Она обожала своего супруга и была счастлива с ним в течение всех двадцати лет, которые они прожили вместе. Иногда в его отсутствие ей до боли недоставало обаятельной улыбки и раскатистого смеха мужа. Однако почти три года вдовства сделали свое дело. Чтобы преодолеть тяжесть одиночества, иногда она ходила на свидания с приятелями, интеллигентными мужчинами, на которых можно положиться.
Но 'чужеземец' отличался от всех. Что-то в нем есть завораживающее, заставляющее испытывать напряжение во всем теле, а сердце биться сильнее. Стоит лишь взглянуть на него, как становится особенно тревожно на душе, словно первородный защитный инстинкт подсказывает: пока не поздно — береги себя!
Однако, красавица, видно, засиделась во вдовах, подумала Бетси, раз тебя взволновал мужчина только потому, что у него печальные глаза и атлетическое сложение.
На следующей неделе она обязательно устроит себе небольшой праздник и отправится порыбачить, решила Бетси, — это лучшее лекарство от любого наваждения. Она одарила гостей радушной улыбкой и оставила их.
Джон научился быть терпеливым, проявляя завидное упорство, когда попытался обрести и обрел наконец чувство собственного достоинства. Он и сейчас терпеливо ждал, прислонившись к стене, засунув руку в карман. Джон, не веря своим глазам, наблюдал, как она пробиралась между приглашенными, направляясь прямо к нему.
Кто бы ни взглянул на Джона в тот момент, никогда не подумал бы, что внутри у него все горит и содрогается от страшного волнения, а мощную спину свело словно в судороге. Он чувствовал себя как подсудимый перед вынесением окончательного приговора. Только в этом необычном судебном процессе и судья, и присяжные, и прокурор — Бетси в трех ипостасях — маленькое, хрупкое существо, облаченное в блестящий шелк.
Джон провожал ее долгим восхищенным взглядом, пока она шла через всю комнату.
— Здравствуйте, я — Бетси Шепард-Вудбери, племянница Майка, — сказав это, миссис Шепард- Вудбери протянула ему свою тонкую руку.
Она была бледна, и слегка тронутые тушью ресницы не могли скрыть покрасневших глаз. Однако озарившая лицо улыбка осталась прежней — сияющей, победоносной. Теперь Джон как следует разглядел Бетси: ее лицо оказалось еще бледнее, чем было в церкви, губы плотно сжаты, хотя в них и затаилась улыбка. Она глядела на него с откровенным любопытством и вместе с тем чуть раздосадованно, ибо никак не могла вспомнить, откуда ей знакомы эти черты.
— Добрый вечер, Бетси, — промолвил Джон, пожимая ее задрожавшую вдруг ладонь.
Бетси как зачарованная смотрела на золотую цепочку у него на запястье. Украшение до странности напоминало тонкий браслет, который Джон преподнес Бетси на Рождество в год ее шестнадцатилетия. Подарок она потом вернула Джону вместе с тремя его письмами.
Невозможно, чтобы это был тот самый браслет, подумала Бетси. Ее рука все еще оставалась в его ладони. Неужели это он — ее первая любовь? Но даже у самонадеянного Джона вряд ли хватило бы смелости вновь появиться в этих местах. Особенно сегодня вечером. Однако его трагические глаза, сурово нахмуренные брови, прерывающийся, чуть хрипловатый и такой знакомый голос… Последние сомнения рассеялись…
— Джон?!
Не в силах произнести ни слова, он кивнул. Но через секунду попытался отделаться шуткой, которая не очень-то ему удалась.
— Обычно в подобных непредвиденных случаях я говорю что-нибудь вроде: 'Давненько мы не виделись!'
Бетси высвободила руку, но взгляд был все еще прикован к нему.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она так, словно они только вчера расстались.
Ее спокойствие поразило Джона. Раньше Бетси совсем не умела скрывать свои чувства.
— Пришел проститься со старым другом.
— Ты и Майк никогда не были друзьями, особенно после того, что ты совершил много лет назад.
