– Свинья, – прошептал Фрэд.
Матроса опять стошнило. Он был бледен, на лбу у него выступили капельки пота, глаза слезились.
Но его страдания только начинались.
Фрэд сформировался в суровой школе советской разведки, одним из принципов которой является положение: лучше действовать, чем болтать.
Он встал позади матроса, заставил его подняться на колени, запрокинул его голову назад и провел лезвием по горлу.
Матрос вскрикнул от боли и прижал к ране руку.
– Я истеку кровью, – простонал он.
– Он нажал не очень сильно, – объяснил ему Мэт. – В следующий раз он надавит на нож сильнее и перережет тебе сонную артерию.
– Я же ничего не сделал, – вскрикнул матрос, дрожа от страха, пока Мэт тщательно обыскивал его.
Судя по обнаруженным документам, матроса звали Хейнд Мюллер.
– Ты пытался застрелить меня и за одно это заслуживаешь смерти. Ты будешь как миленький отвечать на мои вопросы, а главное, перестанешь визжать как свинья. Твой следующий вопль вернется в твою глотку вместе с ножом. Понял?
– Кто вы? – пробормотал матрос. – Таможенники?
– Почему таможенники?
– Вы ведь пришли из-за груза.
– Какого груза?
– Если бы вы не знали, то не набросились бы на меня.
– Говори так, как будто мы ничего не знаем, – посоветовал Фрэд, снова приставив острие ножа к горлу матроса.
– Я ничего не знаю, – простонал Мюллер. – Я простой матрос. Мне платят за то, что я занимаюсь кораблем. Я даже не знаю, какой груз привозят на том.
– На каком это «на том»?
– На другом корабле.
Фрэд и Мэт переглянулись. Они ничего не понимали. Что-то ускользнуло от них. Но матроса понесло. Смертельно напугавшись, он не замечал их недоумения. Он продолжал свой рассказ о двух яхтах, похожих друг на друга как две капли воды. Настоящие близнецы. Обе участвовали в деле.
– Ну вот, раз в два месяца, – объяснял он, – другой корабль уходит в море. Я не знаю куда. Я остаюсь в эллинге с этим.
– В каком эллинге?
– «Хоффенбург», на другом берегу Эльбы, возле моря. Когда другой корабль возвращается, нас предупреждают по радио.
– Что на нем перевозят?
– Не знаю, я никогда не видел разгрузку. Может, наркотики. Я не знаю.
– Вас предупреждают по радио, что дальше?
– Тогда мы выходим на этой яхте в эстуарий, как только в него входит та. Другая проскальзывает в эллинг, а мы возвращаемся сюда, на стоянку. Если заявляются таможенники, они, естественно, ничего на борту не находят. А тем временем другую спокойно разгружают в эллинге.
Фрэд и Мэт переглянулись. Во взгляде Фрэда сквозила легкая ирония. «Так вот как ты не сводил глаз с яхты, – казалось, говорил он. – Корабль подменили, а ты и не заметил». Мэт подумал, что, пожалуй, сейчас не стоит говорить Фрэду, что он на целых три четверти часа упустил «Рамзеса» из виду.
– Как называется второй корабль? – спросил он.
– В порту – «Дельфин», а когда выходит в море – «Рамзес», а настоящий «Рамзес» остается в порту.
– А вертолет?
– Они есть на обоих кораблях.
– Когда сегодня утром лже-«Рамзес» вошел в эстуарий, вертолет взлетал?
– Это тот, другой. Пилот только один, а он ходил в рейс. Теперь все разъяснилось, и Мэттьюсу осталось только восхищаться организаторским гением производителей бомб. Их талант проявлялся во всем: звено Парнел – Гувер, ремонтники «Форда», вертолет, подмена кораблей в последний момент, в качестве перестраховки. Хорошая работа. Вполне возможно, что еще в море радар «Рамзеса» обнаружил слежку «Щукина», а вертолетчик, прилетевший проверить, что делает корабль-преследователь, очевидно, заметил лодку и посчитал, что времени на подмену было предостаточно. Отсюда напрашивался вывод, что контейнеры были спокойно выгружены с корабля еще днем и в данный момент находились в пути к месту назначения. Напрашивался и другой вывод: противник теперь насторожится. Хотя необязательно. Они могут посчитать себя в безопасности, раз другая яхта стоит в эллинге. Оставался ничтожный шанс, что контейнеры по-прежнему на борту.
– Кто руководит делом? – спросил Фрэнк.
– Не знаю. Я даже не знаю, кто хозяин кораблей.
