закрытые ставнями окна.
— Попросимся переночевать, — решил Брахт.
Каландрилл, думая о прохладной воде и горячей пище, радостно кивнул.
Они медленно подъехали к строению, не желая переполошить его владельцев, и остановились у ворот, сквозь которые были видны колодец и каменный амбар рядом с домом. Во дворе бродили куры и свиньи и яростно лаял огромный рыжий пес. В дверях появился мужчина; он что-то негромко сказал псу, и тот смолк; по обеим сторонам от хозяина появились два юноши — они настолько походили на мужчину, что можно было безошибочно сказать: это его сыновья. У каждого был короткий, круто изогнутый лук со вставленной в тетиву стрелой с красным оперением. Мужчина внимательно посмотрел на незнакомцев, поманил их пальцем и пошел навстречу. Они сошлись у колодца; собака тоже подошла и стала рядом с хозяином. Лучники стояли на крыльце.
Мужчина был высокий и худой; лицо его было настолько обветренно, что казалось покрытым выдубленной кожей; темные, глубоко посаженные глаза под лохматыми бровями смотрели с любопытством и подозрением. На ремне, перепоясывавшем выцветший зеленый халат, висел в ножнах широкий нож, на рукоятке которого спокойно лежала его левая рука.
— Приветствую вас, странники.
Голос у него был под стать лицу — грубый, хриплый.
— Приветствую, — ответил Каландрилл на языке Кандахара. — Мы долго ехали и были бы рады перекусить и поспать. Мы можем заплатить.
— Вы из Мхерут'йи? — Лицо у него оставалось каменным. Каландрилл кивнул. — Не так уж много народа едет нынче из Мхерут'йи по суше.
Каландрилл пожал плечами.
— У нас дела в глубинке.
— Лучше морем до Мхазомуля или Гхомбаларя, а затем уж по реке и в глубинку.
— У нас дела… деликатного свойства. Мы не хотим следовать обычными торговыми путями.
Глаза у хозяина сузились.
— Вы не похожи на купцов.
— Мы прибыли для обсуждения некоторых коммерческих контрактов. Меня зовут Каландрилл. А его, — он указал на своего товарища, — Брахт.
— Вы из Лиссе?
— Я — да. А мой товарищ — из Куан-на'Фора.
— Он говорит на нашем языке?
— Нет, — Каландрилл покачал головой, — но он понимает энвах.
Мужчина кивнул и слегка повернул голову.
— Денфат, слазь на крышу.
Тот из юношей, что был помоложе, исчез внутри дома. Через несколько мгновений он появился на крыше и стал медленно продвигаться по ее периметру, внимательно вглядываясь в окрестности.
— Ничего не вижу, — крикнул он.
— Спешивайтесь. — Мужчина махнул рукой в сторону колодца. — Надо напоить лошадей. Давайте. Меня зовут Октофан.
— Спасибо, Октофан, — улыбнулся Каландрилл.
Фермер кивнул и, обойдя путников, направился к воротам. Он закрыл их и опустил засов. Денфат и второй юноша не сводили глаз с Брахта и Каландрилла. Рыжий пес с раскрытой пастью тоже смотрел на них, готовый наброситься по первому слову хозяина или при первом резком движении.
— Ты осторожен, — сказал Брахт, выливая ведро воды в корыто около колодца.
Октофан молча пожал плечами, дожидаясь, когда лошади напьются, и провел их к длинному низкому амбару. Рыжий пес ходил за ним по пятам. Оба сына также последовали за отцом. Октофан указал на стойла.
— Ставьте лошадей там. Берите сено.
Он отступил, пропуская Каландрилла и Брахта. Расседлав лошадей, они протерли их и набросали им сена в ясли. Он терпеливо ждал и, когда они закончили, сказал:
— Сзади дома — умывальник. Ужин скоро будет.
Они умылись под неусыпным взором сыновей Октофана, затем он поманил их на крыльцо и препроводил в дом. Здесь было прохладно; пол был вымощен тем же камнем, что и стены; из горшков на плите, около которой хлопотала седовласая женщина в поношенном синем халате, поднимался запах мяса и овощей. Она повернулась и посмотрела на вошедших, как и Октофан, без всякого выражения на лице. Каландрилл поклонился; Брахт кивнул.
— За моим столом не должно быть мечей, — сказала женщина.
— Моя жена, Пилар, — представил ее Октофан и кивнул на крючки около двери. — Вешайте их там. Это мои сыновья, Денфат и Иедомус.
Юноши, наклонившись, вошли в комнату и положили луки на стол около стены. Брахт и Каландрилл сняли пояса и повесили мечи на крючки.
— Садитесь. Иедомус, неси пиво.
Они уселись за длинный стол, стоявший в центре комнаты. Октофан сел во главе, сыновья — по обеим сторонам от него, и наполнил пивом глиняные кружки. Каландрилл и Брахт выпили с благодарностью.
— Они едут из Мхерут'йи, — сообщил Октофан жене, когда она ставила перед ними теплый еще хлеб. — Из Лиссе, по каким-то там делам.
— А они не?.. — вопросительно подняла брови Пилар.
— Они обещали заплатить.
Женщина кивнула, словно этим было все сказано. Каландрилл вытащил монету.
— Одного варра достаточно? Мы бы хотели купить у вас провизии в дорогу.
Октофан начал резать хлеб.
— Три варра будет вполне достаточно, — сказал он.
Каландрилл бросил на стол монеты. Октофан взял их, внимательно осмотрел и опустил в карман. Пилар сняла с печи горшок с жарким и стала раскладывать его по тарелкам. У Каландрилла потекли слюнки. В желудке у него заурчало, и он улыбнулся с извиняющимся видом.
— Вы не взяли с собой продуктов?
Октофан перемешивал ложкой жаркое. Каландрилл тут же последовал за ним — он был слишком голоден, чтобы соблюдать приличия. Он не стал придумывать, как доходчиво объяснить, почему они не взяли с собой продуктов. Его выручил Брахт.
— На нас напали, — сказал он, и в общем был недалек от истины, — мы все потеряли.
Фермер и его жена переглянулись. Октофан сказал:
— Дорога от Мхерут'йи до Кешам-Ваджа кишмя кишит бандитами.
Брахт кивнул. Пилар сказала низким сердитым голосом:
— Сафоман.
— Сафоман — это их главарь? — спросил Брахт.
— Угу, — промычал Октофан. — Сафоман эк'Хеннем, чтоб его Бураш разобрал.
— Поэтому вы так осторожны?
Брахт показал на луки Денфата и Иедомуса; Октофан кивнул.
— Сафоман эк'Хеннем в прошлом благородный человек, а теперь бандит. А разве ликтор Мхерут'йи не предупреждал вас?
Брахт покачал головой.
— Нам показалось, что ликтор… не очень к нам благоволит.
— Филомен, — с презрением произнесла Пилар. — Он ничем не лучше Ценофуса. Они должны охранять дороги и защищать простых людей вроде нас, а чем занимаются? Сидят себе в своих фортах и почти не вылезают оттуда, разве что для сбора податей для тирана. И когда они за этим приезжают, то готовы пустить нас по миру. И никогда не платят.
Она коротко улыбнулась Каландриллу.
— Ценофус — ликтор? — как бы между прочим спросил Брахт.
