вора и разбойника Джона Гилберта.
Анна с трудом заставила себя улыбнуться:
– Скорее, милый дядюшка, это мой итальянский кинжал, который я много раз демонстрировала ему.
Восхищенный король рассмеялся и обнял Анну. В этот момент Барбара Каслмейн вышла из собора.
Увидев ее, Анна с обожанием заглянула в лицо королю, Анна обещала отдать себя королю и была намерена выполнить обещание, но если у нее и оставалась слабая надежда, то она была готова ухватиться за нее, как за соломинку, тем более что этой соломинкой была главная королевская фаворитка.
Высокородная Анна, графиня Уэверби, с помпой ехала в карете, сидя напротив короля и его любовницы, во дворец Уайтхолл. Король казался довольным и мурлыкал какую-то песенку, отстукивая ритм красным каблуком и исподтишка поглядывая на Анну, но не выпуская пухлой ручки леди Каслмейн.
Не осмеливаясь болтать о пустяках, Анна сделала вид, что задремала, сжимая в руке молитвенник, будто старалась отпугнуть дьявола. Она была уверена, что это возможно, но еще больше была уверена в том, что вряд ли это отпугнет самого любвеобильного короля Англии со времен Гарри Тюдора.
Они прибыли во дворец, сопровождаемые конными гвардейцами, и Анна увидела «Причуду», стоявшую на Темзе. Анна сделала несколько шагов вперед, помахала рукой, и по щеке ее скатилась слезинка.
Король, занятый тем, что приветствовал нескольких завитых и надушенных спаниелей, увидел эту слезинку и раздраженно заметил:
– Следует ли это понимать так, леди Анна, что вы примирились с браком, от которого прежде бежали?
Тут из глаз Анны хлынули настоящие слезы, пока она провожала взглядом волнующиеся паруса яхты. Она плакала не по мужу, а по другому, тоже отплывавшему, но на другом корабле.
Графиня Каслмейн выступила вперед и положила руку на плечо Анны:
– Сир, разве сейчас время задавать вопросы бедной девочке? Она лишилась своей брачной ночи в силу долга, а всего две недели назад потеряла отца, погибшего от руки негодяев. Ее похитили преступники, и ей пришлось убегать от них, преодолев огромное расстояние, почти через все королевство, в объятия дяди, и при этом она проявила великое мужество. Мне кажется, она просто обессилела.
Леди Каслмейн улыбнулась своей ослепительной улыбкой.
– Ваше величество, сегодня я забираю ее к себе в спальню и стану утешать, пока ее апартаменты не будут готовы.
На такую передышку Анна не надеялась, однако радости своей не выдала, оставаясь спокойной. Леди Каслмейн делала все, чтобы обезопасить свое положение, и таким образом обеспечила Анне отсрочку.
Король выглядел раздраженны м.
– Вы всегда так внимательны, к особам вашего пола, леди Барбара, – огрызнулся он. – Ладно, будь по- вашему. Вы всегда делаете что хотите.
Но вдруг лицо его просветлело.
– Мы распорядимся, чтобы апартаменты для графини Уэверби приготовили к завтрашней ночи.
Леди Каслмейн кашлянула.
– Только вы, сир, можете быть столь внимательным.
– Моя горничная, – сказала Анна, ожидавшая такого поворота событий, – моя горничная, ваше величество. Мне хотелось бы, чтобы она была при мне. Ее имя Кейт. Она в Уэверби-Хаусе.
– Но у нас много слуг, можете выбрать любую.
– Вы очень добры, ваше величество, но это особенная девушка. Она квакерша, очень тихая, и послужит мне утешением в эти печальные часы моего одиночества.
– Квакерша во дворце?
Король рассмеялся, схватил извивавшегося щенка и игриво подул ему в ухо.
– Это смутит всех – и католиков, и протестантов, и особенно осложнит наши непростые отношения с пуританами.
Он рассмеялся еще громче и веселее.
Анна знала, что у короля есть все основания не любить пуритан, и ему приятно вызвать их недовольство. Пуритане обезглавили его отца и изгнали из страны его самого без единого пенни на милость иностранных королей, за счет которых он и жил до тридцати лет.
– Да ради Бога, пусть ваша квакерская горничная будет при вас, – сказал король и, бросив на нее последний пронизывающий взгляд, ушел в сопровождении своих шумных собак, придворных и телохранителей.
Анна испустила вздох облегчения и почувствовала руку Барбары Каслмейн на плече.
– Пойдемте, – сказала она и повела Анну в роскошные апартаменты мимо детской, приготовленной для нового младенца, в спальню с огромной кроватью под пологом, едва ли уступавшей размерами барже доктора Уиндема.
Следуя примеру графини Каслмейн, Анна сняла платье и бросила его на пол, чтобы оно никогда больше не напоминало ей о ее замужестве.
Предвосхищая вопросы и не желая хранить настороженное молчание, Анна заговорила первая:
– Миледи Барбара, я понимаю, сколь высокую честь оказывает мне его величество, но не хотела бы стать его любовницей.
