— Я устала… Мы действительно выпили лишнего… Пойду-ка я наверх, прилягу…
— Прокатимся, — говорит мне он с ключами в руке, помахивая ими, будто я собачка, а ключи — мой поводок.
Не могу с ним спорить. Мне нехорошо, голова кружится, я устала и выжата, как будто меня прокрутили на полный цикл в стиральной машине.
— Мне просто кажется, что небольшая прогулка поможет тебе чуточку взбодриться, — улыбается он и выгоняет машину из гаража.
Рядом с ним сидит женщина с растрепанной головой и темными кругами вокруг глаз. Откуда-то я ее знаю.
Я достаю темные очки из бардачка. Хью неодобрительно ерзает.
— Я ужасна, — я слышу свой тоненький голосок.
— Ты просто устала, — отвечает он. — Подумай о том, чтобы перейти на неполный день. Нелегко работать в организации, в которой идут перемены. Я хорошо это понимаю, — у нас то же самое. И люди твоего уровня обязательно это чувствуют. К сожалению, всегда кто-то да страдает. Но ведь яичницу так просто не сделаешь, правда? Боб Линклэйтер уже вторую неделю в отгуле. Стресс. — Хью оборачивается ко мне, закатывая глаза. — Я уверен, что в твоем случае все по-настоящему. Некоторым людям не вписаться в современную организацию. Грустно, но что поделаешь. Но, подумай, у нас и так все идет неплохо, и нет необходимости превращать себя в мученицу, только чтобы что-то кому-то доказать, Хедер. Ты же сама это прекрасно знаешь, правда, сладкая моя?
Я снимаю с себя темные очки и гляжу на это бледное больное лицо, смотрящее на меня из отражения в боковом зеркале. Мои поры открываются. Под моими губами — пятно.
— …возьми жену Алана Коулмана… как ее зовут? Вот она — отличный пример. Сомневаюсь, что она вернется, даже если ей и приплачивать за это будут. Мы все хотели бы так, большое спасибо! Иан Харкер с гольф-площадки не вылезает с тех пор, как ушел на пенсию… Мужчина двадцати семи лет рассуждает о пенсии!
— … и понимаешь, Алистер и Дженни и в самом деле просто перевернули отдел вверх дном. Жаль, конечно, что кто-то из них останется ни с чем, когда другой займет место Иана. Похоже, деньжата глядят в сторону Дженни, хотя, возможно, они и возьмут кого-то свежего со стороны, чтобы не расстраивать никого из этих ребят…
Я все ждала, когда же Дженни появится в этом разговоре.
— А ты бы хотел полизать ей?
— … потому что, при всех прочих равных условиях, а они оба профессионалы, — если одного из них назначат, а другого нет… прости, дорогая, ты что-то сказала?
— Как тебе кажется, у нее есть имидж? У Дженни? Сама как на витрине, куча пи-ар, как ты как-то выразился.
Я вся дрожу, парализующая дрожь проходит по всему телу точным цифровым ритмом раз в две секунды.
— Да я никогда еще не работал ни с кем более настойчивым и целеустремленным, будь то мужчина или женщина, — в улыбке Хью сквозит обожание.
Ты трахаешь ее, трахаешь уже четыре года, я надеюсь на это, потому что не может быть, чтобы ты трахал меня настолько плохо, если только в это время ты не трахаешь кого-то еще…
— У нее есть любовник? — спрашиваю я.
— Она живет с Колином Норманом, — отвечает Хью, безуспешно пытаясь не придать словам «Колин Норман» смысл «маньяк-педофил» или, что еще хуже, «сотрудник с большим количеством больничных дней».
Конечно, вся эта поездка была подстроена. Я знаю, куда мы направляемся. И вот мы въезжаем в знакомый
дворик.
— Билл с Молл сказали, что мы спокойно можем заскочить на стаканчик-другой, — объясняет мне Хью.
— Я… э… я.
— Билл что-то рассказывал о том, что он свой кабинет увеличил. Я думал взглянуть.
— Мы почему-то никогда не ходим к
— Дорога-ая… Билл с Молл — это и
— Мэри… Кэрен… они тоже были
— Ну, эти университетские знакомства; студенческие глупости, дорогая. Жизнь не стоит на месте…
— Я не хочу заходить…
— Ну что с тобой, дорогая?
— Мне кажется, я лучше пойду…
— Пойдешь? Пойдешь куда? О чем ты говоришь? Ты хочешь домой?
— Нет, — шепчу я, — мне кажется, я лучше уйду. Просто уйду. Навсегда, — мой голос сливается с тишиной.
Уйду от тебя, Хью. Ты играешь в теннис, но живот у тебя все же появляется…
— Ну, вот и хорошо, дорогая! Вот молодец! — говорит он, выпрыгивая из машины.
Билл уже в дверях, приглашает нас войти с поддельным удивлением.
— Двойняшки Томсон! Как наша прелестная Хедер? Великолепна, как и всегда!
— Хью завидует, — говорю я, рассеянно теребя Билла за пуговицу, — говорит, что твой кабинет больше его. Правда, что ли?
— Ха-ха-ха, — немного нервно смеется Билл, а Хью устремляется дальше, и вот он уже чмокается с Молл, и я чувствую, как чьи-то руки снимают с меня пальто. Меня передергивает, и я снова начинаю дрожать, хотя в доме тепло. На столе в гостиной накрыто что-то типа фуршета.
— Отведайте знаменитой чесночной пасты от Молл, — зовет нас Билл.
Чувствую, что сейчас мне надо бы сказать Молл: НЕ НУЖНО БЫЛО ТАК БЕСПОКОИТЬСЯ, но сейчас мне все до фени. Я ощущаю, как приходят слова, но их слишком много, и они застревают у меня в горле; мне кажется, что мне придется физически доставать их пальцами. Так или иначе, Хью первым открывает рот:
— Не нужно было так беспокоиться, — улыбается он Молл.
Так беспокоиться. Понятно. Молл отвечает:
— Что вы, какое беспокойство.
Я присаживаюсь, наклоняясь вперед, и замечаю пуговицы на ширинке Билла. Я думаю, что расстегнуть их и посмотреть на его член было бы все равно что развязать мусорный мешок и копаться в его содержимом: вонь ударяет прямо в лицо, когда берешь в руку этот мягкий гнилой
банан.
— …и Том Мэйсон оговаривает в контракте на обслуживание, что у нас будут аккумулированные штрафные санкции за задержки при поставке, и это, надо заметить, оказало нужный эффект на внимание нашего друга мистера Росса…
— …похоже на нашего Тома, расставить защиту по всем фронтам, — замечает Билл восхищенно.
— Разумеется, наш приятель Марк Росс был совсем не рад такому обороту. Но, как говорится, не все коту масленица.
— Абсолютно справедливо! — улыбается Билл, и Молл за ним, от чего мне вдруг хочется накричать на нее: чего
— Отлично!
— Сезонные? — спрашиваю я. — Фрэнки Валли… и
Четыре…
— Я купил пару сезонных билетов для себя и для твоего благоверного в Иброкс, на старый стэнд.
— Что?
— Ну, футбол. Глазго Рэйнджерс ЭфСи.
— Да?