— Прости, но Майк не был столь злопамятен, как ты.
Бетси гордо вздернула голову, ее глаза потемнели.
— Думаю, у меня есть право на такое утверждение, согласись! Ведь это ты убил моего отца.
Глаза Джона наполнились гневом; казалось, что вот-вот разразится гром и засверкают молнии. Стало жутко, по спине побежали предательские мурашки.
— Я надеялся, что мы оставим прошлое в покое и поговорим о Майке. Мне будет тяжело без него.
Возмущенная Бетси покачнулась от негодования, и шелк ее длинного траурного наряда как-то угрожающе зашуршал.
— Мне тоже, Джон. Так же тяжко я тосковала по своему отцу все эти долгие годы.
Джон заметил, что они начинают привлекать внимание гостей, и понизил голос.
— Что ты хочешь услышать от меня, Бетси? Что я глубоко сожалею? Я уже говорил об этом на все лады.
— Твое глубокое сожаление, к несчастью, не подарит моим девочкам любви их славного деда, не так ли?
Тот, кто не знал как следует Джона, вряд ли заметил бы, что веки его слегка прищурились и золотые искорки в темно-карих глазах, загоревшиеся от счастья видеть Бетси, угасли.
— Трагедия разыгралась двадцать лет назад, Бетси. Все вокруг меняется, люди становятся другими. Иногда у них даже возникает чувство, называемое состраданием. Им обладал Майк. И Пат тоже. Но они тогда уже знали, на что обречен человек, невольно совершивший роковую ошибку, и со мной произошло именно это, Бетси. Глупая, бессмысленная, трагическая ошибка. Но ты, вероятно, не захочешь понять меня. Теперь сам удивляюсь, почему я был уверен, что ты способна великодушно разобраться в драме, искалечившей и мою жизнь тоже.
Он низко склонил голову, прощаясь навсегда, не оглянувшись, исчез в дверях. Прочь из дома, где на него смотрят как на прокаженного!
Бетси стояла в дверном проеме, наблюдая, как последние гости разъезжались по домам. Красные огоньки задних фонарей машин мелькали вдоль подъездной аллеи и постепенно исчезали в тумане. Бетси медленно закрыла огромную дверь, затем обессиленно прислонилась к ней; она не могла сдвинуться с места. О Боже, как я бесконечно устала, подумала Бетси.
— Все разъехались, милая?
Голос тетки заставил ее очнуться, она почти заснула, притулившись у двери.
— Да, все, — откликнулась она, направляясь через холл к ярко освещенной уютной кухне.
Бриджет О'Холлоран-Клэнси так и не вышла замуж. В молодые годы у нее на руках остались семь братьев и одна сестра — впоследствии мать Бетси. Бриджет некогда было присматриваться к мужчинам, готовым поухаживать за нею. Теперь в свои шестьдесят семь лет, отработав сорок лет учительницей в школе, она взяла на себя заботы о племяннице и ее девочках.
Бриджет посмотрела в измученное лицо Бетси и достала с верхней полки шкафа припрятанную там за банкой кофе бутылку грушевого виски.
— Получились поминки, достойные твоего дяди, дорогая!
— Надеюсь. — Бетси опустилась в кресло и сбросила свои туфли-лодочки.
— Устала?
— Безумно. — Она подавила зевоту, пытаясь стряхнуть навалившуюся сонливость. Желание уснуть сменилось ноющей головной болью, отдающейся в висках тяжелыми ударами. Начиналась противная мигрень.
— Если сказать откровенно, Бетси, то иногда я сожалею, что ты посвятила себя брошенным детям. Кто ничего не знает, тот вправе подумать, будто Пруденс и Роза Ли твои родные дочери, а ведь ты растишь двух подобранных на улице девочек.
— Но тетя, теперь они — мои собственные. Во всяком случае, пока остаются здесь.
Тетушка разлила виски в две стопочки — сначала понемногу, затем смерила на глаз и добавила еще.
