хвататься за самую тонкую рисовую соломинку, если она хоть на миг задержит меч, угрожающий моему сыну!
Судя по этим словам, не менее зловещий удел, но выпавший на долю нелюбимого старшего отпрыска, принца Тоомаро, совершенно не заботил его отца. Прискорбно, и очень напоминает отношение моего собственного родителя ко мне. Впрочем, так происходит во многих семьях, где наследников больше одного. Кого-то предпочитают, обычное дело.
Почему же мне стал так неприятен вид троюродного дяди? Будто это мой отец оплакивает Хоно, даже не вспоминая другого сына. Пускай не столь любимого, но той же крови!
Император продолжал на чём-то настаивать, с силой отчаяния в голосе, но я уже не воспринимал его речь. Приёмные покои уплывали от меня, отдалялись, раскачиваясь, подобно отражению луны в тёмной воде… говорят, там живут бессмертные небожители, крылатые и мудрые… пускай хотя бы они ответят… почему?..
Глава 14
Вина
Иногда я воскрешаю в памяти события того дня, ставшие границей между моей жизнью при дворе, размеренной и подчинённой строгим правилам, неукоснительно соблюдаемым из века в век, и иной участью, которая со стороны могла бы показаться более свободной, нежели прежнее существование. В такие мгновения образ Хитэёми-но Хидэ, моего отца, кажется олицетворением перемен.
Ведь именно с его руки, трясущей меня за плечо, начался отсчёт событий.
— Кай! Вставай, лежебока! У меня новости — одна другой страшнее!
'И откуда он всё узнаёт?' — спросонья подумал я, не открывая глаз. В такую рань я предпочитал дремать, свернувшись комочком и наслаждаясь теплом покрывал и нагретого пространства под ними, а уж после возвращения на рассвете…
Я вскочил — даже в глазах потемнело. Вопросы и сомнения, предположения и открытия, и угроза высочайшей немилости — всё сплелось и перемешалось в голове, напоминая кокон смятых шелков, которые я в полусонном состоянии сбросил на пол. Взгляните, новая бабочка скоро расправит узорчатые крылышки! Хотя, кто же ей даст?
Интересно, отец по этому поводу заявился ни свет, ни заря? И что такого страшного в моём успехе?
Я поклонился, вежливо приветствуя взбудораженного родителя.
— Никакого толка от тебя нет! — продолжал он заламывать руки, меряя шагами комнату. В подобном настроении глава семейства имеет привычку расхаживать взад и вперёд, мельтеша перед глазами. В стенах же моего пристанища, весьма скромного по размерам, не больно-то побегаешь. Отцу, на голову выше меня ростом, через каждые три шага приходится разворачиваться в обратном направлении, что лишь увеличивает его возбуждение и раздражение.
— Никакого толка? Совсем-совсем? — ухмыльнулся я, воображая, что ещё мгновение — и улыбка осветит его лицо. Он так часто пенял мне на безалаберность, на то, что брат — единственная надежда семьи, но уж теперь-то должен быть доволен! Кому, как не отцу знать, насколько тяжело продвигаться по служебной лестнице человеку, не обладающему особыми способностями? Вершиной его собственных достижений стал седьмой ранг, всего на один выше, чем у меня сейчас. Может быть, поэтому он и раздосадован? Может быть, на самом деле он и не хотел, чтобы я преуспел?
— А какой может быть толк от человека, — отец одарил меня ледяным взглядом, — который является оттуда, где творится
—
Хитэёми-но Хидэ изобразил на лице высшую степень пренебрежения, но всё же присел на край моего футона.
— И это говорит мой сын, вернувшийся из гущи событий! Хоно никогда бы… Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь о позорной смерти этого мерзавца Исаи (я о старшем, разумеется) и о чистосердечном признании его младшего брата?
Мои глаза, видимо, расширились от изумления. Левый Министр наложил на себя руки, а Верховный Судья сознался, что участвовал в заговоре? Выходит, нам не нужно доказывать свою правоту, мы спасены?!
Отец раздражённо прищёлкнул языком.
— Так я и думал! От чужих людей узнаёшь важные вещи, когда собственный отпрыск был рядом, и ничего не… впрочем, разве тебе доступны подобные тонкости?
— Постойте, пожалуйста, — я ухватил отца за рукав любимого заппо[44] насыщенного имбирного цвета, в которое тот успел вырядиться с утра. Впрочем… Если поразмыслить — не такое, наверно, и утро, раз что-то успело произойти и получить огласку!
Тот дёрнулся, но затем передумал уходить. Решил, что всё же добьётся от меня каких-то пояснений? Что ж, обольщаться — святое человеческое право. Тем сильнее будет разочарование. Хотя, куда уж сильнее?
— Что? — недовольно спросил он.
— Вы говорили о смерти Исаи-но Кадзи, Министра Левой Руки? — уточнил я.
— У нас только один Левый Министр, да и тот оказался предателем, награждённым согласно заслугам. Чего ещё ожидать от этих грязных Исаи?
— Как он умер? Отец, умоляю, расскажите мне всё, что вам известно!
— Слухами двор полнится. Мне работник сообщил, но проку от него — как от тебя… вот я сам и отправился на площадь, разузнать. Там уже многие толпились и, скажу я тебе, хотя бы посторонились! Куда там… Ладно, кто рангом выше да родовитее, хотя таких было и немного, но выскочки всякие, бабочки-однодневки!..
Я поёжился. Отцовское сравнение гулким эхом отозвалось в груди. Долго ли мне самому носить узорные одежды? До сильной бури или первых заморозков? В этот раз я угодил правителю, но правду ведь говорят: на вершине и ветра сильнее!
— Наконец, показался оглашающий указы Его Императорского Величества и подтвердил, что Левый Министр ушёл из жизни. Экая потеря! — с удовлетворением в голосе продолжил мой отец. — Ничего больше и не сказал. А хотелось бы знать, кто займёт освободившуюся должность! И что за блажь усопшему в голову стукнула — может, какой честный человек подсказал? Только дошли до меня пересуды, что подлец этот не сам себя живота лишил, а рука его младшего брата, Исаи-но Нобору, меч сжимала. И, говорят, наш Верховный Судья, как брата своего умертвил, так тотчас же во дворец приполз, чуть ли не на коленях. Мол, во имя Алой Нити покарал я предателя, рождённого в стенах моего дома, и в том лишь повинен, что не уберёг честь семьи. Не заподозрил, какие тёмные замыслы роились в недостойной его голове. Приму любое наказание… ну, и так далее, как полагается.
Солнце к тому времени уже перевалило за полдень. Тут я и вспомнил, откуда вернулся поутру мой беспутный младший сын! Слуги — они всё знают, если прикрикнуть как следует. Вот и понадеялся, не зря же император дважды призывал тебя за столь короткий срок, да ещё в такой спешке? Что скажешь? Чего он хотел?
— Милостивый Сын Пламени высоко оценил мою старательность при выполнении поручения — того самого, что заставило меня вернуться в Южную Столицу. Император сделал вашего беспутного сына обладателем шестого ранга, — как можно более невозмутимо произнёс я слова, которые так и срывались с моего языка, так и норовили поскорее быть сказанными, а я их обуздывал, удерживал…
— Что?! — Хитэёми-но Хидэ посмотрел на меня так, будто усомнился в моём рассудке. — Тебя? За такую малость?
— Видимо, государь был доволен ещё и тем, что мне посчастливилось вернуть утраченное, — пожал плечами я.
— Утраченное? А, ты имеешь в виду господина ханьца из Кёо? А я-то думал, какого ёкая ты его притащил?.. Ну конечно же! А зачем Сыну Пла…
— Отец, простите великодушно, что перебиваю! — я склонился до земли, тщательно изображая почтительность. — Совсем запамятовал. Господин Ю дома?
