Спустившись со ступенек, Каде направилась прямо в толпу.
Перед ней расступились. Здесь духи не прятали запах немытого тела, как бывает на балах у людей. Полинялое и грязное платье Каде, потрепанные кружева на нижней юбке, ботинки, сшитые для мальчишки- пажа, казались в этом обществе невероятно нелепыми, и она успела поймать на себе достаточное количество косых взглядов. Каде могла бы воспользоваться блестками, чтобы принять более презентабельное обличье, как поступали здесь некоторые. Однако она не нуждалась ни в чьих советах, чтобы понять: это будет ошибкой.
Титания возлежала на расстеленной на кушетке леопардовой шкуре под навесом из страусовых перьев — в прохладной тени. Невысокая, чуть ниже Каде, королева фейри была облачена в мантию, расшитую жемчугами и серебром; волосы ее напоминали золото — истинное золото, а лицо было прекраснее, чем у королевы Фалаисы, черты которой знали страх, заботы, тревогу. Словом, Титания являла собой идеал красоты — подобно изваянию богини, но Каде вдруг предпочла Фалаису при всей прихотливости ее нрава.
Королеве фейри прислуживали два эльфа-пажа в облике прекрасных мальчиков — один распоряжался кувшином с вином, другой держал опахало. На Каде они глядели с одинаковым выражением лукавой насмешки. Впрочем, у ног Титании сидел вполне обыкновенный мальчик с кожей шоколадного цвета и черными курчавыми волосами, не отводивший глаз от жонглеров.
Каде не стала кланяться Титании. В Фейре и сама она была королевой.
Титания обратила к ней сапфиры проницательных глаз. Серебряный кубок в руках ее снаружи отпотел капельками, и она задумчиво провела пальцем по его ободку.
— Оберона здесь нет, сестра моя, — прозвучали струнные переливы ее голоса, словно эолова арфа.
— Но здесь есть ты. — Еще несколько дней назад Каде ответила бы: я тебе не сестра; но теперь она не могла позволить себе дерзостей.
Титания рассмеялась:
— И зачем же ты пришла ко мне?
— Просить одолжения. — Каде поглядела на мальчишку и, встретив его любопытный взгляд, спросила: — Хочешь домой?
Все сборище фейри буквально безмолвно охнуло, мелодия оборвалась, и замерли акробаты.
Мальчишка улыбнулся и замотал головой.
— Нет, госпожа, — произнес он посреди общего молчания… Чуть хрипловатый голос его еще оставался детским.
Каде перевела взгляд на Титанию, которая улыбнулась ей.
— Я люблю его, — нежно сказала королева фейри.
— Самое грустное, — ответила Каде, — заключается в том, что, наверное, действительно так.
Титания раздраженно тряхнула золотыми волосами и опустила кубок на низкий яшмовый столик.
— Ты всегда портишь нам настроение, Каде.
— Это хорошо. — Она отступила на несколько шагов, чтобы не проявить своего нетерпения, чтобы Титания не поняла, насколько ценен для нее каждый миг, и заметила, как попятились от нее мелкие спрайты по краям толпы. Удивляться было нечему: подобной фигуре место скорее на поле битвы, над трупами павших… и чтобы ворон сидел на одном плече. Она оказалась права: не следовало наводить на себя лоск блеском чар, потворствуя их прихотям. В таком виде она больше похожа на саму себя: дикая, норовистая и причудливая даже среди этой компании.
Прогнув идеальные дужки бровей, Титания вздохнула, пряча свое настроение:
— Я терплю твои выходки лишь из-за привязанности к твоей матери.
Слова, и в них никакого чувства. Позаимствованы у кого-нибудь из людей. Каде улыбнулась, обратив взор к земле. Она не могла даже представить теперь, почему некогда боялась Мойры или Титании… она, начало жизни которой прошло в пикировках с Равенной, а уж та легко справилась бы с обеими королевами фейри, даже будь она слепой, глухой и хромой. Каде демонстративно произнесла:
— Я — королева Воздуха и Тьмы.
Титания приняла от пажа веер и сложила искусный предмет тонкими пальцами:
— Ты не знаешь, что это такое — быть королевой.
— Когда-нибудь пойму. — Каде улыбнулась. — Но ты останешься, какой была…
— Ну и что же мне делать?
— Порадуй меня.
Титания рассмеялась снова, на этот раз с искренним весельем. Жестом она отпустила обоих пажей, оставив при себе мальчишку.
— И чего же ты хочешь?
Каде ощутила, как напряжение оставило окружавшую ее толпу. Прозвучала чистая нотка арфы, акробаты вновь начали представление. Глаза мальчишки обратились в их сторону. Боливер был где-то неподалеку, она ощущала запах его табака.
— Во-первых, способность изменять облик.
— Ах! — Титания, конечно же, знала всякое движение Двора Неблагого, и она не стала спрашивать о причинах такого желания. — Лучше скажи, что еще тебе нужно, потому что этого я тебе дать не могу.
— Ты хочешь сказать — не хочу.
— Слова. Я не глупая и не могу наделить тебя столь большой силой.
Каде предвидела такой ответ.
— Но что, если я предложу тебе взамен нечто ценное?
Титания нахмурилась, обдумывая.
— Ты в отчаянии?
— Да. А когда я в отчаянии, я очень опасна.
Каде не намеревалась по-настоящему угрожать, на это у нее просто не было времени. Каде находилась в весьма невыгодном положении и знала это. Она могла надеяться только на блеф и жадность Титании.
— И что ты можешь предложить?
Каде ощутила себя на краю обрыва в шаге от пропасти. И, набрав воздуха в грудь, прыгнула со скалы:
— Нокму.
Где-то посреди толпы на мостовую плюхнулось нечто тяжелое. Боливер знал ее план, однако не мог пропустить драматический эффект.
Титания смотрела на Каде с искренним потрясением. Ожидая ответа, та заставила себя непринужденно улыбнуться. Наконец Титания отрицательно качнула головой, решимость сделала ее более человечной и более прекрасной, решила Каде.
— Я не могу этого сделать, даже за столь великую ценность.
Каде вздохнула, а в голове понеслась круговерть: «Я знала это. И на твоем месте поступила бы точно так же. Но я надеялась, что жадность ослепит тебя. Поэтому придется оставить первый план и перейти ко второму. Когда Нокма сверкает перед твоим носом, как бриллиант на солнышке, ты, красавица, когда-нибудь да сломаешься».
— Можем поторговаться.
Титания сложила веер и постучала им по своей меховой кушетке.
— Хорошо. Поторгуемся. Но зачем тебе это?
Каде с улыбкой встретила взгляд Титании:
— Ради любви.
Королева фейри ответила ей откровенно недоверчивым взором, но мальчишка-паж улыбнулся понимающе.
Взволнованный Боливер ожидал Каде в портике над двором.
— Ну как? — увидев ее, тревожно спросил он, переступая с ноги на ногу.
— Не так удачно, как мне хотелось бы, и не так плохо, как я опасалась. — Она извлекла из кармана одно из выуженных у королевы фейри приобретений: весьма тонкой работы стеклянный шарик,
