хотелось его устранять.
— Мы не можем рисковать, — протянул он на превосходном английском. — Правда, Золушка?
— Я не… — Тамсин остановилась. Несмотря на серьезный тон, в глазах его блестели искорки смеха.
Ее охватил гнев. Патрик тоже над ней смеялся. Всю свою жизнь она была белой вороной, объектом насмешек для других людей. Ее это задевало, хотя она и старалась не подавать виду.
Безусловно, в этот раз она сама виновата в том, что оказалась в дурацком положении. Не смогла пересилить свое любопытство, увидев так много старинных книг. Разве после этого к ней можно относиться всерьез? А ведь сейчас ей как никогда нужно, чтобы ее уважали как профессионала. Неужели она сама лишила себя последнего шанса?
Собрав остатки достоинства, Тамсин разжала оцепеневшие пальцы и позволила мужчине забрать у нее книгу. Он снова удалился, и она облегченно вздохнула. Наконец она может спуститься.
Тамсин выпрямила поджатую ногу, и ее закололи тысячи крошечных иголочек. Это означало, что она просидела здесь дольше, чем думала. Девушка поправила подол юбки и осторожно приподнялась, готовясь повернуться.
Его неожиданное появление рядом с ней помешало ей это сделать.
— Мне нужно место, чтобы повернуться. — Ее голос предательски дрожал.
Вместо того чтобы спуститься, мужчина поднялся выше. Теперь их разделяло всего несколько дюймов. Он не дотрагивался до нее, но в груди у Тамсин что-то затрепетало. Исходящая от него сила окутала ее. Рядом с ним она почувствовала себя маленькой, беззащитной и неуклюжей.
Его голова находилась на уровне ее груди. Она отклонилась назад, чтобы увеличить расстояние между ними.
— Тише, — мягко произнес он, словно успокаивая напуганное животное.
— Я сама могу спуститься, — ответила Тамсин резче, чем хотела. Смущение мешало ей контролировать свои реакции.
— Разумеется, можете, — сказал он, не сводя с нее улыбающихся глаз.
Тамсин тяжело сглотнула. Безусловно, он знает, как действует на женщин, и это его забавляет.
— Но вы можете оступиться, а я не хочу, чтобы вы упали.
— Я не оступлюсь, — пролепетала она.
— Лучше не рисковать. Ваш постоянный работодатель может подать на меня в суд, если вы пострадаете из-за моего недосмотра.
— Это не ваш недосмотр. Я сама сюда залезла.
Мужчина покачал головой:
— Любой человек, у которого есть хоть капля понимания, увидит, какое искушение представляет эта лестница для женщины, которая любит книги. Разве можно усидеть на месте, когда она так и просит, чтобы на нее залезли?
Почему-то он игнорирует тот факт, что лестница передвигается по рельсам, прикрепленным внизу и вверху к стеллажам, и не может упасть.
— Вы несете чушь.
Его темные брови взметнулись, во взгляде промелькнуло что-то похожее на одобрение.
— Вполне возможно, — пробормотал он. — Наверное, на меня так действует высота. — Его губы изогнулись в полуулыбке, от которой внутри у нее что-то растаяло. — Пожалейте мои нервы и позвольте мне снять вас отсюда.
Тамсин открыла рот, чтобы возмутиться и положить конец его игре, но в следующую секунду он схватил ее за талию и притянул к себе, и слова застряли у нее в горле. Охваченная паникой, она попыталась вырваться, но он закинул ее себе на плечо, словно мешок. Затем, держа ее одной рукой, начал спускаться вниз.
— Отпустите меня! Немедленно! — Она не могла поверить, что он это сделал.
— Отпущу. Через несколько секунд, — спокойно ответил он.
Тамсин закрыла глаза, чтобы не смотреть, как ткань брюк облегает при движении его подтянутые упругие ягодицы.
Но оттого, что она закрыла глаза, остальные ее чувства только обострились. Исходящее от него тепло окутывало ее, древесный аромат его одеколона щекотал ей ноздри.
Она не должна испытывать наслаждение. Ей следует негодовать или, по крайней мере, оставаться равнодушной.
— Вот. — Он усадил ее в кресло и отошел назад. — Вы в целости и сохранности.
Его глаза больше не смеялись, брови сдвинулись, губы сжались в тонкую линию. На секунду Тамсин показалось, что он испытывает раздражение. Ей отчаянно хотелось сказать в ответ что-нибудь остроумное, взять ситуацию под свой контроль, но она могла лишь беспомощно смотреть на него.
У нее перехватило дыхание, когда он опустился на колено и взял в руку ее босую ступню. Вверх по ее ноге побежал электрический разряд. Она резко дернулась, но он не отпустил ее. Вместо этого он достал из кармана ее туфлю и надел ей на ногу.
— Итак, Золушка, с какой целью вы хотели со мной встретиться?
Сердце Тамсин учащенно забилось. В глубине души она знала с самого начала, кто этот мужчина.
Тамсин судорожно сглотнула, затем, поднявшись, сняла перчатки и убрала в карман.
— Это связано с архивными документами, которыми я занимаюсь. Недавно во время ремонтных работ в подвале замка был найден тайник с бумагами.
Принц нахмурился. Тамсин сделала глубокий вдох и продолжила:
— Некоторые из них имеют огромную важность.
— О да, разумеется, — произнес он холодно вежливым тоном. Очевидно, ее сообщение нисколько его не заинтересовало.
— У меня с собой есть копия одного из них. — Она потянулась за своим портфелем, радуясь, что может немного отдохнуть от его пристального взгляда.
— Почему бы вам просто не рассказать мне, что в нем?
— В нем содержится запись, касающаяся вашей с принцем Раулем семьи. — Теперь, когда она говорила о работе, ее голос звучал более уверенно. — Я перевела ее с латыни. Если все подтвердится…
— Что подтвердится?
Тамсин не стала ходить вокруг да около. Наверняка он обрадуется, услышав ее новость.
— Что вы не только принц Рувингии, но и следующий законный правитель всего Маритца. Вы, а не принц Рауль. — Выражение его лица застыло, но она продолжила: — Вы должны стать королем.
Глава 2
Когда до Аларика дошел смысл ее слов, все его тело напряглось.
Он правитель Маритца?
Одна лишь мысль об этом привела его в ужас.
Рауль — лучший кандидат на роль нового монарха. Его с самого рождения воспитывали как будущего правителя, который посвятит свою жизнь служению своей стране. Маритц нуждается в нем. Или в таком правителе, как покойный брат Аларика Феликс. Он, Аларик, на эту роль не подходит. Даже сейчас, спустя годы, он помнит, как их отец выражал недовольство своим непутевым младшим сыном. Ему достаточно того, что он вместо Феликса стал правителем княжества. Доверить ему судьбу всей страны было бы крайне неосмотрительно.
Ведь на его совести лежит смерть других людей.
Кровь застыла в его жилах. Перед внутренним взором проплыли знакомые лица, искаженные от боли.
