глаза, увидела устремленный на нее твердый и оценивающий взгляд Тэйна.
– Ну что, оказалось, мое присутствие вовсе не так уж обязательно! – с наигранной веселостью сказала Сапфира, но, к своему ужасу, она почувствовала, как глаза ее наполнились влагой и по щекам покатились две безжалостные, непрошеные слезы. Ей стоило усилий сделать вид, что ничего не произошло. – Я позвоню тебе утром, чтобы узнать, как он себя чувствует, если ты не возражаешь. – Сапфира не стала дожидаться ответа, зная, что Тэйн не будет возражать. – А сейчас я была бы тебе более чем благодарна, если бы ты вызвал для меня такси.
– Насколько более… Сапфи? – спокойно, без всякого выражения на лице спросил ее Тэйн. – Достаточно для того, чтобы попрощаться со мной столь же страстно, как со своим провожатым сегодня вечером?
– Ты шпионил за нами! – с негодованием воскликнула Сапфира, чувствуя, как кровь прихлынула к ее лицу.
– Тише! – Тэйн вывел ее из детской и закрыл за ними дверь. – Дети достаточно наслышались наших ссор, им хватит на всю жизнь. Ради всего святого, дай им спокойно поспать. – Он мягко подтолкнул ее к лестнице. – Мы закончим наш разговор внизу, если ты этого хочешь.
– Нет-нет, я просто хочу вернуться к себе, – запротестовала она, очутившись внизу и не в силах противостоять Тэйну, твердой рукой направившему ее в гостиную.
– Если ты предпочитаешь миловаться со своим ухажером под хорошо освещенной аркой, то должна знать, что рискуешь быть замеченной, – сказал он с холодной и презрительной усмешкой на губах. – Твое счастье, что ты не пригласила его к себе на ночь.
– Об этом не могло быть и речи, – ледяным тоном отрезала она. – Но если уж ты так печешься о моей морали, то могу порадовать тебя, сообщив, что больше не буду встречаться с ним.
– Прекрасно, – спокойно ответил Тэйн. – Хотя почему ты думаешь, что я поверю этому, в то время как ты не устаешь обвинять меня, без всякой причины и несмотря на мои многократные отрицания, в неверности, убей Бог, не знаю! Надеюсь все же, что ты говоришь мне правду, Сапфи, так как я хотел бы знать еще кое-что. Какие у тебя соображения насчет Стефаноса?
– Что ты имеешь в виду? – с недоумением уставилась на него она.
– Я имею в виду, когда он проснется утром и станет плакать, увидев, что тебя нет рядом, – нетерпеливо бросил он.
– Все будет хорошо. Ты же сам сказал: ничего серьезного у него нет!
– Я не говорю о его физическом состоянии. Меня тревожит то, что эмоционально он разрывается на части! Ради всего святого, как ты можешь быть настолько слепой? До последнего времени, в течение девяти месяцев, ты навещала детей каждый день. Им трудно понять твое отсутствие, как бы ты им это ни объясняла. Theos mou! – взорвался Тэйн, не слыша ее немедленного ответа. – Самое меньшее, что ты можешь сделать, – это остаться здесь на ночь и быть радом, когда малыш утром позовет тебя.
– Я не могу! – с трудом выдавила из себя Сапфира. Продолжать эти мучения было бы слишком жестоко как для нее, так и для детей.
– Но почему же, Сапфира? Почему? – с агрессивной настойчивостью требовал он. – Есть какая-то причина или тебе просто доставляет удовольствие делать все наперекор мне?
– Это нечестно! – бросилась она на свою защиту. – Я тоже могу спросить тебя, доставляет ли тебе удовольствие унижать меня?
– Унижать тебя? – он вскинул брови, разыгрывая изумление. – Когда же я унижал тебя, Сапфира?
– Все это время! – возмутилась она. – С того самого момента, как я вошла в этот дом, ты все время помыкал мной, как если бы… если бы…
– Как если бы я любил тебя и хотел, чтобы ты освоилась в этом новом и незнакомом для тебя окружении с наименьшими трудностями? – тихо продолжил он, глядя на ее непокорное лицо сквозь полуопущенные веки.
– Нет! – в отчаянии выкрикнула она, пытаясь объяснить ему свои тогдашние чувства. – Как если бы я была строптивым ребенком, нуждающимся в строгой дисциплине!
