У Беллы сдавило горло. Как ему удается выглядеть так сексуально в обычном деловом костюме?
– Или, может быть, вы предпочтете, чтобы мы обсудили наши вопросы по телефону? – стараясь произвести на него впечатление, сказала Белла. – Я знаю, что у вас очень плотный рабочий график.
Но Гил соглашался со всем, что предлагала ему Белла. Он согласился выпить кофе, согласился протиснуться между кадушек с пальмами к нише, где можно присесть, согласился прочитать ее статью в апрельском номере журнала.
В довершение всего он откинулся на неудобные подушки и начал разговор.
Как он может спокойно беседовать с женщиной, с которой провел сумасшедшую ночь любви? Белла не понимала, удивлена она или оскорблена. Она тупо посмотрела в свой список и задала вопрос наугад:
– Вас не удивило, что «Уотифдотком» вызвал такой большой интерес?
– Нет. Почему ты ушла от меня в аэропорту?
– Когда вы начали интересоваться компьютерами?
– В шесть лет, – рассеянно ответил он. – Почему ты не отвечаешь на мои звонки?
– Не хотела. – Белла с вызовом посмотрела на него. – А почему я должна отвечать?
Гил поджал губы. Похоже, он еле сдерживал улыбку. Какого черта он смеется?
– Почему вы оставили преподавание? – резко спросила она. – Недостаточно зарабатывали?
– Я и сейчас преподаю, но меньше. Люблю изобретать. Ты ходила куда-нибудь? Развлекалась? Наслаждалась Нью-Йорком?
– Нью-Йорк великолепен, – отрезала Белла.
Гил посмотрел вокруг.
– Действительно, великолепен. Тебе это нравится? – с любопытством спросил он.
Белла тоже огляделась.
Внутреннее убранство редакции журнала «Элеганс» было выдержано в современном стиле, но холл оставался точно таким же, как в 1922 году. Черные лакированные шкафы прятали в своем чреве суперсовременное оборудование. Повсюду стояли кадки с пальмами. На стеклянных дверях расцветали лотосы. Сияли ореховые панели. Все было украшено инкрустациями из черного и палисандрового дерева.
Внезапно окружающее великолепие стало для нее просто невыносимо.
– Больше похоже на декорацию для немого кино, – оценила она.
Гил не мог сдержать смех. Она дерзко встретила его взгляд.
– Что ж, я счастлива, что я здесь. Не каждому представляется такая возможность.
Белла с отвращением показала на одну из скульптур.
– Что это такое? – спросил Гил.
– Где-то там находится телефонный аппарат. Двадцать футов фаллических символов для того, чтобы спрятать телефон. Ужасно.
Гилу явно правилось происходящее.
– Ты высказала свое мнение? – с интересом спросил он.
– Пока нет. Я приберегла его на прощание. – Вдруг Белла вспомнила, зачем она здесь. – После того как возьму у тебя интервью.
– Для тебя это так важно?
– Не будет интервью с тобой – и я потеряю работу. Истекает мой испытательный срок.
– Понимаю.
Гил нахмурил брови. Наконец он принял решение.
– В таком случае ты должна сделать интервью. Конечно же, должна. Но только не здесь и не сейчас.
Его слова встревожили Беллу.
– Если ты приглашаешь меня на свидание, забудь об этом.
– А ты не ходишь на свидания? – спросил он. – Да. Пако говорил что-то в этом роде, но я не поверил.
Гил любезно улыбнулся. Его холодные карие глаза явно на что-то намекали.
– Я назначаю свиданий столько, сколько хочу.
Белла лгала. Она регулярно отказывала Гарри из финансового отдела. Вчера она вернулась домой и всю ночь просидела в кресле, вспоминая другого человека, того, в которого была влюблена, – темпераментною танцовщика, решительного преследователя, бескомпромиссного спорщика, страстного любовника.
Влюблена? Эта мысль поразила ее как молния. Она удивленно уставилась на Гила.
Может быть, поэтому она так злится на него? Почему она хотела позвонить ему, но так и не ответила на его звонки? Почему ей было больно, когда, проснувшись утром, она не обнаружила его рядом?
О да, он, конечно же, восхищался своей Тиной, Танцующей Танго, ее жизнестойкостью и городским шиком. Но он не любил ее. Если бы любил, не оставил бы ее одну тем утром.
– Есть что-нибудь еще, о чем мы можем поговорить? – спросил Гил.
– Что? – механически повторила Белла.
– Свидания, танцы и то, что ты сказала моему другу Пако.
Как она могла быть такой глупой? Что она знает о нем? Что еще, кроме того, что он прекрасно танцует и, по словам ее мамы, был влюблен в Эннис?
Еще один! Как она наказана! Еще один умный, утонченный мужчина, ровня ее умной, утонченной сестре. У него нет ничего общего с озорницей Беллой, и неважно, что он один раз с удовольствием танцевал с ней. Впрочем, не только танцевал.
Белле хотелось плакать. Она широко раскрыла глаза. Какой же идиоткой она была!
– Так что же я сказала твоему другу Пако? – спросила она.
– «Передай ему, пусть сам спросит», – процитировал Гил.
– Да.
– Ну, вот я и спрашиваю.
Белла посмотрела на часы на противоположной стене, сделанные в форме сфинкса. Белла ненавидела их. Но они были такими смешными, что если долго на них смотреть, то ни за что не заплачешь.
– Мои любовные приключения ничто по сравнению с твоими, – парировала она.
Нервы снова дали о себе знать. Слезы подступили к глазам. Гил слегка кивнул, будто ничего другого и не ждал.
– С тобой будет трудно, – признался он, будто ставил диагноз больному.
– Не будет, – ответила Белла сквозь зубы.
– Не беспокойся. Мне нравятся трудные женщины.
– Никто еще не называл меня трудной.
– Потому что ты слишком сурово обращалась с ними, беднягами, – весело ответил Гил. – Со мной этот номер не пройдет.
Белла не могла ничего возразить, потому что Гил сказал правду. Она только удивлялась, как он догадался. Может быть, поговорил с Эннис?
– Что ты хочешь? – резко спросила она.
– Ты хочешь взять у меня интервью, а я хочу помочь тебе реализовать твои амбиции, – улыбаясь, ответил Гил.
– Вот как?
– Завтра я уезжаю в Грецию. У меня там дом. Поедем со мной.
– Что?
Гил повторил свое странное приглашение. Скорее не приглашение, а команду.
– Я не могу.
– Почему? У тебя есть паспорт и нет никаких обязательств. Или тебе не на кого оставить волнистого попугайчика?
Белла не стала спрашивать его, откуда он знает о птичках.
– У меня есть моя жизнь и моя работа.
В глубине его глаз горело пламя. Оно заставляло Беллу волноваться и думать о том, что под строгим
