цель, Храм-под-Горой. Подорожная, выписанная влиятельной госпожой (на моккан действительно значилось её имя, а не имя наместника, выказать почтение которому мне так и не довелось), позволяла маленькому отряду беспрепятственно проникнуть вглубь острова, в Долины. Беспрепятственно, но не безопасно.
В том, что касалось нашего состава, мы с О-Таю схватились не на жизнь, а на смерть. Правительница настаивала на сопровождении воинов, я отвергал любезные предложения, способные затянуть путешествие на целый дзю. Мы и так задержались на три дня, проводя надлежащие церемонии в Праздник Благодарения. По лошади для каждого, и благодарность моя не будет иметь границ! Хватит повозок!
— И что, ваша служанка искусна в верховой езде? — недоверчиво переспрашивала женщина.
— Как и во всём остальном, — улыбался я.
Коюки что-то говорила по поводу охоты, вот и предоставим ей возможность проявить тщательно скрываемые достоинства! Оварская знать редко охотится пешей, хотя не каждая семья может позволить себе пышный выезд. Ещё одно доказательство того, что девочка принадлежала не к самому захудалому роду.
— Из лука она тоже стреляет? — допытывалась О-Таю.
— Не знаю. Но из него стреляю я. Этого достаточно, если вы будете настолько любезны, что ссудите меня оружием. Обещаю вернуть!
— Достаточно? Да что вы знаете о Долинах?! — всплескивала рукавами владычица. — Они из века в век то ссорятся, то мирятся с соседями. И никогда не упустят возможность позаимствовать то, что плохо лежит… а в вашем случае — едет! Я говорила, какой отряд определил наместник в мою защиту?
— Могу себе представить. Но мы — не сокровище, нуждающееся в охране. И ценностей не везём. О-Таю-сама, давайте поговорим начистоту! Вы собираете людей с побережья, спешно обучая их военному делу. Но рассудок подсказывает, что вовсе не Острова Млечного Пути угрожают вашему благополучию. Для удержания соседей за пределами границ Хикко не требуется вооружённая армия. Гингатийцы слишком слабы, и с теми измождёнными беженцами, что пересекут пролив, нетрудно справиться малыми силами — как ни горько мне думать об этом. А вот если истинная задача совсем другая — к примеру, искоренить всякое неподчинение в Долинах — тогда ваши начинания обретают смысл! И не стоит их перечёркивать тем, что многие примут за вторжение, к которому вы пока не готовы.
Так я настоял на своём. Правительница махнула рукой на упрямого и притом излишне наблюдательного гостя, в душе наверняка радуясь, что разговор окончен. Лишь одного охранника она навязала, и Коюки сжималась в седле, поглядывая на мужчину в одежде простого воина-мечника. Именно он сопровождал меня в сад на вершине Скалы.
— Этот человек был среди слуг, — шепнула она, стоило нам немного вырваться вперёд. — Кажется, он следил за нами с Фуурином, когда мы прощались. Я заметила чью-то тень, а позже он то и дело заходил в комнату для отдыха, и я боялась сомкнуть глаза. Один раз всё-таки задремала, очнувшись от пристального взгляда. Он стоял над моим ложем и беззастенчиво пялился! Почувствовал, что готова закричать — извинился и ушёл. Тогда я схватила в охапку одежду, которой укрывалась, и прибежала к вам.
— Почему вы сразу не сказали?! Там, в цитадели?
— Кто знал, что именно его дадут в сопровождение?! Господин Хитэёми, простите!
— Что ж, надо от него избавиться. Но не раньше, чем минуем последний пост. Сможете вытерпеть его общество?
— Хотите его убить? — девушка расширила глаза.
— Не хочу. А вот придётся или нет — будет зависеть только от него. Вы уверены, что это тот самый человек?
— Да…
— Скорее всего, он соглядатай госпожи О-Таю, вроде Старшого. Надо полагать, его интерес к вам не подразумевает ничего… личного, — успокоил я Коюки, и та вздохнула с облегчением. До следующего взгляда проводника.
Как выяснилось впоследствии, ошибались и я, и она.
Служащие постоялого двора, объединявшего сомнительный уют гостиницы с казарменной простотой заставы, посмотрели на нас косо. Мол, не отправляются в Долины без охраны да ещё и в дзю Благодарения! Обедом угощал сам хозяин, крепкий малый средних лет, с рыжеватым оттенком всклокоченных волос. На родине принял бы за нечестивца, покусившегося на права приближённых к императору, а здесь — кто знает? На вулкане и кошки рыжие.
— Какие новости? — я махнул рукой в том направлении, куда мы держали путь — на северо-восток.
— А! — он повторил мой жест, описав дугу бутылочкой саке, да такую, что сердце зашлось: прольёт. На столик не упало ни капли. — Всё по-прежнему, благородный господин…
— Хитэёми, — напомнил я, хотя с подорожной он ознакомился при мне. — По-прежнему — это как? Впервые выбираюсь в Долины.
Взгляд хозяина ясно сказал: возможно, что и в последний раз.
— По-прежнему — значит, всегда стоит опасаться худшего, — доверительно сообщил он. Голос его был гортанным, низким. Непривычным для моего слуха. В Мэскэ и самой цитадели говорили почти, как в Оваре, а здесь — я прислушался к далёкой перебранке слуг — совсем по-другому. — Хотя от каждой напасти не убережёшься. Главное, помнить: если дорога впереди пуста и безлюдна — значит, кусты полны народа.
— Война, что ли? — впервые заговорил наш спутник. Всю дорогу он молчал, кивая да пожимая плечами в ответ на мои попытки завести разговор. Я, грешным делом, принял его за немого и оставил в покое, вернувшись к девушке. Но на постоялом дворе пригласил за общий стол. Во-первых, не желал оставлять без присмотра. А, во-вторых, иначе он бы взялся прислуживать Коюки, чего не следовало допускать.
Новая избранница господина-наместника (именно под видом паломничества должно было проходить наше путешествие), конечно, имеет право на почести и заботу, даже если её сопровождение состоит из двух воинов. И, в отсутствие обученных служанок, ей не возбраняется прибегать к услугам попутчиков. Однако это не повод оставлять Юки наедине с человеком, чьи намерения мне пока неясны, а ей самой кажутся враждебными!
Поэтому, едва войдя в дом, девушка непререкаемым тоном распорядилась накрыть ей стол в общей зале, вежливо отказавшись от отдельной комнаты и местной прислуги.
'Наместника привлекают волевые женщины', — подмигнул мне хозяин, и больше этой темы не касался. На вопрос же воина сморщился, будто не нас потчевал саке, а сам его пил — надо сказать, послевкусие было отвратительным. Он предлагал подогреть, но, по-моему, мы правильно поступили, что отказались.
— Война — слишком громкое название, господин… — он замешкался, припоминая имя, вычитанное в подорожной… — Хикэй? У нас в горах не принято говорить в полный голос. Просто следует быть настороже, даже там, где обещают гостеприимство. Особенно — там!
'Например, на постоялых дворах?' — подумалось мне. Что-то в его словах меня обеспокоило — может быть, та странная навязчивость, с которой этот человек внушал нам, сколь опасно предстоящее путешествие? Если первый встречный ведёт себя, как добрая мамочка — такое отношение неспроста.
Что ж, не премину воспользоваться твоим любезным советом, рыжий!
Отобедав и отсыпав местному божку горсточку риса, мы поспешили в сёдла. Попутно я обратил внимание, как ловко управляется с уздечкой Юки — не чета мне! Проводник, что тоже примечательно, оказался самым неумелым из нас троих. По уже сложившемуся негласному уговору молчун снова занял место в хвосте отряда. Лука у него при себе не было, стрелы в спину можно было не опасаться, и всё же это упорное нежелание ехать впереди (в чём, по моему мнению, и заключались обязанности проводника) слегка раздражало.
Лошадки тоже были так себе, низкорослые, с толстыми ногами. Уж насколько я не разбираюсь — и то понял, что особой красотой не отличалась ни одна. Правда, Коюки заявила, что выносливости в этих малышках предостаточно. В любом случае, там, в Управе, все были такие. Юки ещё выбрала тех, что получше… У меня сложилось впечатление, что девочка истосковалась по верховой езде.
— Дома вы частенько проводили время за охотой? — не выдержал я, видя, как она ласково треплет животное по шее. Лепёшку из дорожных запасов «госпожа-наложница» скормила ещё на постоялом дворе, пытаясь сделать это как можно более незаметно. Всё-таки, впереди целых два дня пути, если судьба и погода будут благосклонны.
