Дернув за тетиву, так что она зазвенела, юноша продолжал нести стражу. За спиной все так же раздавалась тихая поступь Май, легкий шорох, когда молодая женщина проводила рукой по каменной стене пещеры. Почему-то от этих звуков Каспару становилось все неуютнее и неуютнее.
Он все ждал. Медведи не подходили – должно быть, их отпугивал огонь. Май, еще недавно такая усталая, все продолжала бесконечное хождение по пещере.
– Не понимаю. Не понимаю. Ох, следовало мне быть повнимательнее, – время от времени тихонько бормотала она.
Молодая женщина разделась, оставшись в одной нижней рубашке, хотя Каспару казалось, что вечером в пещере сделалось холодновато. Но Май явно считала иначе. Юноша все нервничал из-за того, что она не ложится – ведь женщинам во время родов наверняка полагается лежать. И почему она все ходит и ходит?
– Май, может, тебе уже хватит ходить? – не выдержал он. – Разве тебе не следует лечь?
Она метнула на него ледяной взгляд и собиралась что-то сказать, но снова закрыла рот, точно у нее не осталось ни сил, ни времени на разъяснения, и продолжала кружить. Каспар заметил, что она начала бормотать молитвы Великой Матери. Вероятно, монотонный напев должен был облегчить процесс. Время словно замедлило ход, вечер с мучительной медлительностью перетекал в ночь. Движения Май изменились, она все чаще останавливалась и наотмашь била по стене, как будто пытаясь заглушить боль.
К ночи похолодало. Наконец Май легла. Тихие стоны и молитвы перешли в отчаянные крики боли.
– О, Великая Мать! – стенала она, сжимая кулаки и выгибаясь в отчаянных спазмах.
Теперь настал черед Каспара расхаживать по пещере. Он то и дело подходил к Май и пытался взять ее за руку, но она сердито отталкивала его. Пыхтя от натуги, молодая женщина чуть ли не каждую минуту отчаянно напрягалась. Но юношу более всего пугала не боль на бледном лице подруги, а тоска и страх в глазах. Он беспомощно опустился на колени подле страдалицы.
– Май, Май, что я могу сделать?
– Аа-а-а! – кричала и стонала она, выгибаясь всем телом и снова падая на пол. Руки Май били по камню, точно сражаясь с болью.
– Что я могу сделать? – повторил Спар.
– Помощь! – выкрикнула Май. Глаза ее потемнели от боли.
– Но я не знаю, что делать. Май, скажи мне!
– Помощь! Приведи помощь! – задыхаясь, успела выговорить она прежде, чем слова ее перешли в звериные вопли от нового приступа муки.
– Но откуда?
Май не ответила, с новой силой ударяя ладонями по каменному полу.
– Нет! Нет! Великая Мать, помоги мне! Каспар уже едва не метался по пещере. Нельзя же оставлять ее! И где найти помощь? И ведь кругом медведи!
– Помощь! – всхлипывала Май. – Спар, приведи помощь.
– Но я должен оставаться с тобой. Вокруг много медведей. Вдруг они нападут?
– Спар, приведи помощь! Я не боюсь никаких медведей. Все равно очень скоро они мне ничего плохого сделать уже не смогут. Я умру. Надо кого-то найти. Хоть кого-нибудь, хоть где-нибудь. Ребенок не выходит, что-то не так!
– А я не могу помочь? Скажи мне, что надо делать.
– Не знаю! – с отчаянием выдохнула она. – Керидвэн знала бы. – С губ ее вновь сорвался стон. – Я… я помогала… только в легких случаях… о, Спар, приведи помощь! Помоги мне! Аа-а! – ей не хватало воздуха. – Спар, я умираю!
Выхватив из костра горящую ветку, чтобы освещать себе путь, юноша выбежал из пещеры в неожиданно ясную и светлую ночь. На горизонте сияла огромная полная луна кроваво-красного оттенка. Каспар испугался, что это не слишком доброе предзнаменование для Май. В свете луны все кругом приобрело необыкновенно четкие очертания, гигантские зубцы горного кряжа врезались в небо подобно великанским надгробиям. Где же искать подмоги? Хотя по пути Каспару с Май время от времени попадались следы людей – вроде кострища или оторванной руки, – но ни разу не встречались жилища или хотя бы признаки, что поблизости могут жить люди. А если и удастся кого-то найти, кто сказал, что они помогут?
Вскарабкавшись на утес, откуда можно было заглянуть за хребет, Каспар впился глазами в открывшийся перед ним мир лунного сияния. По ту сторону горного кряжа искрилась серебром река, между деревьями там и сям пробирались медведи. И нигде – ни огня, ни костра, ни единого признака того, что где-то там, во тьме, спят люди. Но почему-то Каспар все равно знал: они здесь, неподалеку. Ведь те, кто останавливался в пещере, должны были куда-то идти. А если поблизости есть люди, то среди них непременно должна найтись какая-нибудь бабка-знахарка, знающая, как помочь Май.
Он поднял пылающую ветку как можно выше. Хоть огонек и невелик, но в ночи его будет видно за много миль. Сам горный житель, Каспар лучше, чем кто-либо иной, знал: в безмолвии этой ясной ночи любой, даже самый слабый звук полетит от вершины к вершине, разносясь над землей подобно кличу орла.
Набрав в грудь побольше воздуха, Каспар запрокинул голову и завопил во всю мочь:
– На помощь! Услышьте меня! На помощь! Сюда! Сюда!
Меж скал заплясало гулкое эхо. Когда последний отзвук замер в горах, юноша мучительно напряг слух, ожидая ответа. Первые несколько минут кругом царило гнетущее молчание, потом вновь раздалось медвежье урчание. Подняв факел над головой, Каспар принялся отчаянно размахивать им.
– На помощь! – снова заорал он. – На помощь!
Уж призыв к помощи должен быть понят на любом языке! Каспар кричал вновь и вновь и наконец услышал холодный и чистый голос рога, что дробился меж скал, так что невозможно было определить,
