— А я-то боялся, что мне придется спать до утра.
— О, это не к спеху. По крайней мере с моей точки зрения. — Она улыбнулась. — Отдыхай.
Выйдя в зал гвардии, Томас с любопытством покрутил пакет. Равенна никогда ничего не забывала; должно быть, она просто не хотела говорить об этом. Но прежде чем капитан успел развязать стопку, он заметил, что его ожидает Гален Дубелл.
— На минуточку, капитан, — попросил старый волшебник.
— Да.
— Простите, если мой вопрос покажется вам неуместным, но неужели лорд Авилер пренебрегает вами?
Верховный министр уже ушел, но Ренье еще оставался в палате, негромко переговариваясь со сквайрами-альбонцами.
— Таков уж лорд Авилер.
На лице Дубелла оставалось самое кроткое любопытство, и спустя мгновение Томас услышал собственный голос:
— Он вообще не одобряет фаворитов. Глубокие познания в истории позволяют ему оценить тот ущерб, который я могу принести при желании.
— Понимаю. — Дубелл улыбнулся. — А королева Фалаиса все еще окружает себя поэтами?
Фалаису, тогда принцессу Умбервальдскую, Равенна выбрала в жены Роланду год назад. В свои восемнадцать она была на четыре года моложе короля, и если Равенна намеревалась подобрать себе такую невестку, которую можно было бы учить и заставлять, то, безусловно, допустила одну из своих редких ошибок. Возможно, не имея особых перспектив как третья дочь, Фалаиса и была той спокойной и усердной в занятиях девочкой, которую рекомендовали послы, но, перебравшись в Иль-Рьен и благополучно обвенчавшись с Роландом, она набросилась на дворцовую жизнь, как голодная нищенка на оставленный без присмотра прилавок булочника.
— Да, это так. Значит, слухи доходят и до Лодуна?
— О, городские сплетни — ценный товар. Слуги каждый день приносят с утра свежие — вместе с молоком. Насколько я сумел понять, все испытывают облегчение оттого, что свое внимание она уделяет всего лишь безобидным поэтам, учитывая ее возможности.
— Она могла бы завести гвардейцев.
— Или чародеев. — Лицо Дубелла сделалось серьезным. — Капитан, я в долгу перед вами.
Томас пронзительно посмотрел на него:
— По-моему, вы уже выплатили его.
Дубелл отмахнулся:
— Тем не менее, если вам потребуются мои услуги, без колебаний рассчитывайте на меня.
Когда чародей повернулся к слугам, ожидавшим, чтобы отвести его в выделенные покои, Ренье остановил Томаса:
— Мне нужно кое-что показать вам. — На лице его отразилась встревоженность.
Томас обреченно последовал за наставником альбонцев в самый тихий уголок гвардейских палат.
— Что это?
— Письмо. Оно обнаружилось сегодня среди депеш из Портье. Курьер, достойный доверия человек, клянется, что ни на мгновение не упускал пакет из виду. — Рослый мужчина развернул бумажный квадратик. — Вот перевод, который сделал для меня священник.
Томас взял бумагу:
— Что это за язык?
— Староцерковный.
— О, возлюбленный мой! — прочитал начало Томас и с удивлением поглядел на рыцаря. — Кому оно было адресовано?
— Роланду. Но священник сказал, что именно так подобает начинать старинную песню-загадку.
— Ответ простой — это Фейр, — проговорил Ренье. — Подводная страна.
Из всех прежних знакомых Роланда лишь одна персона естественным образом облекала свои чувства в поэтическую форму.
— Вы знаете, от кого это письмо? — спросил Томас, поднимая глаза на рыцаря.
— Теперь селяне зовут ее Каде Гаденой, — скованно пожал плечами Ренье. — Полагаю, нам повезло; ее посылка могла бы, скажем, взорваться или вынести на свет все секреты того, кто взял бы ее в руки.
Это была старшая сестра Роланда, незаконнорожденная принцесса, которая ничего не простила. Томас постучал свернутой бумажкой по ладони:
— Странное совпадение… и Гален Дубелл тоже здесь. Равенна решила простить этого человека, и именно сейчас ведьма вновь пытается дотянуться сюда… Хорошо рассчитала время. У нас более чем достаточно хлопот с Грандье, и Каде слишком опасна, чтобы закрыть на нее глаза.
— Кстати, о ней не было слышно почти шесть месяцев.
На противоположной стороне комнаты музыкант уселся за спинет [Небольшие клавикорды] и, играя, напевал печальный куплет из недавно полюбившейся всем баллады о юноше, которого обворожила и забрала к себе королева фейри. Ну до чего уместно — не в бровь, а в глаз, подумал Томас, а затем сказал:
— Сто девяносто семь дней. Я веду счет. Она может быть в союзе с Грандье.
Впрочем, Грандье убивал, защищая себя, Каде же всегда была похожа на кошку… если мышь мертва, с ней уже не поиграешь. Однако люди меняются.
Ренье качнул головой:
— Мы не в силах почти ничего сделать. Посты стражи и так уже удвоены и утроены ради одного Грандье. — Глаза рыцаря встретили взгляд Томаса. Дубелл намеревается обследовать обереги.
— Да, это так.
— Больше нам нечего предпринять.
Томас вернул ему письмо:
— Приглядите за доктором.
3
Едва скрипнула дверь, Томас, поднявшись на локоть, потянул кинжал с пояса. Тут он узнал вошедшего и бросил клинок обратно в ножны.
— Что за черт, Файстус!
Молодой слуга, пожав плечами и присев у очага, чтобы вымести из него пепел, пробормотал, обращаясь к железной подставке для дров:
— Нет, он сегодня явно не в духе.
Томас выбрался из постели. Невзирая на высокие потолки и естественное обилие сквозняков, в комнате было, пожалуй, жарковато; проникая сквозь высокие окна, солнечный свет наделял оштукатуренные стены ослепительной белизной. Шпага в ножнах, которой очень гордился Томас, стояла возле кресла из красной парчи; еще три клинка — обычное оружие невоенного человека висели на стене рядом с более тяжелыми кавалерийскими палашами. Томас рассеянным движением провел по голове, разглаживая кудри, и спросил:
