— Шкипер Рахамман эк'Джемм, — поправил его кандиец. — На судне будете называть меня капитаном.
— Мы твои пассажиры, — сказал Брахт, добавив: — …капитан.
Эк'Джемм, смерив их взглядом, кивнул, а потом пробормотал:
— Пошли. Начинается прилив, скоро отплываем.
Не проронив больше ни слова, он развернулся на каблуках и вразвалку пошел к судну. Каландрилл последовал за ним. Брахт медлил, и Каландрилл, обернувшись, посмотрел на него. Наемник, казалось, нервничал, не горя желанием подниматься по трапу, проступавшему в тающем тумане.
— Я ни разу не был на судне, — пробормотал он.
Каландрилл едва не рассмеялся: хоть здесь он обошел кернийца.
— К этому быстро привыкаешь, — сказал он.
— Бураш вас раздери! Идете или нет? — Раздался сверху голос капитана, и Каландрилл поманил за собой товарища. Брахт, шумно вздохнув, начал подниматься по трапу.
Рахамман эк'Джемм ждал их на борту. Махнув рукой сторону кормы, он сказал:
— Подождите меня там. Надо не упустить прилив, так что прошу пока не мешать. — Затем, словно вдруг вспомнив, добавил: — У вас будет одна каюта на двоих, покажу вам ее позже.
Он торопился, и здесь его походка вразвалку уже не казалась Каландриллу странной — она прекрасно гармонировала с раскачивающейся палубой, много лучше, чем их «наземная». Каландрилл отправился на корму мимо суетившихся матросов и пристроился под высоким полуютом. Сбросив багаж на палубу, он прислонился к борту.
Брахт сел рядом.
«Морской плясун» был просторным кораблем, построенным в типичном кандийском стиле. Под крики эк'Джемма на трех мачтах, тут же наполняясь ветром, поднимались квадратные паруса. Судно стало медленно выходить из гавани, сильно раскачиваясь. Брахт застонал. Каландрилл посмотрел на бледнеющего смуглолицего кернийца.
— Это морская болезнь, она проходит, — бодро успокоил он Брахта, который в ответ только вздохнул, а Каландрилл все смотрел на исчезающий вдали Альдарин.
Клочья тумана еще цеплялись за город, но в сырой белизне уже начали проступать городские стены, а сзади, по мере того как солнце приближалось к горизонту, начинало светлеть. С другой стороны устья от одного холма к другому тянулась красно-золотистая полоска, над которой проступала синь, постепенно поглощавшая серый туман. Едва взошло солнце, как по Альде побежали прозрачные переливы, последние остатки тумана рассеялись, и город окунулся в расплавленное золото. Каландрилл посмотрел в другую сторону и увидел висевшую низко над горизонтом Луну; там небо еще было темным, хотя тоже начинало понемногу светлеть; день вступал в свои права. Скоро весь небосвод стал голубым; высоко над головой проплывали белые-белые облака, гонимые тем же ветром, что наполнял паруса их судна, уходившего в Кандахар; возбуждение вновь овладело им — начиналось настоящее приключение. Из восторженного состояния его вывел стон Брахта.
Каландрилл обернулся — керниец, неуклюже передвигаясь, подошел к фальшборту и перегнулся пополам, плечи его вздрагивали — он отдавал океану весь свой завтрак.
— Сухопутная крыса, — хрипло и с некоторым пренебрежением заметил Рахамман эк'Джемм. — Откуда он? Из Керна?
Каландрилл кивнул.
— А ты? — поинтересовался капитан.
— Я не подвержен этой болезни, — Каландрилл покачал головой. — Мне доводилось бывать в море, хотя и не на таком большом судне.
Капитан остался явно доволен, его полное лицо расплылось в улыбке. Он одобрительно кивнул.
— Старина «Морской плясун» — крепкое судно, это точно. А на чем ходил ты? На тех игрушках, что вы в Лиссе называете судами?
Каландрилл вспомнил маленькое суденышко, на котором плавал по гавани Секки, и кивнул:
— Ага, на прогулочных шлюпках. А однажды на каравелле.
Эк'Джемм презрительно фыркнул.
— Прибрежные деревяшки. Чтобы пересечь Узкое море, нужно настоящее судно. — Он ткнул пальцем в сторону Брахта: — Когда ваш друг закончит, я пришлю человека, который покажет вам каюту.
— Спасибо, — сказал Каландрилл. — У вас случайно нет алтаря Бурашу, капитан?
Кандиец был явно удивлен, зеленые глаза его сузились и почти полностью скрылись за складками кожи.
— Если ты из Лиссе, то ты молишься Дере. Ты не моряк, с чего это ты вдруг решил принести жертву Бурашу?
— Я же путешествую по воде, а море — это его владение.
Объяснение было вполне логичным, и кандиец махнул рукой в сторону моря.
— Когда он повсюду вокруг нас, нам не нужны алтари море — его храм.
Каландрилл кивнул.
— Есть ли у вас какие-либо обычаи, которые мы должны соблюдать? В его честь?
— У священников есть ритуалы, — промычал эк'Джемм, — но Бураш и так тебя услышит, если пожелает, а священников у нас на борту нет. Жертва? Отдай ему то, чем дорожишь.
Каландрилл на мгновенье задумался. Для него представляли ценность книги, но книг у него с собой не было, а карта и красный камень были слишком дороги, чтобы отдать их. Меч тоже ему пригодится.
— А это он примет? — спросил он, снимая с безымянного пальца печатку.
Эк'Джемм пожал плечами. Каландрилл решил, что печатки хватит. Он подошел к лееру с наветренной от Брахта стороны, поскольку того все еще выворачивало наизнанку, и протянул руку за борт.
— Слушай меня, Бураш, — пробормотал он. — Прошу твоего содействия. Мы путешествуем по твоим владениям, так позволь нам пересечь твои воды.
Он раскрыл ладонь, и кольцо, блеснув, упало в воду. Такова была принесенная жертва Каландрилла.
Он повернулся и обнаружил на себе взгляд Брахта. Лицо у кернийца было зеленоватым, он хватал ртом воздух, словно каждый его вздох мог оказаться последним. Каландрилл подумал, что Брахт сейчас над ним посмеется, но тот только сказал:
— Может, с твоей жертвой он и меня избавит от этой болезни? Ахрд, никогда бы не подумал, что морское путешествие может быть таким неприятным.
Каландрилл открыл было рот, но наемник вновь перегнулся через леер.
— У меня есть одно снадобье, должно помочь, — объявил Рахамман эк'Джемм, спокойно глядя на кернийца. — Я прикажу поставить у вас в каюте тазик.
— Спасибо, — ответил Каландрилл за своего товарища. — Брахт говорить не мог.
Капитан промычал что-то в ответ и стал подниматься на полуют. «Морской плясун» набирал скорость, и палуба его все больше раскачивалась; паруса наполнились ветром, хлопавшим флагами на мачтах. Пронзительные крики чаек их воздушный эскорт — нарушали равномерный плеск воды о борта и шуршание наполненных ветром парусов. Каландрилл с развевающимися на ветру волосами схватился за стойку, чтобы не упасть от качки. Он был вне себя от радости: путешествие по морю настолько приятно, что губы его непроизвольно сложились в улыбку — соль капала ему на лицо, и легкие его наполнились пахнущим озоном воздухом. Он посмотрел на Брахта, перегнувшегося через леер, — желудок его уже был, видимо, пуст, поскольку теперь из него шла только желчь. Это плохо, а эк'Джемм и словом не обмолвился о судовом лекаре. Каландрилл положил Брахту руку на плечо.
— Пойдем вниз. Ляжешь, и тебе станет легче. — Брахт тупо кивнул, и Каландрилл сказал: — Подожди меня здесь, — и стал подниматься по трапу.
Рахамман эк'Джемм с широко расставленными ногами держался за штурвал; рядом с ним стоял матрос, готовый в любой момент заменить его. Эк'Джемм сбросил плащ и теперь был в желто-черном одеянии, а концы его тюрбана развевались на ветру. Он с некоторым раздражением посмотрел на Каландрилла, словно пассажирам было запрещено подниматься на это священное место.
— Я отведу его в каюту, — сказал Каландрилл.
