— Кого вы имели в виду, милостивый государь, под «завзятым реакционером»?
— Умный поймет! — ответил ему Декобра латинской пословицей.
Хаутон резко поднялся.
— Черт вас побери! — задыхаясь, выкрикнул профессор. — Надеюсь, за мной остается право иметь собственную точку зрения!
Теперь вскочил Зобиара. Глаза его метнули пламя.
— Наука науке, и ученый ученому — рознь! — отчеканил инженер. — Мы достаточно наслушались ваших рассуждений, господин Хаутон. Вы высказывали их, не считаясь ни с принципами, ни с самолюбием хозяев. Теперь послушайте наше мнение. Наша наука, на знамени которой написано «прогресс», нехороша для вас? Поверьте, что мы никогда не променяем ее на вашу науку, все идеи которой выкрадены у реакционеров прошлого и фашистских политиков. Мы говорим на разных языках, профессор! Для нас слишком большая честь сидеть с вами за одним столом. Я думаю, что с этого момента вам будет удобнее кушать в своих апартаментах…
Хаутон, заносчиво подняв голову, отодвинул стул и, не удостаивая более островитян взглядом, вышел. За ним солидарности ради последовали Портер и Бейтс.
Вернувшись к себе и фыркая, как разъяренный кот, Хаутон бросился в кресло и налил бокал содовой. Портер сел напротив.
— Профессор! — сказал он. — Пора поговорить серьезно.
— Что?
— Разрешите заявить вам, что вы ведете себя невыносимо глупо! — раздельно и жестко сказал Портер.
— Как?! А вы кто такой, чтобы читать мне нравоучения! — запальчиво воскликнул Хаутон. — Начальником экспедиции был и остаюсь я!
Тогда Портер, этот присяжный молчальник, вынул и. кармана маленький блокнот и вечное перо. Написав на листке несколько слов, он сложил его и передал Хаутону.
Профессор прочел. Несколько мгновений он ловил ртом воздух, словно астматик.
— Ладно, — сказал Хаутон, отдышавшись. — Ладно Фред. Прошу извинить, я не знал, что вы облечены такими полномочиями!
Смысл этой сцены остался непонятен Бейтсу и Рамиресу. Но они сообразили, что на шахматной доске произошла перестановка фигур и руководящая роль переходит к Портеру. Молчаливый, бесцветный соглядатаи вдруг высказал характер и волю. Внезапно он обрел дар речи, повелительность интонаций, а Хаутон даже не пытался ему прекословить.
У Портера оказалась чрезвычайно неприятная манера говорить: не глядя в глаза собеседника, отрывисто выплевывая куски фраз и вколачивая гвоздь за каждые куском.
— Кому нужна ваша амбиция? — отчитывал Портер профессора. — О ваших непростительных промахах я поставлю в известность кого следует — в свое время. (Хаутон поежился). Я считал вас умнее! (Хаутон проглотил и это). Нужно поправлять положение. Перед нами находится нечто затмевающее всю гарсемальскую авантюру. Понимаете ли вы это? Здесь может быть пахнет миллиардами! А вы ведете себя, как мальчишка. Не рваться отсюда следует, а подольше пробыть на острове. Но вы основательно испортили дело. Теперь придется искать другие пути…
Хаутон только кивал головой. Сказать было нечего, Фред целиком был прав. «Гарсемальская авантюра» и все связанное с ней отходило на задний план. На первый выступали тайны острова.
ГЛАВА 8
Пленники
Бесшумно откинулся в потолке люк белого металла, и две фигуры в скафандрах из прозрачного пластиката спустились по узкой алюминиевой лесенке вниз. Помещение, в котором они очутились, имело форму правильного круга и было совершенно пусто. По стене с интервалами располагались дверцы, какие делают на платяных шкафах. Люди в скафандрах открыли дверцы — каждый свою — и скрылись в кабинах, чтобы через минуту появиться снова, уже в обычной своей одежде.
