обжег плечо, обвив руку и рванув девушку назад; она с трудом поднялась на ноги, но удар едва не повалил ее обратно. Рози, поняв, что происходит неладное, принялась сама прокладывать себе путь из денника; ей удалось порвать недоуздок, и кобыла ринулась вперед, отталкивая с дороги одного из мужиков.
На Май со всех сторон смотрело смертоносное железо. Следующий удар кнута порвал ей кожу на щеке, и по лицу заструилась теплая кровь. Она умудрилась поднырнуть под вилы и броситься за своей лошадью, но по пути вилы вонзились ей в бок, и девушка застонала, едва не упав.
Еще один мужик заступил ей выход; в руке его блестело лезвие ножа. Май похолодела, поняв, что настал ее последний час, и бежать больше некуда.
Стук копыт со стороны дверей слишком поздно привлек внимание человека с ножом. Фигура всадника возникла словно бы ниоткуда, силуэт ее был темнее самой тьмы в дверном проеме. Сильный удар по голове опрокинул врага на пол, нож выпал из его ослабевшей руки.
Хотя всадник был невелик ростом и тонок, силы его рук хватило, чтобы одним быстрым движением вскинуть Май в седло. После чего он стремительно развернул коня и унесся в ночь, одной рукой поддерживая бессильную девушку, и хватка его была удивительно сильной и цепкой. Май бессильно свисала со спины его коня, едва не теряя сознания. До дороги было недалеко; там, на тракте, неизвестный спаситель спустил Май с коня и развернулся, готовясь лицом к лицу встретить погоню. Шестеро преследователей с вилами и кнутами были уже неподалеку, их яростные крики разрывали ночной воздух.
Май была слишком перепугана, чтобы останавливаться. Бок ее пульсировал болью, по лицу струилась кровь. Рози стояла неподалеку; пони, к счастью, хорошо отдохнула в конюшне, чтобы сейчас продолжать путь на предельной скорости. Май с трудом вскарабкалась в седло и сжала коленями бока лошадки, посылая ее в галоп – прочь с дороги, в спасительную темноту леса.
Боясь остановиться хоть на минуту, Май скакала всю ночь. Прижавшись к спине пони, чтобы уклониться от хлещущих по лицу ветвей, она молилась, чтобы поскорее наступил рассвет.
ГЛАВА 8
Горное эхо раскатилось долгим далеким грохотом. Папоротник настороженно подвигал ушами.
– Это горный козел, – пояснил Каспар, когда вновь раздался грохот каменной осыпи под быстрыми копытами животного.
Юноша помедлил не долее секунды и вновь направил Огнебоя вперед, но лёсик все мялся на месте.
– Я до сих пор считаю, что нужно было идти на юг, – заявил он недовольно. – Почему ты меня не послушал?
Каспар не обратил на него внимания. Неудивительно, что Папоротник чувствует себя неуверенно! Горы – не место для оленей; они, как и медведи, и кабаны, испокон веков предпочитали селиться на равнинах, в лесах, а не среди голых и бесприютных каменных скал, с которых с грохотом спадают серебряные ленты водопадов. Грохочущие воды сверкали на солнце, ниспадая с гор в долины. Их далекий победный грохот как будто предупреждал об опасностях сурового севера, о горных обвалах и снежных лавинах. Где-то вдали, если Каспару не почудилось, послышался рев медведя.
– Медвежья страна! – Папоротник передернул плечами. Каспар печально улыбнулся.
– Когда мои предки только пришли в Торра-Альту, это был край трех животных: дракона, медведя и волка. Драконы давно вымерли, волков теперь мало, потому что их уничтожают; остались только медведи.
Копыта Огнебоя опасно заскользили, несколько камешков сорвалось с тропы и полетело вниз. Склон горы, густо поросший можжевельником, казался очень крутым. Юноша спешился и повел коня в поводу, опираясь на рунный посох, который взял с собой. Как ни странно, посох придавал ему уверенности, помогал почувствовать себя мудрее и сильнее.
Конечно, он уже бывал в этих местах, на восточных склонах Желтых гор; но это было давно, и Каспар почти ничего не помнил. Здесь не было никаких поселений, потому что никому не приходило в голову селиться в таком бесприютном месте; однако ходили слухи об одиночках, живущих в горах, – отшельниках и разбойниках, или тех, кто пытается в глуши найти исцеление от безумия. В любом случае жить здесь было опасно – эти земли безраздельно принадлежали торра-альтанским бурым медведям. Более того, были единственным местом, где сохранился этот вид.
Каспар провел рукой по длинному меху своего медвежьего плаща. Суровые зимы северной Бельбидии с самых давних времен сделали эту моду господствующей как для мужчин, так и для женщин. Большинство торра-альтанцев носило такие плащи. Они долго не изнашивались и обыкновенно переходили по наследству от отца к сыну, так что медведей не приходилось убивать часто. На них вообще почти не охотились – только если те заходили слишком далеко на запад и нарушали покой селян Вепрегона или мирных равнинных фермеров. Тогда, и только тогда, на южные склоны гор посылались охотничьи партии, чтобы предотвратить угрозу. Бурых медведей уважали, почти что поклонялись им, и можно было не беспокоиться, увидят ли этих животных будущие поколения торра-альтанцев.
Дорогу преградил огромный завал камней. Преодолеть такое препятствие было никак невозможно, и Каспару со спутниками пришлось карабкаться выше по склону горы, откуда им открылся вид на новую долину. К востоку вставала бесконечная гряда острых пиков, щедро позолоченных солнцем.
– Лучше бы ты меня слушал, – не умолкал неотвязный Папоротник.
– Почему это я должен тебя слушать, когда Морригвэн указала мне этот путь?
– Морригвэн умерла, – аргументировал лёсик свое наглое заявление. – А нет ли у тебя еще медовых лепешек?
Каспар застонал.
– Слушай, ты же ешь, не переставая.
Рука его едва не выпустила поводья, когда Огнебой дернулся, чтобы лягнуть приставучую Рунку. Волчонок не переставая вертелся у скакуна под ногами, и тому это успело надоесть. Рунка заскулила и спряталась за спину Трога. Некогда резвый змеелов за последние годы разленился и обзавелся толстым, слегка провисшим брюхом; его любимое занятие было – валяться день напролет у огня. Но появление волчонка как будто омолодило его, Трог суетился, как в годы своей щенячьей молодости.
