Возвращение во дворец почти не запомнилось Томасу. Связав руки, его усадили верхом на коня, и, не имея силы сидеть, он привалился к луке седла. Ночь накатила на город темной волной, и холод сделался непереносимым; леденящий воздух жег его горло и легкие. Желудок мутило, его одолевало головокружение.
В сознание он вернулся под сводом врат Святой Анны. Томас поднял голову и отбросил назад капюшон, которым кто-то прикрыл его по дороге.
Они проезжали между казармой цистериан и конюшенным заводом — тем путем, которым он сам привез Галена Дубелла во дворец. Он не мог бы оказать ему большей услуги, даже в качестве соучастника.
Казармы успели превратиться в руины. Деревянные панели над тремя арками дверей были оторваны, являя темное нутро и успевшие образоваться снежные наносы. Считавшие, что все внешние ворота заперты и охраняются, цистериане были застигнуты здесь врасплох. В узких коридорах старинного каменного сооружения нападение фейри имело сокрушительный эффект… так умелый охотник успевает закрыть все выходы из кроличьей норы, кроме одного, и потом спускает собак.
Ворота в старой осадной стене оказались открытыми. Пока всадники проезжали сквозь них и поворачивали к высокой стене Старого Дворца, из стен двух длинных каменных сооружений, служивших городскими арсеналами, вывалились богли. Желтые глаза серокожих уродов светились в сгущающемся мраке… Они переваливались с ноги на ногу, приземистые, коротконогие, с непропорционально длинными руками. Широкие пасти щерились рядами остроконечных зубов. Хихикая почти человеческими голосами, богли направились к ним, пугая чувствительных коней.
Остановились на мощеном дворе под боком громады Старого Дворца — перед зажженными канделябрами, освещавшими высокие двойные двери Западных ворот. Томас умудрился самостоятельно соскочить с коня и остаться на ногах. Какое-то мгновение ему пришлось подержаться за седло, чтобы привести в порядок голову. Солдаты с опаской расступились вокруг него, то ли из-за непредсказуемости поведения, решил он, то ли в связи с предполагаемым знакомством с Грандье.
Внутри округлой прихожей несколько ламп едва могли проделать бреши в тенях. Эта часть Старого Дворца казалась на удивление спокойной; не затронутые вторжением комнаты и небольшие залы тонули во мраке и безмолвии.
Грандье внезапно появился возле него, но Томас был слишком утомлен, чтобы заметить это. Старый чародей скомандовал:
— Сюда ведите.
И Донтан, и сержант, распоряжавшийся альсенским войском, обернулись к нему, но Грандье не обратил на них никакого внимания. Он сказал, повернувшись к Томасу:
— Я хочу кое-что показать вам.
Следуя за Грандье, они направились редко пользовавшимися комнатами, освещенными только лампами, которые несли в руках солдаты, потом вышли на лестничную площадку, откуда можно было спуститься на нижние этажи. На третьем повороте лестницы Грандье свернул в старинный коридор с каменными стенами, и Томас заметил, что они направляются в то самое подземелье, где был укрыт ключ- камень. Томас поглядел на шедшего рядом с ним Грандье, однако глаза старика не выражали ничего.
Здесь, в холодных комнатах, колеблющийся свет то и дело выхватывал бисеринки пота на лицах солдат, побелевшие от напряжения кулаки на эфесе или мушкете, что красноречиво свидетельствовало о взаимоотношениях, сложившихся у альсенских солдат с вторгшимися сюда фейри.
Так они добрались до уходящей вниз широкой деревянной лестницы, в общем, повторяя тот же самый маршрут, которым Томас уводил свой отряд из погреба в ночь нападения, только нижними коридорами, которыми им тогда не удалось воспользоваться из-за обвалов. Перенесенное в бою напряжение заставило разболеться раненую ногу Томаса из-за весьма скверного обращения с ним, однако он ухитрился хромать не слишком уж очевидным образом.
