К нам подошли еще двое негритят из футбольной команды. Они были одеты в лохмотья.
– Гомосеки? – спросил мальчуган. – Отсосу за доллар.
Сэнди посмотрел на парнишку с покрытыми коростой губами.
– Иногда бывает тяжко, малыш, но отдаваться белому за деньги – это не решение. Он взъерошил ему волосы, и мальчишка убежал вприпрыжку по тропинке, ведущей в поселок.
Мы продолжили путь пешком, с рюкзаками за плечами, из деревни на другой берег озера. Ветер поменял направление, отчего мусорная вонь стала непереносимой в маревой жарище. Вокруг нас роились отвратительные насекомые разнообразного калибра. Мы побежали и неслись до тех пор, пока окончательно не выдохлись, хотя «мы» – громко сказано: Сэнди, как профессиональный спортсмен, имел передо мной значительное преимущество по выносливости и физ-подготовке и мог бы, наверное, продержаться по– дольше.
Мы разбили лагерь на тенистой поляне, расположенной на более живописной стороне озера, и закатили пир, изучая содержимое наших съестных пакетов.
– Ммм! Пирог со свининой, домашнего приготовления, конечно, – сказал Сэнди.
– А это что… Боже мой, сыр! Целая головка! Понюхай, Сэнди, и ты вгрызешься в него не раздумывая!
– Да я его сейчас целиком проглочу, – улыбнулся Сэнди, – а вот и хлеб домашней выпечки, может, приступим?
– Нет, для начала съедим по свежеснесенному яйцу, – рассмеялся я.
– Не хватает только домашнего яблочного пирога и мороженого на десерт, – улыбнулся Сэнди, и мы жадно набросились на деликатесы. Тут Сэнди неожиданно посетила мысль, он повернулся ко мне и сказал: – Вот что, Рой. Нам нужно найти спонсора: кто-то должен профинансировать нашу охоту на Марабу. Я знаю, кто снабдит нас всем необходимым. Есть тут один – управляющий сафари-парка «Джамбола». Несколько миль вдоль по западному берегу озера – и мы там.
Я сразу понял, о ком говорит Сэнди, – Доусон. Мистер Локарт Доусон.
– Ты его знаешь?
Я неуверенно пожал плечами:
– Я слышал о нем, впрочем, кто не знает Локарта До-усона? Он заботится о своей популярности.
– Да, наш Локарт склонен к саморекламе, это факт, – сказал Сэнди, и в его голосе зазвучали нотки нежной фамильярности. Тут я вспомнил, Сэнди как-то говорил, что раньше он работал на Доусона.
Насчет саморекламы Сэнди не ошибся; Доусон просто не вылезал из «Новостей». Сейчас он собирался расширить владения своего парка, взяв под контроль прилегающую зону отдыха. Оставалось только догадываться, действительно ли разведение животных подразумевалось в проекте, который он называл «суперпарк», или у Доусона были другие планы. Он нажился на застройке земельных участков, а для земли в этом районе были значительно более выгодные применения, нежели устройство сафари-парка. Тем не менее Доусон мог быть нам полезен.
– Мы могли бы отлично провести время у старика Доусона, – сказал я, готовый к действиям.
– Не сомневаюсь: у него столько провизии, что можно прокормить целую армию, – согласился Сэнди.
Пронзительные крики, слившиеся в неистовый хор, внезапно прервали наш разговор. Я обернулся и увидел их. Можно было различить одну или две социальные группы, однако по большей части они стояли в отдалении друг от друга на мусорных кучах по берегу озера. Некоторые уселись, поджав под себя длинные ноги, другие медленно прохаживались туда-сюда. Огромный чертина, с размахом, наверное, не меньше метра и весом килограммов девять, повернулся к солнцу и расправил крылья, обнажив черный волокнистый подшерсток.
На выгнутой шее виднелась красноватая заплатка, на большом, конусообразном клюве коростой застыла кровь, белые пятна засохших экскрементов покрывали ноги. Это был крупный хищный падальщик, известный как Аист Марабу. Более того, это был как раз тот, что нам нужен.
– Смотри, Сэнди, – снова почувствовав, как слова пересыхают у меня в горле, указал я на другой берег озера, где на мусорной куче расположилась крупная птица.
