исключением того, что мой банковский счет уменьшился на сумму, которую надо было заплатить за обследование и процедуры. Когда я увидел, что у меня на все про все осталось только двадцать пять единиц, захотелось выть в полный голос, Какие уж тут подарки! Самому бы ноги не протянуть до следующей зарплаты. Все, перехожу на быстрорастворимые макароны и прочую гадость: пусть невкусно, зато желудок делает вид, что доволен.
— О чем задумался? — оторвал меня от грустных размышлений голос Элль, посасывающей через соломинку лимонад, пока мы поднимались по лестнице на свой четвертый этаж.
— Да так… О празднике. И праздничных тратах.
— А! У тебя денег много?
— Не особенно… Почему ты спрашиваешь?
— Странный ты. В такую дыру жить переехал, а только что потратил сумму, которой с лихвой хватило бы на более роскошные апартаменты. На голову больной, что ли?
— То есть?
Я даже остановился, чтобы не упасть, запутавшись в ступеньках.
— Ну, приехали. Зачем ты в больнице счета оплатил?
Вопрос не в бровь, а в глаз.
— Но ведь кто-то должен был…
— Кто-то… Почему ты?
— Я же мог.
— Только не говори, что эти деньги были лишними! — хмыкнула девушка. — С такими шмотками, как у тебя, любой грош на счету.
— Они такие плохие?
Ну вот, кажется, начинаю обижаться.
— Они никакие! — устало пояснила Элль. — Большего уродства я за всю жизнь не видела!
— Ну и не смотри, если не нравится!
— Ладно, замнем. Кстати, ты завтра дома?
— А что?
— Я тоже никуда не собираюсь. Посидим вместе?
— Почему бы и нет? А разве у тебя нет родных?
— Есть. — Несколько мрачный ответ.
— Они сейчас в городе?
— Где ж им еще быть? — огрызнулась Элль. Непорядок.
— Ну, мои, например, бывают дома только месяц в году. Если год выдастся урожайный.
— Правда? Значит, ты все время живешь один?
— Ну да. Поэтому сюда и переехал. Чтобы хоть за стенкой голоса слышать.
— Ну, здесь точно голосов много! — Невеселая улыбка, но уже нескорбная.
— Так почему ты не хочешь встречать Рождество с родственниками?
— Не сошлись характерами.
— Как это?
— А вот так! Мои взгляды на жизнь не соответствуют их взглядам. И вместо того чтобы надрывать глотку в спорах, я ушла.
— Бесповоротно? А они? Не делали попыток помириться?
— Делали, — со вздохом признала девушка. — Сейчас вот тоже… Приглашение прислали.
— Но ты решила не ходить?
— А зачем? Еще раз убедиться, что ничего не изменилось?
— Ну почему же. Я бы сходил. По двум причинам. Во-первых, если на самом деле ничего не изменилось, можно смело гордиться занятой позицией. А во-вторых, если все же изменилось, ты не простишь себе, если этого не узнаешь. На самом деле.
— Да? — Она задумчиво склонила голову набок. — Может быть. Я подумаю.
— Подумай. Мне, конечно, было бы веселее встретить Рождество с тобой, но ради возможного налаживания твоих отношений с родными готов пожертвовать своим счастьем!
— Странный ты, — очередное, становящееся уже надоедливым, замечание, — но милый в общем-то. Если на одежду не смотреть.
Не дожидаясь начала обеденного перерыва, я поднялся в кабинет начальства, чтобы оповестить оное о том, что покидаю рабочее место. Тем более что в комнате я все равно был один: Паркер вообще не появился, а Амано заскочил с утра — поставить подпись на отчет — и тут же умчался восвояси, даже не дав мне времени сообщить о смене места жительства. Ну и ладно, потом скажу. Хотя на кой черт? Если надо, по комму найдут.
— Можно?
Барбара подняла голову. В тумане тетушкиного взгляда уже вовсю мерцали огни рождественской вечеринки.
— А? Это ты… Заходи.
— Собственно, я на минутку. Сказать, что пошел домой. Ты не против?
— С чего бы мне быть против? Все давно разбежались. Как ты думаешь, какое платье мне надеть — синее или красное?
— Куда?
— На тело! — съязвила Барбара, но тут же продолжила серьезно. — На праздник, имею в виду. Какой цвет мне больше подойдет?
— Проводишь социологический опрос?
— А как ты догадался? — Ехидный прищур.
— Ну, спрашивать меня об одежде — совершенно бесполезное занятие из-за полного отсутствия вкуса.
— Положим, вкус у тебя есть. А вот почему ты не пользуешься им в отношении самого себя, это вопрос.
— На который я не буду отвечать, ладно?
— Ладно. Тогда ответь про платье! Какое?
— Зависит от твоих личных целей.
— А именно? — с заметным интересом спросила тетушка.
— Если ты желаешь быть неприступной и остаться нетронутой, выбирай синее. Но если тебе видятся страстные объятия по окончании вечеринки… Надень красное. Все очень просто.
— В самом деле, — Барбара расцвела в улыбке. — Аналитик ты мой! Знала, что тебя нужно спросить!
— Я пойду?
— Иди-иди! Эй, подарок-то возьми!
В мою сторону полетела маленькая коробочка, которую я исхитрился поймать и удержать в руках:
— Спасибо.
— Иди развлекайся. Если хочешь, загляни ко мне вечерком.
— Я уже нашел компанию.
— Ну и славненько! В понедельник можешь явиться на работу попозже, — подмигнула Барбара. — Потому что, если все будет так, как ты напророчил… я сама до обеда не приду.
— Что я напророчил?
— Насчет красного. Ты еще здесь? Марш домой!
В лифте я полюбопытствовал, чем меня решила одарить на Рождество тетя. Запонки. Оч-чень нужный подарок! Только надо было и рубашку к нему приложить. Красивые ведь, заразы. И дорогие, наверное. Что у нас на этикетке? «Тиффани». Расщедрилась Барбара. Не иначе влюбилась. Ну и хорошо: будет меньше времени тратить на придирки к своим сотрудникам.