— Чаще, чем бы мне хотелось. Саму охоту я терпеть не могла, — помолчав, призналась она. — А вот скачку по холмистой равнине Мидорикавы, когда ковёр благоуханных трав превращается под копытами коня в изумрудную дымку… Бег, превращающий вас в единое целое. Помните, как в стихах? 'Свободней облаков, быстрее ветра…' О, я так любила эти мгновения! А ещё мы охотились с ловчими птицами. Вы бы только знали, как прекрасно держать на руке дикое создание, и при этом понимать, что оно к тебе вернётся! Но никогда не станет ручным, никогда. Возможно, потому Фуурин и пришёлся мне по сердцу. Надеюсь, он уже разыскал господина Ю…
— А уж как я надеюсь!.. Кстати, вы и сами вполне бы сошли за совёнка, — рассмеялся я. — Поначалу так и решил. К тому же, думал, что передо мной мальчишка. Вы не обижаетесь?
— Помилуйте, господин Хитэёми, — она отвернулась, позволяя ветру сдуть с лица несколько мешающих прядей, — обижаться на такое было бы нелепо.
Тут дорога резко ушла от реки в сторону, потянувшись по склону узкой нитью. Юки придержала кобылку, освобождая мне путь. Мы поехали медленнее, но болтать, разумеется, прекратили. Горные тропы оказались испытанием для всех, кроме нашей наездницы. Хорошо, что у меня нет боязни высоты! И всё же, если подкова скользнёт по камню, и лошадь оступится — кто знает?.. Здесь не Хорай, на пёрышке не спланируешь! Да и где оно, это пёрышко?
Удивительно, что в водовороте событий я и думать забыл о дарах. Светлячок не в счёт — к нему я привык настолько, что попросту перестал замечать и воспринимать это живое существо в качестве подарка. А остальные? Из скольких передряг могли они выручить? Вот что значит, не иметь обыкновения полагаться на чудо! Одной веры для этого недостаточно. А может, оно и к лучшему, что не полагаюсь…
Перевал представлял собой крохотную равнину с низкой, будто подстриженной, растительностью. Дорога разделилась на три, время от времени сходящиеся друг с другом. Мы спешились, желая осмотреться и дать отдых животным. Да и себе, если честно. Отвыкшее от верховой езды тело начинало болеть, а что будет завтра?
Гора Ко выглядывала значительно южнее, чем прежде — мы хорошо продвинулись на север. Хикко же заслонял веер её собственных отрогов. Между вершинами лежала долина, и противоположный её край казался волшебным царством, зачарованным от смертных глаз. Молочно-белый шёлк тумана, словно живой, перетекал из одной ложбинки в другую, сгущался, чтобы неожиданно рассеяться и приоткрыть маленький кусочек тайны. Вечерело. Дорога, струящаяся вниз, двойной нитью проглядывала среди низких кустиков горных трав. При свете дня колеи были такими отчётливыми, но сейчас… А до леса, где можно развести костёр, ещё столько же, сколько проехали!
Я махнул попутчикам. Коюки, налюбовавшись, примостилась на краю дороги, обхватив себя руками. Стоило только подняться на перевал, как ветер вцепился в одежду, словно бешеный зверь. Молчун пил из бурдюка, поглядывая на небо.
— Как насчёт привала? — спросил я, когда они подошли. — До темноты явно не успеем. Вон там, глядите, трава погуще. Устроимся в низинке, чтоб не дуло. А утром продолжим путь.
— Гроза надвигается, — проронил воин. — Мне-то что…
— А, по-моему, просто сумерки, — возразил я.
— Как знаете. Я предупредил, — тот было повернулся, чтобы уйти, и я не выдержал.
— Послушайте, господин… как вас там?
— Хикэй.
— Господин Хи… что?!
Боги, ну что я за ротозей?! Ещё наблюдательностью хвастался! Видел его имя на подорожной, слышал, как он самолично называл его на посте… и даже мысли не возникло!
— Хикэй, это важно! Как зовут вашу мать? И есть ли у вас младший брат?
— Сайко, господин. Её Сайко зовут! — наш попутчик растерял и напускную холодность, и немногословность. — А брат у меня и впрямь есть…
— И его, несмотря на здоровый вид, беспокоят припадки, поэтому повелительнице он оказался без надобности. Верно?
Тут ахнула Коюки. Подлетев к сумкам, перекинутым через её седло, она выхватила оттуда что-то и встряхнула перед самым носом молодого человека.
— Вы на неё смотрели, да? На одежду Фуурина, которой я укрывалась?!