Лестница вела к свободным коридорам над кладовыми, и затхлый воздух подземелья был пропитан запахом смерти. Мысли Томаса обратились к умению Грандье изменять свой облик. Только не так. Такой смерти не хотелось. Он уже отказался от всего: от подобающих почестей; от права сказать, что никогда не убивал беспомощного; от своих притязаний на земли предков. Собственной волей или стечением обстоятельств все это, доля за долей, ушло, чтобы выторговать несколько лет, месяцев или даже дней политической стабильности для этого мирка, где потребность в ней ощущали столь немногие, да и те по большей части были уже мертвы. Он был готов принять смерть, уготованную долгом. Однако отказаться при этом от собственной личности мысль эта леденила его сердце.
Теперь свет исходил откуда-то сверху, с того места, где должна была царить стигийская тьма. Стены вдруг как-то разом отразили зловещий шум, рычание и тонкие стоны. Кое-кто из еще не взявших в руки оружие солдат потянулся к шпагам.
Коридор повернул, и Томас сразу заметил, что в стене коридора появился внушительный пролом, открывавший вид на подземелье. Грандье подошел к краю, и спустя мгновение Томас последовал за ним.
Двор Неблагий устроил себе здесь пристанище. Фейри с длинными истощенными телами и кожистыми крыльями лениво летали над мерзким шабашем. Их были сотни: богли, спригганы, бесформенные создания, напоминающие тех, что остановили их с Каде на улице. Насмешливое издевательство над формами, присущими животному и человеку, казалось, не имело ни границ, ни пределов. На этот раз он мог видеть их куда более отчетливо. Хотя бы потому, что они теперь не пытались спрятаться. Свет исходил от дымки, поднимавшейся вверх вдоль стен и обвивавшей гигантские колонны, на которые опирались своды потолка.
Отверстие было проделано на втором этаже подземелья, объемистые колонны встречались с потолком в двух уровнях над ними. Внизу грудой битого камня и ломаных досок валялись обрубки стенок колодца и двух пролетов лестницы. Вокруг лестницы и верхушек колонн перепархивали болотные огоньки.
Неестественный свет оказался настолько ярким, что Томас узнал в темных отверстиях и потолке воздушные колодцы и дверцы люков, через которые спускали вниз большие осадные машины. Под люками кое-где висели цепи и растрепанные веревки, старинные блоки и помосты. Томас заметил:
— Значит, они вылетают по этим шахтам?
— Да. — Грандье смотрел на нечестивый шабаш внизу. — Так они защищены от дневного света и всегда могут оказаться снаружи. — Повернувшись, он сказал: — Донтан, они взволнованы. Спустись и узнай, что случилось.
Донтан шагнул вперед, метнул непроницаемый взгляд в сторону своего наставника и неловко полез на дно подземелья.
— Значит, он чародей? — в сомнении произнес Томас.
— Он только учится. Донтана не приняли в Лодунский университет, и досада привела его через границу в Бишру, где он попросился ко мне в ученики — еще перед арестом. Тогда я отказал, не увидев в нем нужных моральных качеств. — Грандье улыбнулся, должно быть, удивляясь тому, что прежде мог выносить подобные суждения. — Доверие — очень важная вещь, когда занимаешься колдовством в Бишре. Малейшее подозрение в некромантии — или в любой тонкости, которую тамошняя церковь считает общением с бесами, — и тебя ждет смерть. Ну а выскользнув из лап инквизиции, я отыскал его. Оказалось, что мне нужен именно такой человек, без моральных устоев. Когда я стал Галеном Дубеллом, он последовал за мной в Лодун, но кто-то из мастеров прознал про то, что он бывал за границей, и воспылал подозрительностью. Тогда-то и появились слухи о том, что я перебрался в Иль-Рьен. Поэтому я послал Донтана, чтобы он от моего имени вступил в контакт с герцогом Альсенским, что он и сделал через нашего неудачливого и глупого лорда Лестрака.
Доктор Браун часто бывал в Лодуне. Вспомнив об этом, Томас полюбопытствовал:
— Вы убили Брауна потому, что он узнал Донтана?
— Мне бы пришлось сделать это в любом случае.
Не отрывая взгляда от Донтана, пробиравшегося по обломкам ступеней, Томас спросил:
— А вы уверены, что это не он выдал вас инквизиции?
— Неплохая попытка с вашей стороны. — Грандье улыбнулся. — Нет, тот человек уже мертв.
Донтан миновал половину пути вниз, когда один из крылатых сидов подлетел к нему и, сложив крылья,
