие вновь сидели за столом, но, похоже, воздействие грибов улетучилось после урока Тоза. Нетерпение на лицах сменил страх, едва маг вошел.
— Сворачивайте шатры, — сказал он без предисловия. — Орда выступает.
— Прямо сейчас? — несмотря на недавнее громкое заявление, эти слова застигли хеф-Улана врасплох.
— У нас дело в Трех Королевствах, — кратко заметил Тоз. — Дело Ашара. Займемся им.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и покинул шатер. Борс ушел с ним, но до того увидел потрясение и восторг на лицах вождей. Они словно уже начали терять веру в великую мечту, а теперь она восстала из праха так внезапно, что они едва могли это пережить. Борс не задержался, чтобы посмотреть, что будет дальше, а поспешил за чародеем.
— Хозяин, — дерзнул спросить он, — я тебе еще нужен?
Тоз помедлил, глядя на воина, словно впервые увидел, и тут же покачал головой.
— Нет. Пойди и приготовься к походу. Быстрее.
Пока Борс спешил домой, ему напомнили о себе грязные штаны, ибо кожа их теперь подсыхала и твердела, натирая ему бедра на бегу. Он выругался, увидев, что Сулья не ждет его, и решил, несмотря на требование Тоза поторопиться, привести себя в порядок: запах мочи слишком напоминал об ужасе, который он пережил.
Он расшнуровал куртку, сдернул через голову рубашку и бросил одежду в сторону, при этом мельком заметив, что его оружие на месте. И подумал: любезность это со стороны Дьюана или молчаливое признание его положения как человека Тоза? Что он состоит при Тозе, сомнений больше не осталось, но Борс не был уверен, что доволен этим, как ни выгодно было такое положение. Он бросился на меховую постель, развязал шнурки и скинул с ног мягкие мокасины, дабы распустить завязки кожаных узких штанов и в конце концов избавиться от них. Он слышал снаружи крики глашатаев, извещающие о немедленном отбытии, и ответные крики, постепенно заполнявшие послеполуденную долину по мере того, как разносилась весть. Борс развязал набедренную повязку и налил воды в медный котел, который повесил над пламенем очага. Он уже потянулся к одежде у кадушки, когда появилась Сулья.
Ее светлые волосы растрепались в спешке, а расширенные синие глаза и вовсе распахнулись на пол- лица, когда ноздри женщины уловили вонь от его сброшенной одежды.
— Что случилось? — спросила она. — Где ты был?
— Ездил по делу Посланца, — огрызнулся Борс, не желая признаваться, что обделался от чистого страха. — Омой меня.
— Мы уходим, — возразила она. — Мне нужно сложить шатер.
Борс ощутил внезапный приступ ярости. Словно все, что он пережил во время одинокой засады, тайна поездки, странное поведение Тоза, страх, который нагнал на него Нилок, решая, взрезать ему орла, чудовищная и внезапная гибель жеребца, и даже приказ выступать, которого они так долго ждали, — все это выплеснулись в едином приступе слепой ярости. Для Посланца, для хеф-Улана он не более, чем кукла, подпрыгивающая, когда им угодно, а тут еще жена со своими расспросами. Он наотмашь хлестнул ее по лицу, так что она отлетела к кожаной стенке. Женщина соскользнула по коже вниз, потирая щеку, на глазах ее выступили слезы.
— Не расспрашивай меня, — предостерег Борс. Сулья вытаращилась на него, окинула сверху донизу нагое тело, затем улыбнулась:
— Как тебе угодно, воин.
И без дальнейших задержек взяла у него полотно и погрузила в нагретую воду. Затем начала соскребать с его тела засохшие мочу и пот. Борс начал улыбаться, когда ее рука прошлась по его бедрам. Как просто управиться с женщиной, если бы он так управлялся со своей жизнью. Он почувствовал, как растет от этих движений желание немедленно взять Сулью, но переборол его, зная, что времени недостаточно. Сулья, в свою очередь, принялась дразнить его, искусно пользуясь полотном и бормоча во время работы:
— Что ты делал? Какое задание дал тебе Посланец?
— Не могу сказать, — вздохнул он, подумав, что она допрашивает его куда искусней, чем Нилок Яррум, и не проговориться здесь куда труднее. — Я поклялся хранить тайну.
— Я твоя жена, — она подняла взгляд. Светлые волосы мазнули его по бедрам, прикосновение ее рук было нежным. — Ведь ты можешь мне это сказать?
— Душой моей клянусь, не могу, — простонал он. — Мне это запретил сам Посланец.
Сулья надула губы и отвернулась, прополаскивая полотно. Когда она прикоснулась к его телу чистой тканью, ткань была теплой, и сопротивление, как и сам Борс, ожесточилось.
— Говорят, тебя вызывал хеф-Улан.
— Да, — он вдохнул через рот. — Вызывал.
— Говорят, он был рассержен.
— Да, — простонал Борс, — было.
— И говорят, оттого, что он тебе угрожал, Тоз извел его жеребца.
— Да! — И это все, что смог сказать Борс. Сулья, улыбаясь, стала омывать его дальше.
— Того, которого ты брал.
Борс чуть не проговорился, что сделал это по приказу Тоза, но уловил восхищение в ее голосе и сказал:
— Да. Брал.
— Никто другой не посмел бы, — прошептала сна, начав его вытирать.
— Я человек Посланца, — напомнил он ей с гордостью в голосе. Сулья кивнула. В ее голосе появилась осторожность, когда она добавила:
— Нилок Яррум убил бы любого другого, кто посмел бы взять его коня.
