обернулась к Халю. – Но где же Брид?
Он молча показал на другой край лужайки. Кеовульф с торжественно-печальным лицом нес на руках безжизненное тело Брид. Волосы ее свешивались и покачивались у его колен. Рыцарь благоговейно уложил раненую у босых ног Керидвэн.
Та бросилась на колени перед юной жрицей и прижала ее голову к груди. Несколько мгновений спустя она мрачно поглядела на Халя.
– Объясни.
– Не могу, – оцепенело ответил он.
Бросив еще один мрачный взгляд на тело Брид, юноша отошел и смешался с все нараставшей толпой, бездумно слушая торопливые приказания, выкрикиваемые и на кеолотианском, и на бельбидийском. Оба короля рука об руку прогуливались по аллее вдоль площади, дабы подтвердить известие о воцарившемся меж ними согласии, Халь присоединился к процессии.
Кимбелин тоже была там и с несчастным видом поджидала возможность нарушить монаршью беседу.
– Отец, – тихонько окликнула она Дагонета по-кеолотиански. На лице ее читалось смятение.
Больше Халь ничего не слышал, но видел, как поникли плечи Дагонета, а руки бессильно упали вдоль тела.
– Турквин! Турквин! – горестно вскричал он и принялся бить кулаком по стволу яблони. Костяшки пальцев у него залились кровью. Через минуту-другую он утих и сел на скамью, онемело глядя на кинжал, вытащенный из тела его сына. Весь дрожа, Дагонет судорожно прижимал к себе дочь.
– Но это же эмблема Кульфрида.
У Халя было слишком много своих проблем, его все это более не касалось.
Весь день во дворец и из дворца сновали тучи посланцев, но Халь едва замечал их, сидя подле Брид. К огромному его облегчению лицо девушки утратило прежнее выражение постоянной муки, хотя никаких признаков выздоровления не наблюдалось. Бедняжка ворочалась, металась, а время от времени сгибалась в три погибели и ее рвало.
– О, Брид! – в отчаянии прошептал молодой воин и, не в силах более смотреть на ее страдания, повернулся к брату – тот по крайней мере, умывшись и побрившись, стал выглядеть гораздо лучше.
– Как он? – спросил Халь, когда Керидвэн погладила мужа по голове.
– Халь? Халь, это ты?
Барон снова открыл глаза, сощурился и слабо потянулся к брату.
Халь легонько сжал пальцы Бранвульфа в знак любви, но не придумал, что бы сказать.
– Он сильный воин, но ему слишком многое пришлось вынести, – тихонько произнесла Керидвэн. – Они морили нас голодом и опаивали всякими зельями, пытаясь выведать, где спрятана Кимбелин.
– Какая же ты сильная, Керидвэн, – сказал Халь. – Сильная, когда мы все так слабы. Я пытался убить ее…
– Да, – мягко, без осуждения произнесла Керидвэн. – Но ты должен знать еще кое-что.
Молодой воин поднял на нее взгляд, уже по одному тону жрицы уверенный: что бы она ни собиралась сказать, он не хочет этого слышать.
21
Брид перекатилась на живот, ее вырвало, и девушка снова скрючилась, стараясь справиться с болью. Но та оказалась сильнее. Выгибаясь дугой, стиснув кулаки, несчастная кричала и корчилась. Казалось, зазубренный кинжал пронзает ей грудь, терзает плоть, вырезает сердце. Всхлипывая, Брид кусала руки и молила о пощаде.
Наконец благословенный сон снизошел на нее, и маковый настой швырнул девушку обратно в темный мир неизбежных кошмаров. Ухмыляющиеся лица глумились над ней, когтистые лапы тянулись схватить ее. «Ты последняя из твоего рода, последняя жрица, и скоро, скоро ты тоже умрешь».
Она проснулась от собственных криков. Да неужели этим мучениям не будет конца? Временами зрение и слух, пусть и смутно, возвращались к Брид, в другие же она терялась в искаженном и колышущемся мире боли. Грань между явью и сонными видениями казалась такой зыбкой. В какой-то миг девушке померещилось, будто она видит Халя, но правда ли это был он? Халь помог бы ей, утешил, однако склоненное над ней смуглое лицо искажала гримаса отвращения.
– Халь, – простонала несчастная. – Халь, помоги мне.
Тьма забытья вновь накрыла и унесла ее.
Брид понятия не имела, сколько прошло времени, но когда она очнулась в следующий раз, что-то переменилось. Открыть глаза по-прежнему не получалось, однако боль сделалась менее резкой, скорее превратилась в жгучую пульсацию по всему телу. Снова накатила дурнота, головокружение, девушка чувствовала, как покрывается холодной испариной, но все же это было лучше, чем боль. Очнись, велела себе Брид, открой глаза. Открой! Но все напрасно.
– Она умерла? – спросил чей-то голос.
– Брид, Брид, моя милая, – ласково выдохнул знакомый мелодичный голос.
Керидвэн! Это же Керидвэн! На юную жрицу волной нахлынуло облегчение. Хотелось кричать от радости, но не было сил. Кто-то погладил ее по лбу, но все чувства были еще так тусклы, что прикосновение ощущалось, точно легкое облачко.
– Надо прекратить давать ей маковый настой, – печально произнесла Керидвэн. – Больше она не вынесет – ей нужно самой бороться с раной. И даже тогда…
