появился запах миндаля, спешились. Ценнайра обратила внимание на то, что они кривоноги. Из-под остроконечных шлемов свешивались длинные, смазанные маслом пряди волос, лица их были скрыты плотной сеткой с вырезами для глаз. Как лунатики, они подняли сетки, обнажая широкие плоские лица с высокими скулами и раскосыми желтоватыми, почти кошачьими глазами. Кожа у них была темнее, чем у кернийцев. От глаз и уголков рта начинались глубокие складки, так что возраст их было определить невозможно. У троих были жидкие усы, спускавшиеся до квадратных подбородков; у двоих — редкие треугольные иссиня-черные бородки, которые горделиво торчали вперед, несмотря на то что их обладатели пребывали в трансе.
Рхыфамун внимательно осмотрел каждого из них, оценивая, словно лошадей. Затем опять заговорил, и теплый ветер донес до Ценнайры запах миндаля. Она вновь едва не вскрикнула, когда джессериты вдруг выхватили мечи и набросились друг на друга.
Это была короткая и кровавая схватка. В живых остался один, остальные окровавленные, валялись в траве. Выживший тоже был ранен, но не серьезно, а меч его и широкий кинжал были в крови от острия до рукоятки. Рхыфамун рассмеялся страшным смехом, взмахнул руками и произнес несколько гортанных звуков. Рана джессерита тут же затянулась, и он, одного за другим, сбросил своих соплеменников в Кесс-Имбрун. Еще один приказ, новая волна миндального запаха, и за людьми последовали лошади, глухо стуча о стены каньона.
Рхыфамун поманил джессерита к себе и крепко прижал ладони ему к плечам. Запах миндаля усилился настолько, что забил собой все остальные запахи. Рхыфамун произносил одно слово за другим, и каждое из них словно горело в воздухе, ярким красным пламенем перелетая с уст колдуна в уста джессерита. Воздух сотрясался от силы заклятий, как при собирающейся грозе.
Трава пригнулась под волшебным ветром, и Ценнайра в страхе вжалась в землю, понимая, насколько этот колдун могущественнее Аномиуса. Достаточно ему почуять ее присутствие, и она умрет, и это — в лучшем случае.
Но, даже ощущая на себе мощь заклятий колдуна, она не могла оторвать глаз от того, что происходило рядом. Неожиданно из Рхыфамуна в джессерита перелетела какая-то волна страшной, непонятной для нее силы, магический речитатив смолк, и маг переселился в новое тело.
Тот, кто был Давеном Тирасом, рухнул на землю, как марионетка, у которой обрезали веревки; джессерит несколько мгновений стоял с опущенной головой, и слюни текли у него изо рта. Желтые глаза были пустыми. Но затем, словно новый хозяин соединил какие-то разорванные струны в его мозгу, голова его резко выпрямилась, глаза сфокусировались. Он рассмеялся, и Ценнайра в ужасе сжалась в комок. Он утер слюну, с усмешкой посмотрел на тело Давена Тираса и вытащил у него из-под рубашки маленькую черную книжечку. На первый взгляд совсем неприметную, но от нее исходило столько мощи, что у Ценнайры застучали зубы, а по коже побежали мурашки. Она ни на мгновение не усомнилась в том, что это «Заветная книга», и в один безумный миг чуть не рванулась вперед, чтобы вырвать ее из рук колдуна. А что потом? Он уничтожит ее в мгновение ока, и ни Аномиус, ни ее собственная сила зомби не уберегут ее от его магии. Она отбросила эту мысль. Рхыфамун подтащил брошенное тело к краю пропасти и спихнул его вниз.
Затем вскочил на оставшуюся лошадь и направил ее вниз по Дагган-Вхе.
Ценнайра не шевельнулась до тех пор, пока не стих последний шум и над каньоном не установилась прежняя мертвая тишина. Но даже тогда она выбралась из своего укрытия с большой неохотой, опасаясь, что Рхыфамун учует ее даже из глубины каньона. Но все же Ценнайра подползла к краю обрыва и, распластавшись, заглянула вниз. Далеко-далеко двигалась, как игрушечная, фигурка, ярко выделяясь на освещенном солнцем камне. Она, как паук, медленно опускалась все ниже и ниже по почти отвесной стене. Ценнайра наблюдала до тех пор, пока человек и лошадь не превратились в расплывчатое пятнышко, а затем и вовсе не растаяли в тени нависающих скал.
Медленно, уже не столько напуганная, сколько ошеломленная, она отползла от края каньона и уселась в траве, размышляя над тем, что только что увидела и узнала. Во всем мире ей единственной известно, как выглядит теперь Рхыфамун. Она посмотрела на футляр с волшебным зеркалом. Может, вызвать Аномиуса и рассказать все сморщенному колдунишке? Но что тогда он ей прикажет?
Броситься за Рхыфамуном? Этого ей делать совсем не хотелось. К тому же Аномиус сам говорил, что только те трое могут победить магию колдуна, который переселялся из тела в тело.
Более того, лихорадочно соображала Ценнайра, может, это и есть ее шанс? Может, воспользоваться знанием в собственных интересах? Она единственная видела новое обличье Рхыфамуна. Это заинтересует троицу. А Аномиус приказал ей присоединиться к ним. И если она убедит их в том, что знает, как выглядит новое тело колдуна, то они наверняка возьмут ее с собой!
Далее: если они обладают силой, способной взять верх над Рхыфамуном, не смогут ли они освободить и ее сердце и вырвать ее из лап Аномиуса? Они наверняка не откажут ей в помощи — за ее-то услугу!
Ценнайра кивнула собственным мыслям и, не мигая, посмотрела в лицо горячему, поднявшемуся высоко в небе солнцу. Она приняла решение. Она не вытащит зеркало и не будет говорить с хозяином, а воспользуется тем, что узнала, в собственных интересах. Она расскажет преследователям Рхыфамуна все, но осторожно, играя определенную роль, и попытается склонить чашу весов в свою пользу. Довольная своим решением, Ценнайра уселась в траву и принялась ждать.
Когда наконец она увидела троих всадников, то искренне обрадовалась им, словно и в самом деле мучилась от одиночества, Женщина наблюдала за ними из травы до тех пор, пока не убедилась, что это не воины кернийских племен. Наконец она поднялась на ноги, замахала руками и закричала.
Они галопом подскакали к ней — красивая девушка с развевающимися на ветру и переливающимися на солнце льняными волосами, темнокожий керниец на огромном вороном жеребце с черными, забранными в хвост длинными волосами и голубыми глазами и юноша, черный от загара, но явно лиссеанец, судя по чертам лица и выцветшим волосам, забранным на кернийский манер. На лице у него было озадаченное выражение.
Ценнайра бросилась вперед, и они, придержав лошадей, с любопытством рассматривали ее, держа руки на эфесе и оглядываясь по сторонам, словно опасаясь засады.
— Слава богам, вы здесь! — воскликнула она. — Меня зовут Ценнайра.