– В самом деле? – напустил он на себя озадаченный вид. – Должен признать, что не могу припомнить ничего подобного.
– Ты помнишь тот день, когда мы все утро собирали полевые цветы и, когда я нечаянно опрокинула корзину, ты настоял, чтобы я ползала по полу, подбирая каждый цветок, и клала их опять в корзину?
– Первого мая, через год после нашей женитьбы?
Сапфира кивнула, и Тэйн нахмурился, как бы силясь припомнить тот случай.
– Мы собрали большую корзину. Я помню, какой это был чудесный день, и я хотела после завтрака спуститься с тобой на берег…
– А я сказал тебе, что у меня нет времени и я должен поработать над очень важной программой. – По его веселому и ироничному взгляду Сапфира поняла, что его забывчивость – не что иное, как поза. Внезапно она почувствовала пробежавший у нее по спине холодок – запоздалое предупреждение, что она была неосторожна, вспомнив именно этот инцидент. Если он помнил все с такой же ясностью, как она…
В тот раз она была раздражена и злилась на него, потому что хотела полностью насладиться чудесным весенним днем. Безумно любя Тэйна, она не желала делить его ни и кем и ни с чем, тем более с бездушным компьютером. Теперь-то она понимала, что была тогда эгоистичным и испорченным ребенком. Почувствовав себя обделенной его вниманием, она фыркнула и с гордым видом прошествовала по комнате, задев своей широкой юбкой корзину с дикими хризантемами и рассыпав цветы по всему отполированному деревянному полу.
Сапфира уже подошла к двери, когда Тэйн окликнул ее и потребовал, чтобы она собрала цветы и поставила их в воду.
– С какой стати? – разозлилась она. – Это всего лишь сорняки. Пусть Эфеми подберет их и выбросит. В конце концов, мы за это ей платим!
Она помнила холодную отповедь Тэйна так ясно, как будто это было вчера.
– Мы платим ей за уход по дому, а не за то, чтобы она убирала за тобой после твоих детских выходок, Сапфи. А теперь возьми и подбери их.
Она смотрела на него, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, и испытывая целый вихрь самых разнообразных эмоций. С одной стороны, ей хотелось взбунтоваться и выйти, гневно хлопнув дверью. Интересно, как бы он себя повел? С другой, она понимала, что есть пределы, которые она не может переступить, не рискуя разрушить их общее счастье. И все же полная сдача на милость его не терпящей возражения воли была бы невыносимой для ее гордого нрава!
В конце концов она нашла компромиссный вариант. Одарив его улыбкой, полной невинного очарования, она опустилась на колени и с милым усердием стала подбирать цветы. Пусть он заставил ее склониться перед ним, став на колени, но в конце концов она заставит его сделать то же самое и выйдет из их поединка победительницей! Она не спеша собирала цветы, тихо напевая себе под нос и ощущая на своей склоненной голове его пристальный взгляд, замечая тоскующие по работе, а сейчас лениво лежащие на бедрах пальцы его сильных рук, чувствуя, как ее длинные светлые волосы касаются пола, а груди, упругие и полные, распирают низкое декольте ее ситцевого платья.
– Ты все сделала тогда, как я просил. Ты собрала все цветы. – Он думал о том же, о чем и она, прошлое в его воображении было таким же четким, как и у нее. И стоило ей заметить огонек, осветивший его прекрасные глаза, и улыбку, чуть тронувшую уголки рта, чтобы понять, что он мысленно видит перед собой сцену, разыгравшуюся между ними тем знойным весенним полуднем. В конце концов ей пришлось разрушить магию общих воспоминаний и вернуться к печальной действительности их теперешнего положения.
– Это было так давно… – начала она, но вынужден' была туг же прервать себя, почувствовав такую сухость в горле, что ей стало трудно говорить.
– Уже четыре года, – согласился с ней он. – Ты уже носила под сердцем моих детей, но мы не знали, – мягко сказал он глуховатым от переполнявших его чувств голосом. – И ты склонилась передо мной на коленях и подняла свои прелестные глаза…
– Тэйн, прошу тебя! – Она не хотела, чтобы он продолжал, чтобы описывал, что произошло потом, так как все это было уже в прошлом, волшебный сон, рассеявшийся как дым в свете суровой реальности.