Первым вышел Зобиара в белом халате, вторым — очень высокий ростом и не по годам стройный старик. Характерные и выразительные черты лица его, будто отлитого из темной бронзы, складом и цветом своим свидетельствовали, что человек этот — сын Индии. Лицо окаймляла длинная, закрывающая половину груди, борода, такие же серебряные седины ниспадали на высокий, выпуклый без морщин лоб. Одеяние его состояло из просторной куртки светло-кремового шелка, широкого пояса и таких же шаровар в бесчисленных складках, На лице старого индуса отражалось радостное возбуждение.
— Ну вот, Виценте! — сказал он, кладя руку на плечо инженера. — Еще немного, возможно, еще одна ступень — и мы достигнем вершины…
— Какой шаг, учитель! — отвечал Зобиара. — Я, признаюсь, не ожидал такого успеха нынешнего, эксперимента. Как близка стала цель!
— Еще ступень, — продолжал индус, — в наших руках будет ключ к заветной кладовой природы. «Сигма-лучи»! Не напрасно я возлагал на них такие надежды. Ах, Виценте! Труд всей жизни подходит к завершению. И только сейчас я ощущаю, насколько устал…
Он слегка пошатнулся.
— Вам нужно отдохнуть, учитель! — сказал Зобиара. поддерживая его под локоть. — Вы не спите уже вторые сутки.
— Разве? Эти часы пролетели, как минуты. Но могу ли я спать сейчас… Я хочу навестить Декобра, Гловачека — пусть порадуются с нами…
Индус провел рукой по лбу, и весь облик его выразил глубочайшее утомление.
— Вам необходимо отдохнуть! — настойчиво повторил инженер. — Берегите себя. Я соберу совет, чтобы сообщить о результатах сегодняшней работы. Кстати, нужно решить еще кое-что…
— Что именно?
— У меня вызывают серьезное опасение эти, янки, которых мы сняли со шхуны. Они ведут себя вызывающе.
— Возьмите с них честное слово, Виценте, и отправьте их домой.
— Глава экспедиции профессор Хаутон наотрез отказался дать такое слово. Да если бы он и дал его надобно еще подумать. Им трудно довериться.
— Я прошу, Виценте, обходиться с ними мягко. Ведь это наши коллеги.
— Вы ошибаетесь, учитель. Кто они? Этот Портер именует себя доктором зоологии. Но я не нашел его имени ни в одном из справочников и указателей. Толстяк Бейтс — только хозяйственник. Капитан — морской бродяга и проходимец. А сам профессор Хаутон представляет науку, не имеющую ничего общего с той, которой вы отдали всю свою жизнь. Я рассказывал вам об этой нашумевшей истории с Ноевым ковчегом? Подозреваю, что их экспедиция в Гарсемалу имеет какие-то другие, темные цели. Этих людей нужно опасаться, учитель. Особенно сейчас.
— Хорошо, Виценте, — устало сказал старый индус. — Собирай совет. Я полагаюсь на тебя… Но только помни, что я противник крутых мер.
Поутру Портер вместе с Хаутоном отправились на прогулку в сторону юго-восточных утесов. У лаборатории «С» их остановил малаец, одетый в широкую рубаху и такие же шаровары, вооруженный новехонькой скорострельной винтовкой. Ругаясь сквозь зубы, гости свернули на дорожку, ведущую к лаборатории «А». Не успели они сделать сотни шагов, как такой же страж, взяв винтовку наперевес, преградил им путь.
Хаутон, выпятив грудь, решительно двинулся на часового: «Ну, ну, коричневая обезьяна!» — и добродушное выражение лица малайца внезапно сменилось злым и настороженным. Хаутон услышал короткое «клинг-кланг!» затвора и предостерегающий гортанный возглас.
— Бросьте! Пойдемте назад! — скомандовал Портер.