— Разумеется. Когда я проснулся, он уже был здесь. Слуги сказали, что приветствовали его вскоре после твоего возвращения, а сопровождали нашего дорогого гостя два стражника в полном облачении. Невиданная честь! Говорил ведь я, что господин Ю — человек непростой и нуждается в самом, что ни на есть, уважительном обхождении! Я так переживал за него…
Я скрыл улыбку. Разве поспоришь с отцом, ещё на днях равнодушно отмахивавшимся от моих волнений из-за таинственного исчезновения гостя? К тому же, родитель оживлённо продолжал:
— Хотел выразить ему своё почтение, но не решился беспокоить. Так что, покинув площадь, немедленно поднялся к тебе… ах, Кайдомару! Повышение следует отпраздновать со всей пышностью, и как можно скорее заказать ткань подобающей расцветки, чтобы все эти сплетники, все эти проклятые завистники… Пойду, сообщу матери! Прочее обсудим позже. Сынок, всё-таки и ты способен наполнить гордостью отцовское сердце!
Похвала сомнительная, но слишком редкая, чтобы привередничать. Я склонился снова; тот, проведя рукой по моим волосам — чего за ним не наблюдалось никогда — покинул комнату. Было слышно, как он самолично призывает ко мне Дзиро. Ради такой заботы стоило достичь шестого ранга! Я даже под нос напевать принялся. Неужели вся холодность отца проистекала от того, что он считал меня неудачником, не способным завоевать себе место под солнцем? Может быть, теперь всё изменится?
Вошёл Дзиро, принявшийся было ворчать по поводу неаккуратности некоторых молодых господ. Я прервал его вестью о назначении, и старик прослезился на радостях. Потратив на умывание меньше времени, чем положено, я оделся и стрелой помчался к Ю. Хвастаться перед ним было нечем, а вот поговорить хотелось так, что аж дыхание перехватывало!
Я широко распахнул фусумы в предоставленной гостю комнате и застыл, как изваяние. Юмеми, беспробудно спящий в объятиях Мэй-Мэй — такого я не ожидал! А говорил, кукла… Хотя… Я присмотрелся. Красавица обвила руками шею хозяина, прильнув к нему и свернувшись в клубочек, как дитя, соскучившееся по матери. На лице её теплилась улыбка безоглядного доверия. Белоснежные и голубые шелка окутывали маленькие ножки утренним туманом, струясь из-под края небрежно наброшенного покрывала. Интересно, а куклы видят сны? И почему она спит одетая? Впрочем, волосы распущены. Экие они длиннющие, когда в причёску не собраны! Как чёрная паутина, оплелись вокруг господина…
Сам ханец лежал, вытянувшись во всю длину футона, с руками, сложенными на груди. Лицо застыло в сосредоточенной неподвижности. Лишь кончики ресниц едва заметно трепещут — погрузился в свой ненаглядный Юме. Я хотел было тихонько удалиться, когда девушка глубоко вздохнула и открыла глаза. Они блестели, словно вулканическое стекло — ни следа сонной поволоки! Красавица тотчас же села на кровати, подтянув под себя ноги в самой изящной манере, и поклонилась мне, прижав ладони к сердцу.
— Доброе утро! Хватит ли слов, чтобы отблагодарить вас, Кайдомару-сама?
Я немножко опешил, удивлённый как внезапным пробуждением волшебной спутницы Ю, так и почтением в её голосе. Раньше при разговорах наедине она слегка подшучивала надо мной, именуя не иначе, как Господином Огненным Мотыльком, а теперь…
— Тише, пусть выспится, — шёпотом пробормотал я, скосив глаза на юмеми, который и не пошевелился.
— Господина не так просто разбудить, коли он сам не захочет проснуться, — звонко рассмеялась Мэй-Мэй, даже не сделав попытку понизить голос. — Главное, не бить в барабаны и не тормошить. Если осторожненько приоткрыть фусумы и нырнуть под покрывало — что я и проделала сегодня поутру — он даже не заметит.
Чрезвычайно интересные сведения, только мне-то в них какой прок? Я предпочёл бы нырнуть под собственные покрывала, а не… Впрочем, в хорошей компании можно и на футончике посидеть.
— И часто ты проводишь так время? — подмигнул я. Девушка хихикнула, приглаживая волосы невесть откуда взявшимся гребнем. — Без его ведома?
— Ну что вы, господин! Наверняка, ему известно! Я ведь кукла, и он прекрасно понимает, что мне необходимо. — Она отложила гребень в сторону и плавным движением, слегка
