Джейн Уэлч
Певец из Кастагвардии
ПРОЛОГ
Яркие золотые глаза его смотрели на солнце, не мигая. Спокойное, бездумное лицо было пронзительно красивым.
Недвижное тело охватывала паутина из шелковых нитей. Под куполом залы гулял легкий ветерок, и путы скрипели о потертые кожаные штаны и зеленую куртку лесничего. Озаряя всю судебную палату, из-под крыши падали лучи света Ри-Эрриш – края за рубежом жизни, края, который смертные называют Иномирьем.
Свет играл на золотых волосах, обрамлявших тонкое, будто эльфийское, лицо цвета бронзы. Яростный спор длился, казалось, бесконечно.
– Надо отправить его к солнцу и спалить, спалить дотла! – страстно повторял Страйф, его скрипучий голос срывался на хрип. Старейшина поднял терновый посох и в гневе ударил висящего над головами собравшихся лесничего. – Так было решено! Вы слабы и глупы, раз желаете отменить это постановление. – Вновь взмахнув посохом, Страйф указал концом на Сайлле: – Это все ты! Твои женские чувства повсюду сеют хаос!
Та, вся дрожа, взлетела к потолку. Искрящиеся локоны разметались над головой, крылья двигались так быстро, что их шелест перестал быть слышен, глаза пылали. Вокруг гибкого, как ива, и не по-земному красивого тела разливался ореол жалости.
– Мы, судьи, должны обладать сочувствием, пониманием…
Ее прервали на полуслове. Фагос – высокий мужчина с гладкой серой кожей и бородой, в которой запутались буковые орешки, с хмурым видом постучал кончиками пальцев по растрескавшемуся переплету огромной книги.
– Всё суета. Для мудрого правления надобно лишь обратиться к закону. Кара за подобное предательство – забвение. Бессмертную жизнь Талоркана надлежит уничтожить!
Тринадцать старейшин умолкли. Светлые, сияющие, они воспарили на стрекозиных крыльях высоко в воздух и окружили мраморный постамент. Волосы у них были такими золотыми, глаза – блестящими, а крылья тонкими, что любой принял бы их за фей, если бы не царственность осанки, уверенность и осознание собственной власти.
Некоторые хрупкими фигурками напоминали детей; другие, хоть сложенные крепко, оказались бы на голову ниже обычного человека. И всякая душа, доведись ей предстать пред их судом, заметила бы, что каждый из старейшин как будто в родстве с тем или иным деревом.
Перебирая связку похожих на ключики ясеневых семян, Нуйн поднялась выше остальных. Волнистые ее волосы блестели ярче всех, и была она самой красивой среди тринадцати членов Высокого Круга, что испокон веков судили смертных, проходивших через их призрачный край на пути к блаженству Аннуина.
– Этот вопрос должно рассматривать в свете всех его деяний. Подумайте: ведь каждый день в подземелья приходит все больше смертных душ, отказывающихся перейти из Ри-Эрриш в блаженство Аннуина. Не слишком ли многих погубили древние черномордые волки, которых следовало стереть с лица земли? Законы равновесия и симметрии между нашими мирами нарушены. А ведь мы, в конце концов, законодатели! Мы – стражи Ри-Эрриш, но не можем сказать, что правим достойно.
В ее сияющих глазах сверкнуло осуждение.
– Талоркан осознал наше бессилие и неспособность выполнять свой долг, поэтому отчасти и мы виноваты в том, что в его душе зародилась болезненная жажда власти. Мы лишили его должности, но и это едва ли помогло. Теперь простолюдины и хищные звери губят целые колонны душ, идущих через лес к вратам Аннуина, поскольку новый старший лесничий не обладает необходимым искусством. Хотя его пытки более изобретательны и жестоки, нежели были при Талоркане, лесничему все реже удается убедить упрямцев отречься от прежней жизни и двигаться дальше.
– А Талоркан был не так плох, – промолвила, опустив глаза, Сайлле. – Он обладал великой силой.
– Слишком великой! Он был близок к тому, чтобы свергнуть нас. Его следует наказать, – рявкнул Тинне, бешено взмахнув посохом из падуба.
– Он должен вернуться в сущность звезд, – повторил высокий Фагос, тыча пальцем в книгу. – Мы не можем выпустить его в лес Ри-Эрриш. Талоркан слишком хорошо знает его и пользуется почти безграничной властью. За долгое время службы главным лесничим он чересчур многому научился. Его необходимо уничтожить!
– Но есть еще один способ покарать преступника. Все останутся довольны суровостью приговора, – произнес спокойный и задумчивый голос.
Женщина в венке из листьев орешника поднялась чуть выше.
– Ввести его в круг жизни! Превратить в человека! – догадалась Уйллеанд, от которой исходил сладкий аромат жимолости.
Замысел Колл ужаснул ее своей жестокостью.
– Ему придется обрести душу, – продолжила та. – Отправим его на Землю, и там, если ему случился зачать ребенка, он получит ее. И тем самым познает непереносимую боль – жизнь, смерть и перерождение.
– Но ведь для этого нужны любовь и согласие женщины, – с сомнением отозвалась Сайлле. На лице ее было написано сочувствие, гибкие плечи поникли от сострадания к осужденному на столь суровое наказание. – Наш приговор не может повлечь за собой страдания человеческой души. Это было бы несправедливо.