Темная сила, исходившая из мертвых глаз твари, пронзила нас до спинного мозга.
– Ну давайте, крутки, вперед! – пронзительно крикнул я, и сразу почувствовал себя больным и слабым. Сэнди с тревогой посмотрел на меня.
– Послушай, Рой, чтобы взяться за этого гада как следует, нам нужно оружие. Его клюв острее бритвы и содержит трупный яд разлагающихся туш: одна царапина может привести к летальному исходу. Давай встретимся с Доусоном. Его земли одно время были зачумлены этими тварями, но он нашел способ расправиться с ними.
ЭТИ ТВАРИ – УБИЙЦЫ. ИМ, ГЛАВНОЕ, КОГО-НИБУДЬ ПОКАЛЕЧИТЬ, А НА ИГРУ ИМ НАПЛЕВАТЬ…
Э?
Блядь-я
начинаю
подниматься
Мы уходим, сынок, твоя мама и я. Пошли мы, значится. БЫВАЙ, СЫНОК! Выздоравливай! Поправляйся,
Это мы, твои папа и мама, желаем тебе скорейшего выздоровления. Ну, до завтра. Завтра зайду. БЫВАЙ, РОЙ!
Ай, ай, аи! Как он всегда орет, мать его. Да я не глухой, мудила! Иногда я чувствую, что легче будет просто открыть глаза и крикнуть: ПШЕЛ ТЫ НА ХУЙ!
– Едва-а-а ты вошел в казино, как сразу затмил остальны-ы-ы-х, богатый красавчик…
Это что за ахинея? Мама. Вот загудела-то, пиздец.
– …шикарный кутила…
– Ты чё делаешь Вет? Чё это ты разыгралась?
– Помнишь, Джон, они сказали, что ему можно петь. Врачи говорят. Знаешь, ведь музыка бьет по другой части мозга. Вот почему мы принесли сюда эти записи. Я просто подумала, что это больше понравится нашему мальчику, ну, вроде как живое выступление. В детстве он очень любил, когда мы пели «The Big Spender», помнишь?
– Ну да, но музыка и пение не одно и то же. Это разные вещи. То, что ты делаешь, – это пение. Это и музыкой-то не назовешь, Вет. Это не совсем музыка, знаешь-понимаешь.
– Так можно позвать Тони, чтоб он подыграл на гитаре. Я спою «The Big Spender», запишем на кассету, у мальчика есть магнитофон, да, Джон? Я могу все устроить.
ПРОКЛЯТЬЕ, ГОСПОДИ, СПАСИ И СОХРАНИ…
Уверен, мама расстроилась, и они опять затеяли ругань. Когда они ушли, я почувствовал облегчение, пиздец, какое облегчение. Даже теперь они мешают мне, даже здесь сбивают меня с толку. Мне нечего им сказать, я о них ничего не думаю, да и не задумывался никогда. Кроме того, мне не терпится вернуться к Сэнди, чтобы продолжить нашу погоню за Марабу. Но теперь я слышу другой голос, такой мягкий женский голосок, и принадлежит он Патриции Дивайн:
– Посетители ушли, Рой.
Голос у нее приятный, в меру сексапильный. Может, в мире грез мне удастся завести любовную интрижку, немного фака в повседневность, нет-нет-нет, фака не будет, потому что именно из-за него и началось все это слюнтяйство, и я стал превращаться в разлагающийся полупроводник между этим светом и другим; я чувствую прикосновение Патриции Дивайн.
Чувствую ли я его на самом деле, или мне только кажется, слышал ли я своих родителей, или это игра моего воображения. Не знаю и знать не хочу. У меня есть только входящая информация, и мне не важно, идет ли она от органов чувств, из памяти или из воображения. Не важно, откуда она, важно, что она есть. Единственная реальность – это образы и тексты.
– Ничегошеньки от тебя не осталось, – весело говорит она, и я чувствую, как атмосфера накалилась. Старшая сестра бросила на Патрицию недовольный взгляд за критическое замечание в присутствии овоща. В свое время я весил под девяносто кг, конечно. Однажды я уже чуть было не отправился в ад для толстых (Фэтхел, Мидлотиан, население 8619), с толстой женой, толстыми детьми и толстой собакой, туда, где худые
